Ничто не вечно
Шрифт:
— Ну, как я выгляжу? Как думаете, Альфреду понравится это платье?
— Выглядишь просто потрясающе! — заверила Пейдж Хони. — Надеюсь, он достоин тебя. Пейдж улыбнулась.
— Надеюсь, что это я буду достойна его. Он вам понравится. Он такой замечательный!
В воскресенье стол в гостиной украсил праздничный обед, заказанный в ресторане, и бутылка охлажденного шампанского. Женщины суетились, нервничая в ожидании приезда Альфреда.
В два часа дня раздался звонок в дверь, и Пейдж стремглав понеслась открывать. Это был он. Слегка усталый и похудевший. Но
— Пейдж! — воскликнул Альфред. Пейдж бросилась ему на шею, потом повернулась к Хони и Кэт и с гордостью сообщила:
— Это Альфред Тернер. Альфред, это мои коллеги, мы живем вместе, Хони Тафт и Кэт Хантер.
— Рад познакомиться с вами, — сказал Альфред и повернулся к стоявшей рядом с ним женщине. — А это Карен Тернер. Моя жена.
Пейдж, Хони и Кэт остолбенели.
— Твоя жена? — медленно вымолвила Пейдж.
— Да. — Он нахмурился. — А разве…, разве ты не получила мое письмо?
— Письмо?
— Да. Я отправил его несколько недель назад.
— Нет.
— Ох. Я…, мне очень жаль. Я все объяснил в письме…, но, конечно, если ты его не получила… — Голос Альфреда дрогнул. — Мне очень жаль, Пейдж. Мы так долго не виделись с тобой…, а потом я встретил Карен…, ты знаешь, как это бывает…
— Я знаю, как это бывает, — заторможенно вымолвила Пейдж, повернулась к Карен и выдавила из себя улыбку. — Я…, я надеюсь, вы с Альфредом будете очень счастливы.
— Спасибо.
Наступила гнетущая тишина.
— Я думаю, нам лучше уйти, дорогой, — предложила Карен.
— Да. Я тоже так думаю, — поддержала Кэт. Альфред запустил пальцы в волосы.
— Мне, правда, очень жаль, Пейдж. Я…, ладно…, до свидания.
— До свидания, Альфред.
Женщины стояли в дверях, наблюдая за удаляющимися молодоженами.
— Ну и негодяй! — воскликнула Кэт. — Это ж надо сотворить такую подлость.
В глазах Пейдж заблестели слезы.
— Я…, он не хотел…, я думаю…, он, наверное, все объяснил в письме. Хони обняла ее.
— Должен быть закон, предусматривающий кастрацию всех мужчин.
— Я, пожалуй, выпью за это, — сказала Кэт.
— Простите меня. — Пейдж поспешила в спальню и закрыла за собой дверь.
И до конца дня она уже не выходила.
Глава 5
В течение следующих нескольких месяцев Пейдж очень мало виделась с Кэт и Хони. Они быстренько завтракали вместе в кафетерии или случайно встречались друг с другом в коридорах больницы. Общались главным образом с помощью записок, которые оставляли дома. «Ужин в духовке». «Сломалась микроволновая печь». «Простите, не успела убрать со стола». «Может, поужинаем вместе в субботу?» Продолжавшиеся изматывающие дежурства были сплошным наказанием, испытанием на прочность молодых ординаторов.
Но Пейдж нравилась изнуряющая работа. Она не оставляла времени думать об Альфреде и чудесном будущем, о котором они вместе мечтали. И все же Пейдж не могла вычеркнуть его из памяти. Что же он наделал, причинив ей такую невыносимую боль? Пейдж мучила себя бесполезной игрой в «а что, если?».
А что, если бы она осталась с Альфредом в Африке?
А что, если бы он приехал со мной в Чикаго? А что, если бы он не встретил Карен? А что, если?…
В пятницу, когда Пейдж зашла в
раздевалку, чтобы надеть хирургический костюм, она обнаружила, что кто-то написал на нем черным фломастером: «сука».На следующий день, когда она захотела заглянуть в свой блокнот с записями, оказалось, что он исчез. «Наверное, я положила его в другое место», — подумала Пейдж.
Но она сама не верила в это.
Мир за пределами больничных стен перестал существовать для нее. Краем уха она слышала, что Ирак грабит Кувейт, но это было не важно на фоне страданий пятнадцатилетнего пациента, умирающего от лейкемии. В тот день, когда произошло объединение Восточной и Западной Германии, Пейдж пыталась спасти жизнь пациента, страдавшего диабетом. Маргарет Тэтчер покинула пост премьер-министра Великобритании, но для Пейдж более важным был тот факт, что больной из двести четырнадцатой палаты снова мог ходить.
Переносить все трудности ей помогали врачи, с которыми она работала. За редким исключением это были самоотверженные люди, они лечили других людей, снимали их боли, спасали их жизни. Пейдж наблюдала те чудеса, которые они творили каждый день, и это наполняло ее чувством гордости.
Труднее всего было работать в палате неотложной помощи, куда стекались жертвы всевозможных аварий и катастроф.
Долгие дежурства и изнурительная работа ложились тяжелейшим бременем на персонал больницы. Процент разводов среди врачей был необычайно высок, а внебрачные связи считались обычным делом. Том Чанг как раз и оказался одним из тех, у кого возникли проблемы в семье. Об этом он рассказал Пейдж, когда они пили кофе.
— Я нормально переношу дежурства, а вот моя жена их не переносит. Жалуется, что теперь совсем не видит меня, что я чужой человек для нашей маленькой дочки. Она права. Я не знаю, что делать.
— А твоя жена была в нашей больнице?
— Нет.
— Почему бы тебе не пригласить ее сюда пообедать, Том? Пусть посмотрит, чем ты здесь занимаешься и как это важно.
Лицо Чанга просияло.
— Отличная идея. Спасибо, Пейдж. Я так и сделаю. Я хочу, чтобы ты познакомилась с ней. Ты пообедаешь вместе с нами?
— С удовольствием.
Жена Чанга Сай оказалась красивой молодой женщиной — такая классическая красота не увядала с годами. Чанг провел ее по больнице, а потом они вместе с Пейдж обедали в кафетерии.
Чанг рассказал Пейдж, что Сай родилась и выросла в Гонконге.
— Как вам понравился Сан-Франциско? — поинтересовалась Пейдж.
Сай некоторое время помолчала.
— Интересный город, — вежливо ответила она, — но я чувствую себя чужой здесь. Он очень большой и очень шумный.
— Но, насколько я понимаю, Гонконг тоже большой и шумный город.
— Я родом из маленькой деревни в часе езды от Гонконга. Там нет шума и автомобилей, все знают друг друга. — Сай посмотрела на мужа. — Том, я и наша дочурка были там очень счастливы. На острове Ллама просто чудесно. Там пляжи с бельм песком, маленькие фермы, а по соседству небольшая рыбацкая деревня Сак Ку Ван. Там так тихо. — Голос ее был полон мечтательной ностальгии. — Мы с мужем много времени проводили вместе, как и должно быть в семье. А здесь я его почти не вижу.