Никогда не кончится июнь

ГЛАВА 29

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем до меня долетел плаксивый голос:

— Даша, очнись! Ну очнись, пожалуйста!..

Как холодно… Зачем он будит меня?..

— Дай мне одеяло… — пробормотала я.

— Какое одеяло… Что с тобой?… Как же мы теперь выберемся отсюда…

Каким-то образом я вдруг поняла, что не сплю. И дело было вовсе не в том, что я открыла глаза. Это было другое ощущение. Словно в кромешную тьму, которая наполняла сейчас мою голову, вдруг пробился откуда-то светлый луч и осветил ее глубину.

А разве я открыла глаза?..

Нет. Я их не открывала… Они были открыты. Просто какое-то время (какое?..) я бесплотной тенью парила там, где нет воздуха и земли. И в этот отрезок времени мозг был погружен в полное беспамятство.

А теперь я слышу звуки, голос… А впереди… что это там, впереди?..

— Я не запомнил дорогу… — запричитал парень.

Что это?

Какой-то огонек…

Это похоже… похоже на ларек «Эконом»!

Откуда он здесь взялся?..

Понемногу я начала приходить в себя. Чувство, будто мозги в голове пошатнулись и перепутались меж собою, постепенно стало уходить. Все медленно становилось на свои места.

Я еще раз вгляделась в светящееся пятно. Точно, это «Эконом»!

Руки, ноги и мысли обрели какое-то подобие силы.

— Смотри… — схватила я Степу за рукав, прерывая его нытье.

Он посмотрел, но почему-то в противоположную сторону.

— Оба-на! — раздался удивленный возглас. — А как это?..

— Да не туда! Куда ты смотришь? — я в раздражении повернулась к нему и невольно разинула рот.

Передо мной сияли колонны кинотеатра «Лирика», а справа простиралась освещенная Школьная аллея.

Мы стояли в двух шагах от улицы Менделеева, где я жила.

Рядом притулилась наша «пятерка».

Не найдя слов, Степан только беззвучно ахнул.

Ну и дела! — потрясенно подумала я.

Полностью обессиленные, выжатые до капли, мы молча подошли к машине, забрались в нее и медленно поехали в сторону Менделеева, 10.

Когда мы вошли в подъезд, я резко бросила только два слова:

— Ко мне.

Степа не ответил, но его благодарный взгляд ясно дал понять, что ночевки в квартире покойника он сегодня тоже не выдержит.

Дома Степа по-прежнему был молчалив. После путешествия в «Лабиринт» он очень изменился. Кажется, только теперь он осознал, какая страшная миссия мне предстоит. Он держал меня за руку и когда я заваривала кофе, и когда так же молчаливо клала на блюдечко мягкий аппетитный сыр.

Но у меня, впрочем, как и у повзрослевшего за одну ночь парня, не было никакого аппетита.

Наконец, медленно размешивая сахар в чашке, я произнесла первую фразу.

— В кафе нас не пускают.

Степа сразу понял, о чем я говорю, и как-то нелепо дернул головой, что, видимо, обозначало кивок.

Внезапно мне припомнилось жуткое ощущение того короткого небытия… Как будто я умерла… на какое-то время… Холод, мертвый холод… и кроме холода — ничего…

— Ты стояла, как истукан, — вдруг залепетал Степа. — Ты вдруг стала совершенно ледяная, а глаза у тебя были стеклянные и пустые…

Я содрогнулась от этого воспоминания. И тот же холод легкой волной вновь прошелся по всему телу. И вся моя плоть восстала против того, чтобы еще раз когда-либо вернуться в кафе «Лабиринт».

«Нет, — подумала я, и мысль эта медленно и тяжело легла на дно сердца, — мне это не под силу. Мне очень жаль, дядя Боря, но ты ошибся. Ты выбрал не ту. Во мне не найдется столько сил и мужества, что бы еще раз переступить порог этого заведения…»

При этом мысленном диалоге я внезапно вспомнила трещины на неровных, затертых ступенях кафе. Я видела их так ясно и так близко… Сколько людей сгинуло за этими ступенями?..

«Нет, — повторила я уверенно. — Прости, Борис Тимофеевич. И прощай».

А вслух сказала:

— Пошли спать.

Степа, как робот, поставил чашку в раковину и опять так же дернул головой.

«А он, похоже, уже наполовину там…», — вдруг тонким лезвием прошлось по сердцу озарение.

И все равно…

Я улеглась в постель и в июньскую ночь укрылась сразу тремя одеялами. Казалось, ростки холода тянутся даже под кожу. Дрожа, подняла взгляд на потолок.

Я не могу.

…А все-таки интересно, — подумалось мне уже в который раз, — кровать стоит на том же самом месте, где и дядина, в комнате этажом выше…

И как раз на ней, там, наверху, прямо надо мной лежал покойник…

«…Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня…» — припомнилась Степина загадка.

Квартиры! Наши квартиры!

Забыв о страхе, я вскочила из постели, подбежала к низкой софе и затрясла Степу за ногу.

— Степка!

И прыгнула к нему.

Мальчишка прижался ко мне, как потерявшийся щенок.

— Послушай, меня вдруг осенило! Загадка… помнишь? Это ведь о наших с дядей Борей квартирах!

— О квартирах? — он взглянул на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.

Какая теперь разница, о чем загадка, если ты решила не участвовать в этом?..

— Смотри… — продолжила я, преодолевая внутреннее колебание. — Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Подходит?

Степа вслед за мной тоже уставился на потолок.

— Подходит! — и крепче вцепился в мою руку.

— Слушай дальше. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Это о том, что днем между квартирами пол, он же потолок, а ночью…

Я сглотнула воздух, вспомнив, как пролетала сквозь стены.

— …И последнее. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня. Ну? Его деревянный пол и мой кирпичный потолок!

Я посмотрела на Степу, ожидая восторга и похвалы.