Никогда не было, но вот опять. Попал 4
Шрифт:
– Этого не может быть! – твёрдо сказал Мещеряков.
– Не может быть говорите? Убийство цасаревича Алексея, императора Петра Третьего, императора Павла Первого, бунт 1825 года - про это вы уже забыли? Разве в этом мире не было французской революции и головы дворян не летели в корзины на парижских площадях? – ухмыльнулся я. – А кстати, кто у вас директор Департамента? Случайно не Петр Николаевич Дурново?
– Пётр Николаевич и совершенно не случайно. Но к чему вы это о нём вспомнили.
– Дело в том, что в том мире я читал одну книжку, «Большая Игра» называется. Вот в ней говорится, что
– Вы это серьёзно? – удивился Мещеряков.
– Серьёзнее некуда.
– По вашему получается, что всё предопределено и катастрофа неизбежна? – вмешался Граббе.
– Я так не думаю, но если в 1904 году в этом мире случится русско-японская война и Россия в ней проиграет, как это было в том мире, то катастрофа очень вероятна.
– Но этого не может быть! – воскликнул Артемий. – Япония победит Россию! Это же совершенно невозможно!
– Вот и в том мире думали, что мы японцев шапками закидаем. Но - увы! Не получилось! Видимо шапок не хватило! А может железная дорога до Владивостока была с маленькой пропускной способностью? Может уровень развития техники у нас будет ниже? Причины поражения они разные и их много.
– Вам не кажется, господин Забродин, что ваша ирония по поводу тех событий не совсем уместна, - строго сказал Мещеряков. – Пусть и в другом мире Россия по вашим словам потерпела поражение, а вы по этому поводу ёрничаете.
– Я не ёрничаю, я злюсь. И потом, я в этом мире меньше двух лет, но же начал делать кое-что, чтобы здесь такого унизительного поражения не случилось, - самонадеянно заявил я.
Мещеряков, Граббе и Гурьев уже в который раз за время встречи удивлённо уставились на меня. Молчащий и старающийся не отсвечивать, урядник Евтюхов ухмыльнулся в роскошные усы и одобрительно мне кивнул. Наконец Мещеряков язвительно заметил:
– А позвольте узнать, юноша, что же такого вы делаете для победы в будущей войне? Если конечно это не секрет.
– Конечно же это секрет, но я вам верю, тем более, что на данном этапе секрет этот не очень большой.
– И всё же…! – настаивал Мещеряков.
– В том мире Его Величеству Александру Третьему приписывают высказывание, которое в этом мире он возможно ещё не произнёс: «У России есть только два союзника – её армия и флот». Так вот, я начал работу над появлением у России третьего союзника – авиации.
Глава 10
Уже в который раз присутствующие смотрели на меня как на говорящую обезьянку, с удивлением и сомнением. Даже невозмутимый Евтюхов, после этих слов с видимым интересом на меня глянул. Интересно, что на сей раз, ввергло их в подобие кратковременного ступора. Слова про некую «авиацию» или то, что я процитировал царский афоризм? Всё-таки, видимо, второё. Что и подтвердил Мещеряков, строго меня спросивший:
– Отчего вы решили, что это высказывание принадлежит Его Величеству.
–
Видите ли Ваше Превосходительство, эти слова в том мире были выбиты на памятнике Александру Третьему. Памятник был открыт в городе Ялта в 2017-ом году. Так что у меня есть весомые основания утверждать, что данное высказывание принадлежит нынешнему императору.– Ну, хорошо!Оставим это! А что это за «третий союзник»?
Заинтересовался, значит, Его Превосходительство вопросом об авиации.
– Авиация, военно-воздушный флот. Название не суть. Главную основу такого флота должны составить не дирижабли, что уже есть, а самолеты. То есть летательные аппараты тяжелее воздуха.
– Вот как! И где же имеется такое чудо? – насмешливо спросил Мещеряков.
– Пока нигде, хотя попытки создать такой аппарат предпринимаются по всему цивилизованному миру, в том числе и у нас. Вам известен Можайский Александр Фёдорович?
– Контр-адмирал? Слышал о таком. Изобретатель «воздухолетательного снаряда», но там ничего не получилось. Снаряд не полетел.
– А он и не мог полететь. Паровозы не летают. А на самолёте Можайского двигатель стоял паровой. Но сама компоновка: крыло, двигатель и воздушный винт, вполне рабочее. И если бы нашёлся, кто-нибудь с деньгами и помог Можайскому с финансированием, то тот, пожалуй, смог бы сделать летающий прототип. В том мире первый полёт совершили братья Райт в 1903-ем году. Я же намерен полетать уже этим летом, но, правда, не на самолёте.
– И на чем же? – спросил Мещеряков.
– На мотоплане или параплане с мотором.
– На параплане? Это ещё что такое?
– Это крыло такое из шёлка. Да вон господа Гурьев с Евтюховым уже видели параплан. А, в общем, можем и вам показать, если конечно местные власти дадут письменное разрешение на такую демонстрацию и, главное, если погода позволит.
– Ну, за погоду не ручаюсь, а местные власти позволят. Не так ли, Карл Оттович?
– Да я уже этот вопрос решил. Многие и сами не против поглядеть на полёты. Вам, господин Забродин, надо благословение на полёты от священников получить. Зайдите в Никольскую церковь к отцу Антонию, он проведёт надлежащие обряды перед вашими полётами.
– Обязательно зайду, Карл Оттович, – обрадовался я.
Похоже, дёшево отделался, надо только в церковь пожертвование сделать. Ладно, заскочу к отцу Антонию, ещё бы знать кто это такой.
– Тогда в ближайшее воскресение прошу на показательные выступления аэронавтов города Барнаула. Но только господа, при условии подходящей погоды и небольшого восточного ветра, - возвестил я.
– Из ваших слов я понял, что параплан и самолёт, хотя и предназначены для полётов, но вещи разные, - заметил Мещеряков.
– И да, и нет. Несомненно, оба они относятся к классу летательных аппаратов тяжелее воздуха, но если параплан и даже мотоплан, которого ещё нет, но который, я надеюсь, к лету появится, относится к разряду игрушек для молодых и более-менее обеспеченных людей, то самолёт это вполне серьёзная боевая машина. Если начать его делать сейчас, то, при должном подходе и нормальном финансировании, к началу войны с Японией можно получить воздушного убийцу линкоров, что в войне с островным государством, имеющим сильный флот, немаловажно.