НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

–  Так что не говорите мне за те сорок четыре монеты, - напомнил корчмарь.

–  Восемь, - уточнил Глушата.
– Вино я еще не пил.

–  Таки не буду спорить, - согласился корчмарь.
– Можете не отдавать эти десять монет. Но я точно знаю, что Амвросий купит косточки с вашего стола не меньше, чем за сотню крестовиков.

–  Сколько?
– не поверил черт.
– Вот это деньжищи! И зачем ему мои кости?

–  Ваши не надобны, во всяком случае, не сейчас. А вот над объедками будут проведены сложнейшие колдовские процедуры с мерзкими плясками и попсовыми песнями с намерением подчинить вас своей власти. Еще вчера просил, как только узнал о приезде в город…

–  От кого? Да какая разница, все равно - бред!

–  Я это знаю, вы это знаете, Август это знает… Но согласитесь, к чему загружать покупателя совершенно не нужной ему информацией?

–  Тебя побьют, - выдал прогноз на ближайшее будущее оборотень.

–  За что? За предельную честность? При продаже заклинания я сразу предупредил… Кстати, не желаете копию недорого? Так вот, при чтении заклинания нельзя ругаться, зевать, клевать носом, ворчать, пыхтеть и прочее. А самое главное - нельзя прерываться!

–  И чего такого?
– недоуменно спросил Глушата.

–  Да видел я это заклинание, - пояснил фон Эшевальд.
– Двенадцать листов мелкими иероглифами - завещание катайского императора Фу-Чу из династии Шунь в подлиннике. И с дарственной надписью автора.

–  Не жалко раритет?

–  За такие деньги? Да моя Фира за ночь еще три штуки нарисует. Если время останется, - ответил оборотень и покраснел.

–  Жулики вы оба, - справедливо заметил черт.
– Но я в доле?

Август сопоставил в уме здоровый аппетит друга, возможную прибыль, согласился.

Там же. Вечер следующего дня

Уже далеко за полночь в той же самой корчме собрался альтернативный совет обороны города. Из чувства здоровой конкуренции между ведомствами армейцев на него решили не приглашать и вообще провести операцию в глубокой тайне. Знают двое - знает и свинья. Так выразился оборотень, и поэтому в уединенном кабинетике присутствовали четверо. Корчмарь с дочерью, Эсфирией Акакиевной, собрали поздний ужин, но кроме только что вернувшегося из вражеского лагеря Глушаты, к еде никто не притронулся. Рогоносец же скромно примостился во главе стола и сметал с него все, до чего дотягивались длинные руки.

Тихо кашлянув для привлечения внимания, Август фон Эшевальд коротко доложил обстановку:

–  Итак, что мы имеем… Сегодня под утро наши противники решительно и бесповоротно идут на штурм. Эй, обжора, у тебя точно все готово? Шайтан этот не подведет?

Глушата энергично помотал головой, не раскрывая набитого рта. Ну неужели нельзя обойтись без глупых вопросов? И так устал как собака, бегая несколько раз из города в стан степняков, а тут еще поесть нормально не дают. Зря, наверное, отказался от шашлыков, предложенных восточным бесом. Весьма неплохо выглядели и пахли, хотя в костре догорала знакомая красная шапочка бывшего боярина Вечкана, воняя не меньше самого шайтана. Правда под черный кумыс могли бы и не пойти.

–  Нормально он справится, не переживай, - черт прожевал остатки запеченного на углях барашка и с сомнением посмотрел на полное блюдо пирожков.
– Куда нафиг денется?

–  Доверяешь?

–  Нисколько.

Вот за что Глушата совершенно не беспокоился, как это за лояльность Шаха Ерезада - сам лично закрепил на нем пояс верности, состоящий из бурдюка со святой водой, ходиков с чугунным утюгом вместо гири, и пары хитрых проволочных конструкций. Они должны были обозначать дистанционные взрыватели, и хотя таковыми не являлись, но должное впечатление произвели. К тому же для пущего контроля, проследил за тем, чтобы шайтан наизусть заучил текст передаваемого Пету-хану сообщения. И сопроводил до юрты правителя.

Планировалось, что барыги будут пробираться одновременно в четырех местах - Акакий не стал жадничать и сообщил будущему зятю о наличии подземных ходов собратьев по ремеслу, которыми и сам порой пользовался втайне от хозяев. Вышеозначенные собратья, они же конкуренты, сидели сейчас под домашним арестом, а набранные втихаря бригады каменщиков заканчивали некоторую модернизацию подземелий. Срамота и народное творчество, конечно, но одно мероприятие свежая кладка должна выдержать, а других больше не ожидалось.

–  Кто поведет лазутчиков, не говорили?
– уточнил Август.

–  Какая разница?
– отмахнулся Глушата.
– Чай Пету-хан не сам под землю полезет.

–  А хорошо бы.

–  Да уж… Ну ничо, там его родственников целая куча будет - Манга, Байдар, Кардан и Бастырь. Братья двоюродные.

–  До чего же имена поганые, - плюнул корчмарь.

–  А чего ты хотел от дикарей, Акакий Хиппогрифоньтьевич?
– фон Эшевальд на мгновение оторвал взгляд от плана города.
– Там слишком много народу живет, чтобы на всех человеческих имен хватило.

–  Оно и верно, - согласился оборотнев тесть.
– И вы таки не представляете, как тяжело мне было от них принимать тот поганый мешок с золотом. Просто себя пересиливал, так брать не хотелось.

–  Поосторожней в высказываниях!
– черт мельком глянул на кучу монет, небрежно вываленную в углу.
– Это же я его принес.

–  Таки да! Только из уважения к вам, Глушата Преугрюмович, и взял.

–  Ладно, потом поделим! Закончили!
– прикрикнул Август.
– Фирочка, дорогая моя, достань из подвала еще дюжину гишпанийского, нам тут долго сидеть придется.

Тремя часами позднее

Великий властелин барыгской Орды Пету-хан аэп Обраэм бухты Алексун сегодня сам вышел провожать отборные отряды, назначенные для тайного проникновения в непокорную крепость длинноносых шайтанов. Не совсем сам вышел - его вынесли на белой кошме шестеро здоровенных носильщиков, и хан произнес торжественную речь, постукивая в такт словам золоченой плетью по сапогу. Почетную должность сапога занимал старый нойон Абер-ад-дин, на лысине которого яркими красками был нарисован отпечаток ноги повелителя.

–  Воины мои!
– обычный фальцет Пету-хана поднялся до немыслимых высот.
– Назад дороги нет! Мы не покроем позором тень великого предка, завещавшего дойти до последнего моря! Только вперед! Нас ждут великие победы и великая добыча, путь к которым идет через этот жалкий городишко! Богатые страны лягут пылью под копыта наших коней, мы разорим вражеские жилища, убьем их баранов, овладеем их несметными стадами. Три раза овладеем! Э-э-э… я хотел сказать, что юные девственницы станут украшением наших шатров, и каждый сможет вытирать жирные руки об их длинные светлые волосы! Так окуем же чужим золотом мечи нашей доблести!