Никита Хрущев

Через год с небольшим Н. С. Хрущев снова прилетел в Пекин, чтобы принять участие в торжествах по случаю 10-летия КНР. 29 сентября 1959 года в Пекинском аэропорту его встречали Мао Цзэдун и Лю Шаоци, а также члены советской делегации, прибывшие на несколько дней раньше. Встреча была вежливой, но далеко не сердечной. Население не оповещали, и, когда машина с Мао Цзэдуном и Хрущевым проезжала по улицам Пекина, их никто не приветствовал – разительный контраст с недавними встречами в США. Китайские лидеры не скрывали своего недовольства недавним визитом Хрущева в США и попытками СССР вести политику разрядки с США. Различные трения возникали между советскими специалистами и китайцами в ходе «великого скачка», при котором нарушались и все разумные экономические пропорции, и необходимые технические условия. Неудивительно, что первая беседа Хрущева с Мао Цзэдуном была очень короткой и не слишком теплой. Мао избегал серьезных переговоров, ссылаясь на занятость. Чтобы не осложнять атмосферу, Хрущев вскоре после официальных праздничных церемоний покинул страну, проведя там всего несколько дней. Это оказались его последний визит в Китай и последняя встреча с Мао.

Отношения с Китаем осложнились из-за конфликта Китая и Индии, принявшего вскоре характер вооруженных столкновений. Дело в том, что граница между двумя странами не была точно установлена и находилась далеко от политических центров этих стран. Существовала, однако, традиционная линия границы, и, по версии Китая, отряд индийских войск вторгся на китайскую территорию. По индийской версии, напротив, китайский вооруженный отряд вторгся на ее территорию. Советский Союз опубликовал версии обоих правительств и предложил посредничество, что вызвало раздражение в Китае. Как союзник СССР, Китай рассчитывал на автоматическое одобрение в Москве своей версии. Однако советские эксперты не были убеждены в правоте КНР, и правительство предпочло занять в китайско-индийском конфликте нейтральную позицию. Хрущев откликнулся на предложение Индии и направил в эту страну делегацию в составе К. Е. Ворошилова, Ф. Р. Козлова и Е. А. Фурцевой. Одновременно шла оживленная переписка с Пекином. В феврале 1960 года Н. С. Хрущев на пути в Индонезию остановился на 4 дня в Индии, встретился дважды с Д. Неру, посетил некоторые города этой страны и, в частности, металлургический завод в Бхилаи, где работали сотни советских специалистов и рабочих. Этот демонстративный визит вызвал недовольство в Пекине.

Дискуссии между КНР и СССР, затрагивавшие все более широкий круг проблем, проводились, главным образом, путем обмена конфиденциальными письмами. 5 апреля 1960 года Советское правительство пригласило Мао Цзэдуна в СССР для отдыха и переговоров. Но он отклонил это предложение. В опубликованных к 90-летию со дня рождения Ленина статьях китайская партийная печать подвергла критике отдельные положения из Декларации Совещания коммунистических партий 1957 года, хотя под Декларацией стояла и подпись представителя КПК. Масштабы разногласий увеличивались. В июне 1960 года ЦК КПСС направил другим коммунистическим партиям «Информационную записку», в которой критиковались теоретические взгляды и претензии руководства КПК. В свою очередь ЦК КПК направил другим компартиям письмо.

Дискуссия между партиями отразилась и на межгосударственных отношениях СССР и КНР. Китай сократил объем своих закупок в СССР и странах СЭВ. Среди советских специалистов в Китае начали распространять различные материалы с критикой КПСС. Ответные действия СССР оказались очень решительными: в июле 1960 года Советское правительство отозвало из КНР всех своих специалистов. Для того времени это было поспешное решение, продиктованное во многом раздражением Хрущева. Уровень разногласий еще не достиг такой степени, чтобы оправдать отъезд всех советских специалистов. Из-за провала «великого скачка» Китай как раз в 1960 году испытывал огромные экономические трудности. Теперь руководство КПК получало возможность объяснить большую часть своих неудач отзывом советских специалистов.

Советский Союз и КПСС предложили провести новое международное совещание коммунистических партий. Это предложение было принято, и в октябре 1960 года в Москве начала работать редакционная комиссия по подготовке документов международного совещания. Уже на этой стадии китайская делегация потребовала исключить из всех документов ссылку на историческое значение XX съезда КПСС. Конечно, для Хрущева подобный шаг был неприемлем.

Международное совещание коммунистических и рабочих партий происходило в Москве с 10 ноября по 1 декабря 1960 года. Среди представителей 81 партии не было, однако, делегации Союза коммунистов Югославии. Делегация КПК с самого начала выступила с рядом критических замечаний по проблемам стратегии и тактики коммунистического движения. Эти замечания не поддержали другие компартии, и, оказавшись в изоляции, делегация КПК, возглавляемая Лю Шаоци и Дэн Сяопином, подписала итоговое заявление совещания. Сразу же после совещания Хрущев пригласил китайскую делегацию совершить поездку по СССР. Делегация КПК приняла это предложение и побывала в нескольких городах нашей страны. В беседах с китайскими лидерами Хрущев всячески подчеркивал желание преодолеть разногласия. В печати появилась фотография, на которой мы видим Хрущева, обнимающегося с Лю Шаоци и Дэн Сяопином. Газета «Женьминь жибао» писала 10 декабря 1960 года: «Нынешний визит председателя Лю Шаоци, без всякого сомнения, еще более укрепил и развил великую дружбу и сплоченность народов Китая и Советского Союза и вписал золотую страницу в историю советско-китайской дружбы». Такие же слова имелись и в приветственной телеграмме Мао Цзэдуна Хрущеву и Брежневу по случаю нового, 1961 года. Но прошло не очень много времени, и разногласия между КПК и КПСС вспыхнули с новой силой.

Конец 50-х годов. Политические и экономические проблемы СССР

Положение в сельском хозяйстве страны в конце 50-х годов не очень радовало Хрущева. Не слишком удачным оказался уже 1957 год. Продукция земледелия уменьшилась по сравнению с 1956 годом на 2 %, продукция животноводства увеличилась, правда, на 10 %, но не об этом мечтал Хрущев, выдвигая свой лозунг «За 3–4 года догнать и перегнать США». В феврале 1958 года Хрущев выступил с большой речью на совещании хлопкоробов в Москве. Его призывы к ним оказались уже более скромными. Хрущев выдвинул лозунг: «За 12–15 лет увеличим производство хлопка в 2 раза!»

Летом 1958 года на полях страны созревал хороший урожай, и это радовало Хрущева. Еще в августе он посетил многие хозяйства Смоленской, Волгоградской и Куйбышевской областей. В октябре Хрущев побывал в разных районах Ставропольского и Краснодарского краев и Ростовской и Курской областей. Он побывал и в своей родной деревне Калиновке, проведя здесь целый день. Калиновцы жили хорошо, не без помощи своего знатного земляка. Калиновский колхоз получал от государства немалые субсидии, соседи называли это «звездной рентой».

Урожай зерновых составил в 1958 году 8,6 млрд пудов, что почти на миллиард пудов превосходило рекордный урожай 1956 года. По сравнению с 1953 годом сбор зерна увеличился на 71 %, а заготовки – на 83 %. Это был значительный, но, к сожалению, последний крупный успех в зерновом хозяйстве.

Иное положение складывалось в животноводстве, где производство мяса увеличилось за год только на 3 % и лишь на 33 % превысило данные 1953 года. Пришлось фактически отказаться от лозунга «Догнать и перегнать США по производству мяса за 3–4 года!». Утвержденный в декабре на пленуме ЦК КПСС план на ближайшие 7 лет предусматривал увеличение производства мяса к 1965 году в 2 раза, т. е. до 15–16 млн тонн в год. И все же Хрущев не отказывался от идеи добиться резкого скачка в производстве мяса. Не без его одобрения руководители Рязанской области выступили с необычным обязательством: всего за один 1959 год увеличить производство мяса в 3,8 раза, а государственные заготовки мяса – в 3 раза. Область, продавшая в 1958 году государству 48 тысяч тонн мяса, обещала продать в 1959 году 150 тысяч тонн! Редакция «Правды» отказалась вначале публиковать эти нереальные обязательства. Они появились в печати лишь после личного вмешательства Хрущева. Под давлением сверху и другие области увеличивали свои только что принятые обязательства. Ставропольский и Краснодарский края обещали увеличить за год производство мяса в 2,5 раза, Московская область – в 2 раза, Белоруссия также в 2 раза и т. п. Это рискованное «движение» мало отличалось от «великого скачка» в Китае.

Писатель Николай Шундик так вспоминал об этом в газете «Приокская правда»: «…В моей памяти живы драматические события, которые разыгрались на Рязанщине в конце пятидесятых и в начале шестидесятых годов. Был задуман дерзкий эксперимент: втрое увеличить производство продуктов животноводства в колхозах и совхозах Рязанской области. Вся рязанская земля стала своеобразной сценой, на которую были направлены прожекторы ослепительного света, чрезвычайно пристального общественного внимания не только нашей страны. Ярко высветились два главных героя тех драматических событий: Н. С. Хрущев и первый секретарь Рязанского обкома КПСС А. Н. Ларионов. На мой взгляд, эти фигуры тоже были весьма драматическими. И чтобы постигнуть мотивы их поступков, тут мало арифметики, тут нужна алгебра, нужен волшебный фонарь диалектики.

Хрущеву, которому было хорошо понятно, что сделали с сельским хозяйством сталинские методы строительства так называемой новой деревни, хотелось все как можно быстрее поправить, он жаждал чуда.

Вот так и вышло: с одной стороны, мужество человека, который вознамерился выдержать взгляд самой суровой правды о положении дел в сельском хозяйстве нашего Отечества, с другой – переоценка собственных сил, прожектерство, банальнейший волюнтаризм. Отсюда одна из попыток Хрущева превратить в этакий рычаг Архимеда стебель кукурузы, с помощью которого хотелось ему если не перевернуть земной шар, то все повернуть в лучшую сторону на землях одной шестой части нашей планеты.

Я помню приезд Хрущева в Рязань, его выступление на партийно-советском областном активе. Как ему хотелось сотворить добро! Этим была пронизана вся его речь, порой сумбурная, корявая, где мечта о завтрашнем благословенном дне перемежалась с цифровыми выкладками якобы научно обоснованных планов, сердечная апелляция демократа к народной душе с категорическим императивом грубого наказа, даже приказа в прежней манере худших сталинских времен.

Я наблюдал за Ларионовым. С непроницаемым видом слушал он Хрущева, и можно было только догадываться, какое страшное внутреннее напряжение при этом испытывал. Ларионов был реалистом. И в Рязани есть люди, которым хорошо известно, что поначалу он отчаянно пытался доказать, насколько планы задуманного эксперимента нереальны. Но вот Ларионов предстал перед Хрущевым, у которого он был на особой примете как маленковец. И в этом тоже был расчет Никиты Сергеевича: дескать, вывернется Ларионов из собственной шкуры, а сделает все, чтобы, так сказать, отмыть себя и доказать свою преданность новому лидеру. Личная преданность. Я еще вернусь к этой мысли, потому что в ней таятся разгадки многих наших несчастий.