Никому о нас не говори

Чувствую, что моя грудь больше не скована лифом. Её касается прохладный воздух, а потом и пальцы Тима. Такие тёплые, осторожные… Он выводит ими какие-то узоры и тяжело дышит мне в затылок. Всё моё тело уже ласкает возбуждение. Низ живота мучительно тянет. У меня там, между ног, всё бесстыдно влажно.

Но даже крохотный глоток алкоголя не освобождают меня от ощущения страха. Нет. Не того страха, который душит и парализует. Этот страх другой. Трепетный. Нежный. Он медленно растекается по венам.

И Тимур сейчас тоже другой... Непривычно ласковый и спокойный. Он очень бережно подхватывает меня на руки. Осторожно опускает на диван. Моего голого тела касается прохлада мягкого пледа. Меня охватывает мелкая дрожь, а влажные губы Тима уже скользят по моей шее. Я жмурюсь от щекотки и удовольствия.

Поцелуи Тима горят у меня на коже. Его руки гладят, сжимают и снова глядят моё тело. Я стискиваю пальцами простынь, когда он стягивает с моих бёдер бельё. Мне хочется инстинктивно свести ноги.

Но между ними уже пальцы Тимура. Одним ласковым, надавливающим движением он выбивает из меня дух. Я открываю глаза и ловлю ртом воздух. И кажется, делаю это через стон.

— Ты мокрая, — шёпот Тима касается внутренней стороны моего бедра. Он говорит это с таким голодом... Эти слова опаляют все мои нервные окончания. К лицу приливает жар, а к низу живота горячий спазм.

Следом и губы Тима оказываются там, где только что был его палец. Тимур целует меня прямо туда… Именно целует. Там его губы и язык.

Я вытягиваюсь струной, а Тим впивается в мои бёдра пальцами и лишь сильнее прижимает меня к своему рту. Через дрожащие ресницы вижу голову Тима между своих ног. Вижу, как он целует… Как лижет… Я не успеваю сгореть со стыда, потому что меня сжигает хлынувшее в кровь наслаждение.

Тимур поднимает взгляд. Его глаза словно пьяные. Смотря на меня в упор, он облизывает губы, а я точно заворожённая. И сердце как безумное бьётся о рёбра, когда наблюдаю за Тимом, поднимающимся с дивана.

Щёки жжёт от смущения, но я продолжаю смотреть на Тимура сквозь густой полумрак, который едва рассеивается светом зажжённых свечей.

Не сводя с меня взгляда, Тим расстёгивает ремень на джинсах, потом тугую пуговицу, а следом и ширинку. Он остаётся в одних чёрных боксерах. И они обтягивают не только его узкие бёдра…

Тимур цепляет резинку боксеров и обнажается передо мной уже полностью. Его тело мускулистое, крепкое, вызывающее приятное покалывание в самых моих сокровенных и интимных местах. В этом вязком свете горящих свечей чёткие линии татуировок особенно притягательны. А я всё же стыдливо прикрываю глаза. Меня колотит на нашем скромном ложе.

Чувствую, как проседает диван под тяжестью Тимура. Он накрывает меня собой. Тепло рельефных мышц обволакивает. Запах разгорячённой кожи сводит с ума... Тим прижимается животом к моим бёдрам, а потом осторожно сжимает ладонями и разводит их. Целует настойчиво.

— Обними меня, — требует он хрипло мне в губы.

Я перестаю стискивать плед. Дрожащими руками обхватываю Тима за плечи и не могу удержаться от болезненного всхлипа. Я всё чувствую. Наше дыхание смешивается. Тим замирает во мне… Не спешит. Даёт мне время принять и его, и эту боль. Новую и горячую. Прикасается к моим щекам губами. Гладит по волосам.

А я… Я вдруг осознаю, что никакая боль не сможет лишить меня чувства безмерного счастья...

Глава 40

Глава 40

Мне тепло и очень спокойно. Я слушаю стук сердца Тимура, расположившись на его груди. Мы оба, укрытые пледом, лежим на диване. Всё ещё голые, немного потные, прижимаемся друг к другу. Наши ноги переплетены. Тим гладит мою спину, лениво проводя пальцами вдоль позвонков.

На веранде так тихо и практически всё снова погрузилось в кромешную темноту. Несколько свечей на столе уже потухли.

Я расслаблена, но все мои чувства всё ещё обострены. Ощущать обнажённого Тима так близко, вдыхать его запах, чувствовать его руки, скользящие вдоль моего тела, — это самый сладкий дурман.

— Ты как? — шепчет мне в макушку Тим, выводя какой-то узор пальцами на моей спине.

Глупо улыбаюсь и, прильнув носом к груди Тимура, смущённо бурчу:

— Хорошо.

— Правда? — в хриплом голосе слышно беспокойство.

Я киваю. Быстро, очень уверенно и улыбаясь. Всё, что немного беспокоит меня сейчас, — это небольшой дискомфорт между ног. Несколько минут Тим молчит, не переставая гладить меня.

— Не жалеешь? — вдруг спрашивает он.

— А должна?

Я чувствую, как Тимур набирает в грудь воздуха. А потом выдыхает мне в волосы:

— Не хотелось бы.

— Мне не о чём жалеть, Тим, — заверяю сразу же. Даже приподнимаю голову, чтобы взглянуть в лицо Тимуру.

А он смотрит в потолок. И всё ещё ведёт ладонью по моей спине. В густом полумраке я вижу, что его взгляд задумчиво неподвижен.

— Тим… — тихо повторяет своё имя, приподняв уголки губ. — Я уже и не помню, кто меня так называл. Обычно все зовут меня по фамилии.

— А я буду называть тебя Тим, — это вырывается у меня с такой нежностью, что сама не ожидаю.

Даже настороженно замираю. Не моргая, всматриваюсь в лицо Тимура. Он тихо смеётся, прижимая к себе ещё сильнее. И я вновь укладываю голову к нему на грудь, где под рёбрами глухо стучит сердце. Улыбка опять прилипает к губам. Я же могу считать это как одобрение?

И мы снова просто прижимаемся друг к другу и молчим, пока я не понимаю, что в этой тишине всё громче и громче внутри меня зреет вопрос.

— Тим… — зову тихо.

— М-м-м?

— Что будет дальше?

Тимур усмехается и целует меня в лоб.

— Не переживай ты так, что вызовут к ректору. Ну покричит немного…

— Я не об этом. Я про то, что… ну… — запинаюсь. Вдруг становится неловко за свой вопрос. Но всего секунду. Всё же желание знать ответ гораздо сильнее. — Я о том, что между нами…

— Между нами пятнадцать минут назад был секс, — игриво фыркает Тим мне в волосы и явно ждёт такой же позитивной реакции и от меня. Только вот я жду не этот ответ и сдержанно отмалчиваюсь. Тимур это чувствует. Он сразу же прочищает горло и спрашивает: — Ты ведь не об этом, да?