Ничего личного
Шрифт:
– Я тебе еще сейчас врежу!
– Хорошо, что не все на свете такие психи, – Иванов проворно вскочил с дивана и уже издалека сказал: – Я на тебя телегу накатаю. Твоему начальству. Опишу твои подвиги в этом санатории.
– Ничего мне не будет. У нас в милиции дефицит кадров.
– Зато нервы потреплют. И тебе, и жене.
Алексей тоже вскочил, но Иванов-младший оказался проворнее. Он метнулся к Ольгиному номеру и стукнул в дверь. Алексей плюнул и опустился обратно на диван. Внимательно прислушиваясь к диалогу. Наконец, она его впустила, ключ со скрежетом повернулся в замке…
Минут
Алексей поднялся, взял подушку и пошел в свой номер. Осторожно открыл дверь. В комнате было темно, Сережка посапывал носом, Саша лежала, отвернувшись к стене.
Саша, позвал он, – помоги мне, Саша!
Она сразу проснулась, села на кровати.
– Что случилось? Нагулялся?
– Пойдем в ванную, у меня лицо болит.
– Господи, Леша! Ночь на дворе!
– Кажется, у меня кровь… – жалобно сказал он.
Без лишних слов жена прошла вместе с ним в ванную комнату и зажгла там свет. Потом всплеснула руками:
– Леша? Ужас какой! Что это?
Леонидов глянул в грязное зеркало: ну и видок! На щеке три глубокие царапины, размазанная кровь. Ногтями он, что ли, провел? Вот гад! И стукнул в глаз! Потому что синяк! Но Иванову досталось больше. Что успокаивает. И морально удовлетворяет. Но лицо! Что с ним теперь делать? К тому же, одежда испачкана остатками еды. На джинсах масляное пятно.
– Лешка, ты где был?! – всплеснула руками Саша.
– Подрался, – коротко сказал он.
– С кем?!
– У тебя вата есть? И йод?
– Где же я в темноте ее найду? Давай просто промоем царапины водой.
– Да чем угодно.
– Раздевайся и залезай в душ.
– Какой душ в четыре утра?
– А какая драка в четыре утра? Что, я с тобой с таким в постель лягу? Ты же пахнешь какой-то дрянью!
– Это шпроты.
– Где?
– На мне.
У нее от смеха задрожали губы. Алексей обиделся. Ей смешно! Он страдает, а ей смешно! Он же не виноват, что со стола на них с Ивановым посыпались грязные тарелки? Да, драка не получилась красивой. Но это не мешает ей быть настоящей. Мужчина подрался, а его за это не уважают! И даже заставляют мыться! Из-за того, что боевые раны смазаны шпротным маслом!
Дрожа от холода, он сбросил одежду. Тело сразу покрылось мурашками, отчего кожа стала похожа на апельсиновую кожуру. Слава богу, вода была горячей, и он быстро согрелся. Как хорошо! Через десять минут в ванную заглянула Саша.
– Леша, ты здесь уснул?
– Тебе-то что? – буркнул он.
– Выходи. Эх, джинсы жалко! Теперь на них останется масляное пятно!
– А щеку мою тебе не жалко? Тоже останется пятно.
– Кровь остановилась?
– Это же не пулевое ранение.
– Вылезай. Мне холодно, я в ночной рубашке.
– Залезай, – Алексей отодвинул занавеску.
– Ну тебя! Четыре утра!
– Что еще не делают нормальные люди в четыре утра? Не принимают душ, не дерутся,
не занимаются любовью…– Ну, насчет любви я ничего не говорила, я только не люблю когда мокро.
– Ладно, беги в постель, я сейчас.
Он постоял еще немного под горячими струями, закрыл воду и нашарил полотенце. Потом оделся и побежал в комнату. Упал в кровать и окунулся в знакомый запах ландышей. Саша подвинулась:
– Ты теплый?
– Да.
– Как всегда, врешь! Холодный. Хитрый, на нагретое место!
– Иди сюда, – он притянул жену к себе.
– Что у вас там случилось? С кем подрался-то?
– Да ну их! Лучше поцелуй меня. И пожалей.
– Вот еще ребенок, – проворчала она, гладя Алексея по голове. – Бедный, бедный, несчастный Лешик. У нас болит щека, нам мордочку набили…
– Это я набил, – обиделся Леонидов, отодвигаясь. – Я!
– Ну, хорошо: мы мордочку набили… Постой. А зачем тогда тебя жалеть?
– У меня рука болит. Я слегка погорячился.
– Леш, давай спать?
– Спи. А я все равно не усну.
Саша отвернулась к стене, сладко вздохнула и через несколько минут уже дышала глубоко и ровно. Алексей понемногу успокаивался.
Все пройдет. И это тоже. Завтра он расстанется с этими людьми навсегда. Жаль, что недооценил Сашу Иванова. Жаль. С другой стороны: что бы это изменило? Главное: трупов больше не будет. Это главное. А все остальное… Сам же сказал: так устроен мир. Существующий порядок вещей не изменишь. Он сладко зевнул и закрыл глаза. Вскоре к нему пришел сон.
А за окном уже был новый день. И если бы он знал, что неприятности еще не кончились, то ни за что не уснул бы.
Глава 11. День последний
В половине восьмого утра он открыл глаза и подумал: неужели же это никогда не пройдет? Дурная привычка просыпаться в одно и то же время? Саднила расцарапанная щека, болела рука. Он тут же вспомнил ночную драку. И как теперь показаться людям на глаза? У жены в косметичке должен быть тональный крем. Алексей проворно вскочил с постели.
«Куда в такую рань, чучело?» – обозвал он сам себя. Но лежать не хотелось. «Тело, как фарш, только-только из мясорубки. Пока очухаешься, слепишься в котлету, и уезжать уже пора. Рука болит. Зато зарядку можно не делать! Производственная травма – лучшее оправдание лени. Не могу же я в таком состоянии болтаться на перекладине?»
Он сладко зевнул и пошел умываться. Приняв водные процедуры, вернулся в комнату и сел в кресло. Покосился на спящих Сережку и жену.
«Спят. Дрыхнут. Как цуцики. А я тут ходи! Даже поговорить не с кем!»
– Сашка, спишь? – позвал он. – Где твой тональный крем?
Она что-то пробормотала под нос и закуталась в одеяло. Косметичка лежала на подоконнике, он давно уже это заметил. А жену пытался разбудить из вредности. Выудив из жениной косметики крохотное зеркальце и тюбик тонального крема, Леонидов принялся замазывать синяк под глазом. Изведя с полтюбика, понял, что вышло еще хуже, чем было. И как только бабы это делают? Красятся, то есть. Жирно, противно. Но чтобы оправдаться в потраченном креме, оставил все как есть.