Никаких больше попаданцев!

— Ты позволишь тому, кто отобрал у тебя всё, свободно буйствовать и творить невообразимые зверства прямо у тебя на глазах? — никак не мог заткнуться Покоритель. — Когда ты еще в силах что-то сделать? Пока ты всё еще дышишь? Разве такой слабак спустился в этот мир?!

Демону это всё было неинтересно. Он начал медленно приближаться к пылающему мечнику. Театральности ради, али просто потому, что устал от всех этих потугов жалких червей, окружавших его. Но вдруг под своими ногами заметил не пепелище супер-города, но блеклую пустоту. Тело его более не скрыто было под доспехами. Ибо его вновь невольно утянуло в чертоги ЕГО разума. Это была последняя, уж точно ПОСЛЕДНЯЯ жалкая попытка Ино Кавасаки что-то изменить. Пустой своими нематериальными руками окончит жалкую трагедию этого ничтожества!

— Ну же! Позволь своему животному желанию возобладать над собой! Если бы ты был из тех, кто любят и могут загонять себя по поводу и без, то не оказался бы тогда у древа! Не такие вы все, вот и выбиваетесь из серого потока! — Покоритель выжимал из заторможенности демона что мог.

И бесил Ино люто. Кавасаки возненавидел его в один миг жарче всякого встреченного им врага или демона в этом мире! Как же много он говорил, и сколькими же банальностями сыпал! Так легко каждую из них разум Ино отбрасывал, ни секунды не задумываясь. Но тело, чье отражение сохранилось в бездне ЕГО разума, всё дрожало. Он не мог усидеть на месте. Просто обязан был подняться и!..

— «По крайней мере, закончить всё это…» — примирив меж собой сдавшийся разум и горящее сердце, осознал Ино.

Этот момент станет решающим в его истории. Великой кульминацией. Или грехопадением. Ох, как же приятно это было!

***

Пустой смеялся, наблюдая за тем, как пред его трехметровой тенью с колен поднимается изначально низкорослый юнец, чье генетически мусорное тело он окончательно перестроил под себя. Но первый же чётко поставленный удар кулака в правую щеку ментальной проекции и ожог, оставленный там же стремительной струйкой на бледной маске, заставили его начать непроизвольно рычать.

— Ты!.. — веря, что мальца подавить в себе будет проще и быстрее, чем прикончить Покорителя, пригрозил Ино демон.

— Паду от твоей руки или перед смертью верну тело себе! — дерзнул прервать демона попаданец. — Почему я только тянул с этим так, сука, долго? Скажи мне, жалкий трус!

Руки сжаты в блоке, всё тельце нырнуло под грудь демона, чтобы затем нанести один могучий восходящий удар. Ага, как бы там!

— Сдохни! — пронзив юнца хвостом еще на подходе, выкрикнул Пустой.

Но Ино Кавасаки, загоняя в себя острие демонического отростка всё глубже, спокойно двинулся вперёд и апперкотом достал до челюсти демона. Который и сам не заметил, как оказался с треклятым человечишкой одного роста! Ему было плевать, какие команды в это время на автоматизме исполняет его реальное тело, погруженное в доспех, танцующий посреди взмахов играющегося со своим клинком, как с жгучей плёткой, Покорителя.

— Так значит?!.. — вынув хвост и обратившись совершенно в другую форму, вопросил Пустой.

Кисть на длинной рукояти в его руке резким движением прочертила на Ино строчку запретных писаний. И тот впервые согнулся от нового болевого позыва.

— И как я только не догадался! — глядя на кастеты на руках Кавасаки, которые он не заметил, с уплотнениями на костяшках, расписанные древними текстами, провозгласил демон. — Против души своё оружие, а против тела — своё!

Вот ему и была дана возможность в одном бою проявить сразу оба своих таланта — ловкого и искусного творца, а также неумолимого и ненастного воина! Наконец-то и Пустой начал получать наслаждение от этой «финальной» битвы!

Глава 14. Резонанс душ

И вновь прежний «демон» пред глазами Ино обернулся человеком. Который, однако, весь перед ним плыл из стороны в сторону, подобно нарисованному образу. Его свободные белые одеяния были очерчены черными мазками, что придавали контур ожившему рисунку поэта. Длинные чёрные волосы и вовсе за собой оставляли пятна в пустом пространстве чертогов разума. Единственными орудиями такого Пустого были кисть, длинна рукояти которой свободно изменялась, подобно реальным конечностям под бледными пластинами, а также бесконечной протяжённости свиток. Поэту даже не обязательно было держать их в руках постоянно, порой они спокойно витали в воздухе, стремясь застать Кавасаки врасплох.

Но его напор был неумолим. В прошлом мире он не стал выдающимся боксёром, прожжённым ветераном или еще каким героем рукопашного боя, потому двигался скорее «по наитию». Попаданец понимал, что попытайся он выкинуть что-то подобное в реальности, то проиграл бы за секунду. Но здесь, когда столкнулись две души, его выпады сами приобретали нужную форму. Их что-то доводило, задействовало в теле Кавасаки нужные мышцы, правильно рассчитывало дистанцию нанесения удара.

Он ощущал, как кастет разрастается и постепенно окутывает всю его руку плотной оболочкой. Всякие чернила, что попадали на новую блестящую кожу Ино, отталкивались создаваемой этими парными артефактами аурой. Пускай и прожил столько в Японии, Кавасаки не мог разобрать значения иероглифов, что искусно выписывал Пустой или тех, что были нанесены на его погружающиеся в сталь руки. Только ему было и не нужно. Впервые, с тех пор, как оказался в новом мире, попаданец ощутил, что владеет собственными силами. Теми, что оказались в нём сокрыты вмешательством демона. Запечатаны. Теми, что ему и предназначались.

— «Вот сейчас бы начать переживать о том, как бы всё могло повернуться, обратись я экзорцистом кулачного боя, ха!» — не досада наполняла его сердце от таких мыслей, но забава.

Пустой обрушивал на него одну за другой волны чернильных зверей, заставлял наступать на нарисованные им сдерживающие круги. Даже заставил призванный голос читать проклинающие текста. Порой Ино ощущал себя запертым внутри страниц тех писаний, что демонические силы ему зачитывали. Но подобно рекам пота, чернила лились с него, не в силах стать запретными татуировками. Как демон не пытался, попаданец из раза в раз избегал осквернения. Чистота его души сочилась наружу вместе с его ударами. Столь простыми, примитивными и безвкусными, что Пустой начинал невольно выть.

***

Снаружи же его и вовсе гасил другой свет, создаваемый бурей истинного пламени, неумолимо преследующей его. Сражаться на два фронта было нелегко, а потому бледный доспех всё это время старался скорее сдержать натиск Покорителя, нежели убить его. Но самое эффективное для этого орудие в руках Пустого — разломы — внезапно перестали заставать мечника с горящими волосами врасплох. Каким-то образом он научился предсказывать, когда и откуда вновь появиться демон, стоило ему на миг шагнуть за грань.

Изнурять Покорителя трюками со своим высокоподвижным телом тоже не выходило. Мало того, что приходилось поддерживать стабильную форму в ментальном сражении (чему внешние метаморфозы сильно мешали), так еще и извилистая и подобная хлысту натура клинка пламенного соперника постоянно за изменениями поспевала. Ставшая лавой сталь в руках Покорителя обвивала бледный доспех, била под невозможными углами и разделялась на отдельные плети. Пепелище наполнили новые всполохи, что оставлял за собой Покоритель. Битва происходила на таких скоростях, что демон с мечником сумели бы не раз и не два весь круг проскакать. Только вот Покоритель не давал Пустому и шанса выйти за пределы уже искорёженной им зоны. Демон подумывал пробить себе путь вниз или даже устремиться ввысь, но живые глаза мечника погружали в транс, постоянно преследуя его собственный отведённый в сторону взгляд.