Незримый гений

Тогда Эрик не смог удержать легкую усмешку от неудачи Коннера — хотя и скрыл ее прежде, чем кто-либо заметил. Он был очень признателен, что это не ему приходится гоняться за ребенком. В Арии было столько энергии, что Эрик уставал, всего лишь глядя на нее (слабость после лихорадки еще не полностью ушла из его членов), но приходилось признать, что с точки зрения стороннего наблюдателя девочка была бунтовщицей.

Утро прошло таким же образом: долгими часами по всему дому раздавался детский визг и топот ножек. Когда Эрик был уже не в состоянии этого выносить, он ретировался в библиотеку — хотя никогда бы не признался, что спрятался от ходячего ужаса трех с половиной лет от роду.

Однако теперь, когда Эрик подумал об этом, в доме уже некоторое время было относительно тихо. Не считая, конечно, печальной фортепианной музыки, доносящейся в настоящий момент из гостиной. Эрик обнаружил себя медленно бредущим на звуки музыки: прошло уже столько времени, с тех пор как он слышал сладкий звук аккордов, сливающихся в совершенной гармонии, что это притягивало его.

Он стоял перед дверью гостиной, одной рукой опираясь на дверной косяк, и, склонив голову, слушал мелодию, струящуюся в тишине дома. Эрик понял, что не хочет прерывать чудесные звуки. Песня была тихой, печальной и смутно знакомой. Что-то шевельнулось, а затем встало на место внутри него, пока ноты плыли по воздуху. Что-то, что, как он думал, умерло в ту последнюю ночь в Опере. Музыка в его голове заиграла снова, заменив тишину, которую агония сердца сплела над его сознанием.

Несколько мгновений спустя Эрик выпрямился и легонько толкнул дверь, ожидая увидеть Коннера, сидящего за роялем в центре гостиной. То, что он увидел вместо этого, повергло его в ступор.

Крохотная фигурка, сидящая перед клавишами, занимала едва ли четверть скамейки. Одетые в чулочки ноги болтались в воздухе, не доставая до педалей. Пухленькие детские ручки Арии были вытянуты так далеко, насколько позволяли пальцы: она снова пропустила ноту, не дотягиваясь до нужных клавиш. Блеклое зимнее солнце освещало девочку сзади, теряясь в ее темных волосах.

Эрик шагнул в комнату, не в силах остановиться — музыка притягивала самую суть его души. Он опустил ногу на плохо прилегающую половицу, и оскорбленная деревяшка издала протестующий скрип. Музыка резко оборвалась, тускло отзвенев во внезапной тишине.

Над закрытой крышкой рояля появились огромные серые глаза — и встретились с его глазами. Эрик чувствовал себя странно под этим столь пристально изучающим его взглядом, так похожим на взгляд Брилл. Ария медленно сняла руки с клавиш из слоновой кости и сложила их на коленях, тотчас превратившись из вундеркинда обратно в обычного ребенка.

— Привет, Ария, — негромко произнес Эрик, в то время как девочка просто смотрела на него, прикусив нижнюю губу, как часто делала ее мать. Он слегка нахмурился, абсолютно не представляя, как себя вести с ребенком.

Поскольку Ария продолжала молчать, он попробовал снова, задействовав до предела все свои скудные навыки общения:

— Я не знал, что ты умеешь играть на фортепиано. — Эрик откашлялся, странным образом взволнованный от того, что находится с девочкой наедине: безмолвная часть его разума ждала… ждала, что та вот-вот откроет рот и закричит от ужаса, вызванного его присутствием.

Когда он заговорил, торжественное выражение лица Арии сменилось застенчивой улыбкой.

— Я иг-граю н-не очень х-х-хо… — Последнее слово старалось сорваться с ее губ, но, кажется, было неспособно преодолеть язык. Бессильно сдавшись, Ария крепко сжала зубы; ее щеки покрылись алыми пятнами.

Что-то в мрачной тени, заставившей потемнеть ее глаза, тронуло Эрика, проделав тоненькую щель в броне вокруг его сердца. Не дав сомнению взять верх и остановить его, Эрик пересек комнату и сел на скамейку рядом с Арией.

— И кто тебе это сказал? Я думаю, ты замечательно играешь.

Когда спустя миг его слова дошли до Арии, та подняла на него глаза, и уголок ее рта тронула улыбка.

— В-врун, — тихо проговорила она, словно боясь, что и это единственное слово не получится сказать правильно. Добившись успеха, она воодушевилась. — М-мои руки с-слишком малы! — воскликнула она, подняв свои крохотные ручки, чтобы продемонстрировать их размер.

— А еще твои ноги не достают до педалей, — подначил Эрик, пораженный, насколько легко это вышло. Втайне ему понравилось, когда Ария опять улыбнулась ему, и на ее левой щеке на мгновение возникла ямочка. — Но не беспокойся, через несколько лет эти трудности исчезнут.

Ария надулась:

— Это д-долго!

— О, ты удивишься, как быстро это случится.

Она лишь скептически поджала губы.

Комната погрузилась в уютное молчание, только ветер за окнами бился в заледенелое стекло. Эрик изучал свои руки, покоящиеся на коленях, и слушал звуки дома. На этот раз не чувствовалось необходимости думать о том, чтобы что-то сказать.

Вдруг Ария повернулась на скамейке и подергала его за рукав своей маленькой ручкой.

— А т-ты играешь м-м-муз… — музыку. Она сжала свой вероломный рот, с сомнением глядя на Эрика снизу вверх, точно ожидая, что он засмеется.

Хотя уши Эрика страдали от дисгармонии ее слов, его лицо оставалось невозмутимым. Поскольку он никак не прокомментировал ее речь, девочка снова расслабилась.

— Да, раньше я играл кое-какую музыку.

— Т-ты играешь на п-пианино? — взволнованно спросила Ария, вцепившись в его рукав и другой ручкой.

Эрик посмотрел на ее кулачки, сжимавшие легкую ткань рукава его рубашки, и понял, что улыбается.

— Да, я играю на пианино.

— С-сыграешь ч-что-нибудь? Н-никто еще н-ни разу н-не играл со мной!

Эрик опустил глаза на истертые клавиши под своими согнутыми руками. Улыбка на его лице медленно угасла. Способен ли он снова играть теперь, без единственной женщины, которая вдохновляла его последние несколько лет? Способен ли он играть, не думая о ней?

Он автоматически поднял руки и легонько коснулся прохладных клавиш рояля, несмотря на вибрирующий в голове шепоток сомнения. Эрик закрыл глаза — и музыка внутри него мигом вытеснила все остальное. Его пальцы легли на клавиши, лаская первую извлеченную из инструмента ноту с редко показываемой им врожденной нежностью.

Эрик ощущал, что Ария все еще сидит рядом; ее ручки увлеченно скользили по его рукаву. Господи, он почти забыл, как это хорошо — чувствовать податливость слоновой кости под пальцами, слушать голос собственной музыки, звучащей в ушах. Повернув голову, он одарил Арию ослепительной улыбкой, и та, в свою очередь, широко ему улыбнулась.

Чувствуя опьянение весельем, которое он всегда ощущал во время игры, Эрик начал перепрыгивать с песни на песню; выражение его лица соответствовало характеру музыки. Ария завопила от восторга, когда он скорчил мрачную и злобную рожу, подстать музыке: низкие ноты бились подобно стуку сердца. Внезапно он перескочил на светлый и воздушный кусок, соответственно подстроив черты лица: поднятые брови и эффектная улыбка.