Ни сегодня, ни завтра, никогда!

— Ты очень похожа…на себя.

— Так и есть. Братик попросил создать такого перса…Братик! Он…он… — глаза Ловис наполнялись ужасом, и она, хныча и вытирая ладошкой сопли, рассказала целительнице обо всем, что произошло у них дома. — Он говорил, что, если случится что-то ужасное, нужно идти к королю, — зарыдала девочка, а целительница крепко и спокойно обняла ее, хотя на ее лице читалась искренняя тревога.

— Во что же ты ввязался, Майк? — прошептала она, успокаивая внучку.

— Он ведь живой, бабушка? — Ловис с надеждой уставилась на целительницу, и та натянула на лицо уверенную улыбку.

— Конечно, милая. Ты же знаешь Майка, он был лучшим на службе. Такого как он просто так не убить.

— Мы подождем его, да, бабушка?

— Да, Ловис. Конечно. Теперь мы можем ждать его хоть целую вечность, — пробормотала Алисия, еле сдерживая собственные слезы.

Лациф медленно шел к врачевальне. Задержался у порога, вдохнул поглубже и вошел внутрь. Лиари сидела на кровати и смотрела в открытое окно, на котором расположилось несколько изящных птиц. Небольшие ярко-синие и красные птахи, похожие на мини копии павлинов радовали глаз и услаждали слух своими мелодичными трелями.

— Знаете как они рождаются? — не отрывая глаз от прелестных пернатых, спросила Лиари.

— Нет, — Лациф присел у стены на скамью и тоже поглядел на них.

— Мой отец берет лепесток любого понравившегося ему цветка и вдыхает в него жизнь. Лепесток сворачивается, меняется и, в конце концов, из него появляется маленькая пташка. Она прекрасна и очаровательна. Она завораживает и увлекает… Но в ее глазах полнейшее «ничто». Эта птица рождается пустой. В ней нет ничего кроме инстинктов, все чего она жаждет это есть и множиться! — Лиари замолчала на некоторое время, но чуть заметно грустно улыбнувшись, продолжила. — Однако, это еще не все. Когда миру является новое тело, отец дарит ему душу. Она не так прекрасна, как птаха, скорее наоборот, сера и неприглядна, никто не обратит внимание на белую воду, когда она налита в восхитительный сосуд. Ничей глаз она не порадует, но именно она заполняет пустоту. И тогда птичка вздрагивает, пугается, обретает желания и личность. Она становится не просто существом, она становится поистине живой. Насколько же огромна сила этой серой и неприглядной души?

— К чему ты это, Лиари? — устало проговорил Лациф, оперев свой лоб на пару пальцев.

Девушка посмотрела на него:

— Я здесь достаточно долго, чтобы понять, что происходит. Король хочет уйти. Мой прекрасный король жаждет свободы.

— Тебя это не должно тревожить. Чего бы я не хотел, в беде свой народ я не оставлю.

— А потом? Когда беда уйдет? Когда врагов не останется?

— Не будет угроз, не будет нужды и во мне, — Лациф сдвинул брови и нахмурился.

— Я видела Бессмертных. Ваши воины бились по-настоящему храбро. Они бесстрашно отстаивали одну единственную маленькую дверцу, что вела в нору.

— Просто знали, что будет если не отстоят, — усмехнулся гомокул.

— Так отчаянно кидаться на врага никто не станет из-за страха. Так отчаянно желать умереть можно, только если ты искренне желаешь кого-то защитить, только если чья-то жизнь для тебя важнее своей собственной.

— Там у каждого был кто-то близкий, а даже если и нет, игроки имеют привычку входить в раж. Они азартны и не боятся смерти.

— А как же здешние воины? Те, кто родились в Цивитасе?

— Лиари, — король вздохнул. — Говори прямо.

— Вы создали общество, в котором великаны сражаются бок о бок с эльфами. Вы создали общество, что готово к самопожертвованию. Ваши воины истинные герои, ведомые желанием защищать.

— Вот и прекрасно. Значит я с чистой совестью смогу уйти на покой.

— Они та самая птичка, — Лиари с надеждой глядела на короля. — А вы ее душа.

Лациф прикрыл глаза.

— Ты сама сказала, мои создания и сами прекрасно справляются.

— Посмотрите на нее, — девушка поглядела на красную птаху, что чистила свои сверкающие на солнце перышки. — Она так красива и так спокойна. Но это вовсе не означает, что, если из нее вынуть душу она останется такой же как сейчас. Вытащи из нее ее душу, и она обратится в то, чем изначально была и ничто не поможет ей остаться прежней. Она просто не сможет по-другому. Она была рождена такой. В узде ее держит только душа. Цепь, что не позволяет ей вернуться к хаосу, — хранительница смотрела на своего короля, а он смотрел на нее.

— Что это за раны? — Лациф холодно кивнул головой на прикрытую одеялом правую ногу.

Лиари смирилась с тем, что этот разговор закончен и покорно ответила:

— Плата.

— Точнее.

— Кара за то, что я использую силу отца. Он проклял меня, изгнал и лишил этого права. Теперь каждый раз, когда я взываю к лесу, часть моего тела становится такой. Раньше это были незначительные, почти незаметные раны, но чем сильнее мое колдовство, тем больше плата.

— И что же тебе нужно такого наколдовать, чтобы умереть?

— Призвать отца. Этого он мне не простит.

— Ясно, — Лациф поднялся. — Я тебе благодарен, но больше не колдуй.

— Мой король, — девушка торопливо вскочила с кровати и остановила гомокула, встав перед ним. Она аккуратно, смотря Лацифу прямо в глаза, сняла с себя длинную ночную рубашку из легкого тонкого хлопка цвета нежного неба. — Теперь я уродлива?

Ткань медленно спадала с ее тонких покатых плеч, оголяя все больше и больше прекрасного тела. Сантиметр за сантиметром Лацифу открывалось восхитительные женские формы, изящные тонкие изгибы и упоительно прекрасные бедра. И вот перед ним стояла совершенно обнаженная Лиари; ее черные дивные волосы спадали до самых щиколоток, часть из них, словно невзначай, прикрыла упругую грудь, но эта нагота заставляла Лацифа наслаждаться и вместе с тем жутко раздражаться.

— Оденься, — резко отчеканил он.

— Все от того, что я теперь такая?

— Мне плевать на твои шрамы. Они тебя не портят. Но я…

Он не успел договорить. Девушка впилась в его губы, прильнув к нему всем своим теплым телом.

Не стал отталкивать.

Поцеловал в ответ.

А потом отстранился, болезненно посмотрел на нее и ушел, ничего не сказав.

Галиш шел в направлении, указанном той зеленоволосой эльфийкой. Он уже отдал монету Коде, собрал листьев и травы, убил нескольких дикобразов и, наконец, мог вернуться на рынок к торговцу, поэтому и решил сделать небольшой крюк по пути. За ним долгое время ходил Первый, но теперь он спал с хвоста, и Галиш, наконец, вздохнул спокойно. Идя неторопливо и насвистывая песенку под нос, высокий крепкий эльф увидел узкую протоптанную тропу. Уставился на нее и пошел вдоль. Тропа вилась, ведя сквозь заросший бамбуком лес, пока перед Галишем не предстало высокое дерево, непохожее ни на одно ему известное. То ли дуб, то ли баобаб, с голыми черными ветвями, на которых как листья весели обглоданные скелеты.

Парня затошнило. Желудок заволновался. Бредли скрутило и, в конце концов, вырвало.

— Мерзость-то какая, — сплевывая рвоту, выругался Галиш.

Он обошел дерево. Со жгучим чувством отвращения прикоснулся к одному из скелетов и прочел: «Агнец».

Больше никакой информации не предоставлялось.

«Древо Создателя. Вкуси его плодов и, если достоин, получишь силу ранее тебе неподвластную», — значилось в описании.

— Это их съесть что ли надо? — Галиш поглядел на затхлые синие куски мяса, сочившиеся червями, и торопливо отошел, почувствовав новые рвотные позывы. — Гадость.

Он запомнил примерное расположение дерева на карте, на всякий случай заскринил координаты и торопливо отправился к торговцу.

Тот встретил его заготовленной улыбкой и протянул руку. Брут вложил в нее несколько антар и заполучил долгожданное оружие. В углу экрана появилась метка о выполненном задании и тут же раскрылась рамка с сообщением:

«Поздравляю тебя, юный воин, с первым выполненным заданием! Назначена награда: опыт 2000, антары 800. Теперь ты можешь доказать себе и своему Создателю, что достоин его даров. Иди же и выполни свое предназначение!»