НЕЗАБВЕНИЕ

– Точно! Помню, как некоторые понемножечку подогревались. Мы тоже брали с собой водки чекушку. Ох! Было так весело! Мороз, он бодрит.

– И вправду бабка моя говорила: «До Казанской – не зима, а с Казанской – не осень».

Кира прикрыла глаза и почти не слушала, о чем говорили коллеги.

А между тем к служебному входу универмага подъехал старый управленческий уазик. Водитель, молодой рыжеволосый мужчина с вечно всклокоченными волосами, обнажая кривые пожелтевшие зубы, добродушно и радостно улыбался. Высокий, нескладный, он таки легко выскочил из машины, хотел открыть пассажирскую дверь, но её, как это часто бывало, заело. Без всякого огорчения, водитель начал дёргать ручку так энергично, что она, наконец, поддалась, и дверь распахнулась. Обдало теплом и запахом табачного дыма.

– Николай, ты опять накурил! – насмешливо пожурила Людмила Васильевна. – Смотри у меня.

– Да это я так, чтоб не замёрзнуть. Погодка-то хищная, – также весело ответил водитель, думая про себя: «Людмила Васильевна хоть и начальник, но человек хороший».

Все подошли к машине, расселись и продолжили разговор.

– В Иванов день всегда провожали осень и встречали зиму. С этого времени жди настоящих холодов.

– У нас в деревне в эту пору резали кур. Мама варила в печи суп с домашней лапшой. А как только я подросла, сначала она мне поручала просеивать муку, потом уже доверяла замешивать тесто.

– Девчонки, а меня ещё Сашина мама, когда была жива, научила печь курник. Сочный такой, хрустящий, пальчики оближешь.

– Курник, это что? Пирог? – вмешался в разговор Николай.

– Э-э-э, да ты не знаешь, что такое курник? – удивилась Людмила Васильевна. – Ну, конечно же, куриный пирог. Мы всегда его стряпаем с Сашей вдвоём. Пока я завожу тесто, Саша в это время готовит начинку. А вообще-то, курник испечь – раз плюнуть. Слушай, сейчас расскажу.

Людмила Васильевна повернулась лицом к водителю и, запахнув короткую полосатую шубу, прижала к коленям сумку.

– Значит так, как это делаю я.

Глаза её засияли. Она, поправив рукой очки, принялась объяснять:

– В глубокую чашку наливаю тёплое молоко, развожу сахар и соль, а потом добавляю яйцо, сметану и масло. Только смотри, сначала надо его растопить. Дальше всё хорошенько размешиваю, а потом уже добавляю муку.

– Сколько? – коротко спросил Николай.

– Сколько? – чуть растерянно повторила Людмила Васильевна.

Она на секунду задумалась, потом, глядя на Николая, с улыбкой ответила:

– Муку я всегда сыплю на глазок, не привыкла считать стаканами.

Тот что-то хмыкнул и кивнул головой. Людмила Васильевна поспешила продолжить:

– Ну а дальше начинаю вымешивать тесто. Только делать это надо так, чтобы не осталось комочков. А как только тесто готово, накрываю его полотенцем и ставлю в холодильник. Сашина мама всегда выносила готовое тесто в холодные сени, приговаривая при этом: «Пусть отдохнёт».

Тут она замолчала, со вздохом взглянула в окно, затем снова посмотрела на Николая:

– Где-нибудь через полчасика тесто станет пластичным, и тогда-то можно его вынимать. Дальше я так делаю: делю тесто на два части, так сказать, на два колобка, чтобы один, тот, что для нижнего слоя, был поменьше, а второй, тот, что для верхнего, пусть будет побольше. И начинаю раскатывать маленький колобок. Они оба должны получиться не тонкими и не толстыми.

– Какими? По сантиметру? – уточнил Николай.

– Может быть чуть потолще. Ну, сколько? – Людмила Васильевна снова задумалась и показала на пальцах. – Сантиметра полтора, не больше. Потом смазываю противень растительным маслом. Выкладываю тесто так, чтобы оно покрывало на всю высоту бортики противня, и посыпаю пшеничной крупой. Крупа будет впитывать лишний жир и не даст пирогу пригореть, потому что курник печётся долго. Кто-то варит курицу, я – нет. Делаю так, как учила Сашина мама. Со свежим-то мясом он будет вкуснее. Ну пока я вымешиваю тесто, Саша тем временем режет ломтиками картошку, куриное филе, сердце, желудки, печень. Всё в дело идёт. Крошит лук, подсаливает, перемешивает в большой миске, накрывает крышкой и ставит в тёплое место.

– Надолго? – спросил Николай.

– Да ты не иначе как печь собрался, – засмеялась Людмила Васильевна. – Слушай, я всё готовлю на глазок. Ну не знаю. Может около часа томится. Потом уже выкладываю начинку, раскатываю второй колобок и накрываю пирог. Края заворачиваю косичкой, а посередине пальцем протыкаю дырочку. Взбиваю яйцо, смазываю пирог, ставлю его в духовку и запекаю до румяной корочки. А как только достаю пирог из духовки, сразу умываю водой и накрываю чистым сухим полотенцем. Так сказать, даю отдохнуть. Скоро Октябрьские праздники, вот тогда испеку и всех угощу.

– Ух! – откликнулся Николай. – У меня даже слюнки потекли!

Все задвигались, принялись горячо обсуждать способы приготовления разных блюд, стали давать советы друг другу. Каждый старался сказать что-то своё. В весёлом многоголосии неожиданно прозвучало:

– Людмила Васильевна, вам позавидовать можно, вы всегда и везде с Сашей вдвоем. Редко увидишь такую любовь.

– Да какая любовь, – смутилась Людмила Васильевна, – слежались за тридцать лет.

Она махнула рукой, посмотрела в окно и добавила:

– На самом деле, всё гораздо сложнее, и в двух словах тут не объяснишь.

– Людмила Васильевна, вы хоть когда-нибудь с мужем ругаетесь? – спросил Николай.

Та рассмеялась:

– Чем плохо долго жить вместе: даже не поругаешься. Заранее знаешь, что он скажет.

За окном проносились разноцветные пятиэтажки, вдоль обочины переплетались оголённые тополя. Когда подъехали к светофору, зелёный огонь погас и загорелся желтый. Перекрёсток был пуст и в последний момент водитель успел повернуть на Ленинградскую улицу.

– Николай, поезжай чуть помедленнее. Хотим с Сашей сходить в кино. Посмотрю, какой фильм идет на этой неделе, – раздался голос Людмилы Васильевны.

Николай сбавил газ, и машина неспешно проехала мимо здания кинотеатра. Показалась афиша «Зимняя вишня—2». Разговор опять оживился. В тесном уазике коллеги принялись обсуждать французские духи, тушь и тени Ланком, японские джемпера с отделкой из натурального меха.

– Какой интересный крой у блузки из голландского костюма.

– Это же настоящая русская косоворотка.

– И цвет – точно наш уральский малахит.

– А юбка какая, заметили? Чёрная, плиссированная, с тиснением под крокодилью кожу.

Мысли у Киры где-то блуждали. Воздуха не хватало, и непонятная тоска наполняла душу.

Словно издалека послышался голос Людмилы Васильевны:

– Кира Борисовна, вы что-то выбрали для себя?

Кира взглянула и вяло ответила:

– Мне ничего не надо.

Она выпрямилась на сиденье и попробовала улыбнуться.

– Ничего не понравилось? – с искренним удивлением спросила Людмила Васильевна.