Нежная обманщица

Хейт выпроводила рыцарей из спальни и сейчас сидела рядом с Тристаном на кровати. Их дочка лежала рядом с отцом, с той стороны, где не было раны.

Хейт чувствовала огромное облегчение, видя, как мерно и мощно вздымается грудь мужа, как он хмурится во сне. Заснул Тристан сразу, как только его положили на кровать, и спал крепко. Изабелла, довольная, что отец вернулся, тоже успокоилась и тихонько посапывала у него под боком.

Он будет жить. Глаза Хейт наполнились благодарными слезами. Минерва постаралась, ее магия подействовала в который раз.

Старая колдунья очень устала. Хейт ощущала вину, слышала тяжелые шаркающие шаги Минервы. Обычно она ходила очень легко и живо. Дидье утомил ее за эти дни, а лечение Тристана потребовало особенно много сил. Хейт потерла висок, стараясь изгнать тяжелые мысли. «Теперь она может отдохнуть, — говорила себе Хейт. — Скоро мы вернемся в Гринли, там ей будет спокойно».

За дверью послышался слабый шорох, она приоткрылась, и старая колдунья просунула в щель седую голову.

— Племяшка, — тихонько позвала она, — можно мне войти?

— Ну конечно, — улыбнулась Хейт, и старушка, одетая в старый черный плащ, проковыляла внутрь. Должно быть, она простыла, подумала Хейт и тут же нахмурилась. Минерве нельзя сейчас болеть!

Колдунья прошла к кровати, улыбнулась, глядя на спящих, и присела на матрац рядом с Хейт.

— Оба спят как младенцы, — с гордостью проговорила Минерва.

— Да, — кивнула Хейт и посмотрела на свою старую тетку: — Почему ты еще на ногах, Минерва? Уже поздно. Тебе нужен отдых. Я слышала днем, как ты кашляла. Мне это не нравится.

Минерва пожала костлявыми плечами.

— Просто хотела на вас посмотреть. На всех вас. — Скрюченным пальцем она погладила ручку Изабеллы. — Скоро я отдохну, племяшка.

Хейт снова нахмурилась. Что-то здесь не так. Хейт чуяла неблагополучие через запахи. Сейчас ей казалось, что на огне кипит горшок с корнем белокудренника. Она потрогала лоб и руки своей старой тетки.

— Минерва, тебе нездоровится?

Старая знахарка отстранилась и резко поднялась с кровати.

— Я не больна, не больна, просто устала.

Хейт не поверила и настороженно смотрела, как Минерва обошла кровать и остановилась у головы Тристана. Старушка нежно улыбнулась, и ее лицо покрылось сетью мелких морщин. Потом она провела ладонью по волосам Тристана, нагнулась, поцеловала его в лоб и прошептала:

— Будь здоров, молодец. Береги моих девочек. Мое сердце остается с тобой.

Колдунья распрямила спину, подошла к Хейт и снова опустилась на кровать. Паника стиснула сердце Хейт.

— Минерва, мне не нравится, как ты себя ведешь. Мне страшно.

— Не бойся, племяшка, — успокоила ее Минерва. — Все в порядке, так и должно быть. — Она сунула руку под плащ, достала меховой мешок со своими драгоценными рунами и долго смотрела на него. Потом взяла руку Хейт и вложила в нее мешочек. — Я хочу, чтобы он был у тебя, Хейт, — мягко произнесла она.

Хейт почувствовала, как на глаза набегают слезы. Минерва своей рукой закрыла ее ладонь, и Хейт поняла — старая колдунья умирает.

— Минерва, — давясь слезами, произнесла Хейт.

— Ш-ш-ш-ш… — Старуха грустно улыбнулась и провела по щеке Хейт ладонью — гладкой, прохладной. — Не будем говорить об этом, девочка. Не надо сейчас предаваться грусти.

— Позволь мне позаботиться о тебе, — взмолилась Хейт. В горле вдруг пересохло. — Если ты отдохнешь…

Но Минерва покачала головой.

— К утру я покину Хартмур. Пойду туда, где отдохнет мой дух. — Она уронила руку, перевела взгляд на Изабеллу, прижала кончики пальцев к своим дрожащим губам, потом коснулась ими щеки девочки. — Ты вырастешь красивой, Изабелла Бьюкенен д’Аржан. Запоминай свои сны, они сослужат тебе хорошую службу.

Хейт уже не могла сдерживать рыдания.

— Минерва, тебе нельзя уходить! Что я буду делать без тебя? Что мы все будем без тебя делать?

— Ну-ну. — Старуха притянула голову Хейт к своей груди. — Вы будете жить, детка. — Она гладила рыжие волосы Хейт, пока та плакала и прижималась к старому платью Минервы. — Теперь ты и сама стала знахаркой. Я тебе больше не нужна.

— Нужна! — всхлипнула Хейт.

— Ну хватит. Сядь-ка и утри лицо. — Минерва взяла Хейт за плечи и слегка отстранила от себя. Ее черные глаза тоже блестели от слез. Старушка взялась за подол плаща и вытерла им лицо Хейт. — Я хочу этого, Хейт. Мне это нужно. Я так давно покинула дом. Я соскучилась. Понимаешь?

Хейт не хотелось отвечать. Пусть бы Минерва навсегда осталась здесь, с ней, в этой самой комнате. Но она не стала говорить этого вслух. Она уже не ребенок. Минерва пожертвовала собственной жизнью, много лет назад приехав в Англию и оставшись здесь. Сначала с матерью Хейт, потом с самой Хейт. Хейт не откажет ей в последнем желании, тем более что Минерва никогда ни о чем ее не просила, а ведь она так любит Минерву. Хейт сглотнула.

— Понимаю.

Она будет держать себя в руках, старой шотландке так будет легче, но слезы все равно катились по щекам Хейт. Ей казалось, что она по-прежнему маленькая девочка, испуганная и неуверенная в себе.

— Ну вот, детка. — Минерва посмотрела на мешочек с рунами, зажатый в руке Хейт. — Теперь ты пользуйся ими и береги их.

Хейт кивнула:

— Буду беречь.

— Я знаю, — с загадочной улыбкой прошептала старая колдунья, потянулась к Хейт и поцеловала ее в обе щеки. За окнами бушевала гроза. — Я так тебя люблю, племяшка.

Хейт задохнулась от горя, сердце, казалось, остановилось, она прикрыла залитые слезами глаза, а когда открыла, Минервы уже не было в комнате. Она просто исчезла. Лишь на щеках Хейт еще сохранилось тепло ее ладоней.

У Ивлин дрожали колени, пока она ждала в ночной темноте, стоя у ворот Хартмурского замка. В руке Ивлин держала поводья двух лошадей. В кухне она нашла все необходимые съестные припасы — да простит Господь ей эту кражу, — разделила их надвое и приторочила сумки с провизией к седлам.

Гром прокатился по небу, как дьявольский смех. Молния озарила окрестные холмы. На миг стало светло, как днем. Ивлин чуть не подпрыгнула от ужаса. Никогда в жизни ей не было так страшно. Она попыталась успокоить лошадей, чтобы не заметили стражи на стене.