Никогда не кончится июнь

662.

— Откуда он тут взялся? — поразилась я.

«Фиат» вырулил на дорожку и быстро поехал вперед.

Степа, не отвечая, двинулся за ним.

Идущая впереди машина выехала из тупика Музейщиков и уверенно повернула в сторону центра.

— Во! — удивился Степа, разворачиваясь вслед за «Фиатом».

Не упуская его из виду, нам пришлось ехать по центру города довольно долго.

— Угловая… Менделеева… Школьная аллея… Центральная… — бормотала я названия улиц, которые мы проезжали.

Странно… Едет по центру. Может, он и не в «Лабиринт» вовсе?..

Однако, проехав центр, Чекнецкий вдруг свернул на какую-то глухую улицу.

Заметив, что мое бормотание прервалось, Степа спросил:

— Что за улица?

— Не знаю… — медленно произнесла я.

Незнакомая улица вскоре кончилась, «Фиат» вновь куда-то свернул и некоторое время ехал прямо. В какой-то момент машина вдруг запетляла туда-сюда, и Степа еле-еле успевал за ней поворачивать.

Городские фонари стали попадаться все реже и, наконец, свет их окончательно оборвался. За окном наступила полная темнота, а черная иномарка все мчалась и мчалась вперед.

Мы следили за Олегом Чекнецким уже около сорока минут. Но казалось, что погоня длится вечность.

Неожиданно машина остановилась. Степа едва успел затормозить.

— Стой! — чуть ли не в голос крикнула я, видя, как наша «пятерка» стремительно приближается к вставшему «Фиату».

Степа дернул руль и чудом не въехал в какое-то дерево.

Из его рта выскочило непечатное выражение.

— Тише, оратор! — цыкнула я.

И в эту секунду прямо передо мной выросло кафе «Лабиринт».

Я могла поклясться, что еще мгновение назад его здесь не было!

Но сейчас оно стояло перед нами — четыре нелепо наставленных друг на друга этажа, и рядом — тусклый фонарь, свет которого освещал небольшой порожек у входа.

Степа оцепенел.

— Откуда оно взялось?!. — прошептал он в изумлении.

Но то, что случилось дальше, привело нас в еще большее изумление.

Из «Фиата» начали выходить люди. Сначала один человек, какой-то тощий и вертлявый, за ним еще один, тоже худой, но повыше ростом, потом еще и еще…

Мы со Степой переглянулись.

— Ничего себе… — выдохнул он, когда из пустой машины вылез двенадцатый пассажир.

Последним вышел Чекнецкий. Он деловито запер машину, и вся процессия начала приближаться к кафе.

Стройной группой они подошли ко входу и исчезли внутри.

Могильный холод обступил меня со всех сторон. Холод и… небытие.

Откуда эти ассоциации?.. Только что я видела тринадцать живых фигур. Они двигались… Они, по-моему, беседовали меж собой…

Но от этого факта почему-то стало еще страшнее.

Я заметила, что мой собрат по несчастью тоже не спешит выходить из уютной «пятерки».

Я поддалась его оцепенению, и мы еще пару минут не могли двинуться с места.

— Что-то мне не хочется идти туда… — признался, наконец, племянник из Астрахани.

— Тоже мне герой! — пристыдила я, чувствуя, как мой голос исказился до неузнаваемости.

— Жуткое место… — шепнул Степа очень тихо.

И он был прав.

Какой-то жутью веяло от этого мрачного здания. От этого окружающего холодного, сырого воздуха. От этой тяжелой, словно прибивающей к земле, темноты.

И от ощущения, что кафе выросло из-под земли, и что вокруг него…

Такое же чувство возникало у меня и раньше…

Что вокруг кафе ничего нет.

Нет, я не про здания, не про деревья или магазины… Я про то, что нет… ничего. Даже земли, на которую можно ступать. Даже воздуха, которым можно дышать… Там, сзади — провал… Черная пустота…

Нет… и пустоты там тоже нет…

— Что с тобой? — услышала я обеспокоенный голос Степы. — Ты так побледнела…

Я повернулась к нему и увидела, что на его лице нет ни кровинки. Такой цвет кожи бывает под синей лампой реанимации.

«Нет! Ощущению страха нельзя дать пустить корни!..» — пробился откуда-то слабый голос рассудка.

— Пошли, — решилась я и потянула парня за собой.

Тот вылез из машины, словно тряпичная кукла.

Кафе «Лабиринт» стояло перед нами — в окнах зажглись веселые разноцветные огни, и изнутри этого отчего-то внушающего ужас заведения послышался смех и какой-то шум.

— Весело… — произнес Степа таким голосом, как будто увидел смерть.

Как будто она подошла совсем близко…

Красивую, смеющуюся… В сверкающих нарядных одеждах…

Ледяную, беспощадную смерть.

Я подняла глаза на внезапно ставшее ярким здание. Вокруг — полная тьма, если не считать круга тусклого фонарного света у входа.

Иди же, иди сюда! — как будто позвало кафе.

Ласково… сладко…

Я не могу объяснить словами, что я чувствовала. Это был не просто страх — а какой-то звериный ужас. Чувство, которое присуще только животным или людям с очень обостренным чутьем. Которое гонит крыс с тонущего корабля.

— Пошли… — повторила я неуверенно. И не узнала своего голоса.

В мою ладонь ткнулась Степина рука. Я почувствовала, как сильно она дрожит.

Держась за руки, мы медленно пошли вперед.

Вязкий, прохладный воздух облепил нас со всех сторон.

— Как будто морем пахнет… — долетел до меня голос Степы. Он был совершенно безжизненный.

Вход был уже совсем близко, когда я поняла, что больше не могу сделать ни шагу. Я увидела лампочку внутри фонаря и трещинки на пороге. Но воздух… Странный воздух приобрел вдруг необычайную силу. И встал препятствием на нашем пути. Прозрачной, но непреодолимой стеной.

Из ярко освещенного окна третьего этажа раздался громкий смех. Колыхнулись занавески…

И я поняла, что проваливаюсь в эту неживую пустоту, невидимой изгородью окружавшую зловещий дом.

Последнее, что я увидела, была хрупкая рука, поправляющая занавески, легкая ткань рукава, браслет на тонком запястье…

Потом качнувшийся фонарь… знакомое лицо девушки… отголосок тихого плача или всхлипа…

И отчего-то высокий возглас Степы:

— Мама…

И тут воздух вдруг стал душным и редким. И горло мое словно закрылось, дыхание прервалось, пальцы поползли по мягкой Степиной руке и, вспыхнув, разбился купол огромного звездного неба.