Никому о нас не говори

Его фото из социальной сети рассмотрены всего за один день до дыр. Я жуть как хочу его видеть, а не сидеть в четырёх стенах под надзором мамы.

Стараюсь без надобности из комнаты даже и носа не показывать. Сижу то за столом, то на кровати, обложившись конспектами, на которые мне, честно говоря, сейчас плевать. Это лишь пыль в глаза маме.

Потому что я вся — и мысленно, и физически — в переписке с Тимом. А она проходит где-то на радужных облаках.

Он осторожно интересуется, как я себя чувствую после вчерашнего. Смущённо улыбнувшись экрану, отвечаю, что хорошо, но всё же умалчиваю о дискомфорте внизу живота и тянущих мышцах на внутренней стороне бёдер.

И тут же заливаюсь краской с головы до ног, потому что Тимур сразу пишет мне о своём стояке и желании разместиться между моих разведённых ног. Раньше такая пошлость вызвала бы во мне лишь отвращение. А сейчас мне достаточно закрыть глаза и нырнуть в омут своих воспоминаний: отблески свечей на веранде, тяжесть крепкого тела, прижимающегося ко мне, влажные губы…

Я думаю только об этом. Мысли о драке, о том, какие неприятности меня будут ждать, об объяснениях с Соней, о встрече с Петровой после всего случившегося и разозлившейся маме отходят куда-то даже дальше, чем на второй план.

А вот утром в понедельник всё меняется. Приходится замазать тональным кремом ссадину на лице и доложить маме подробно о своём расписании в академии с точным указанием времени окончания последней пары.

Она даже контролирует то, в чём я сегодня собралась идти на занятия. Благо рубашка в клетку, джинсы и распущенные волосы, которыми я собираюсь прикрывать след от ногтей Полины, её устраивают. А я отмалчиваюсь. Чем быстрее мама угомонит свою разыгравшуюся бдительность, тем скорее я смогу найти повод слинять в Богудонию.

Это единственное, чего я хочу. Ну ещё написать Тимуру или получить от него какое-нибудь сообщение. На часах всего половина девятого утра. Предполагаю, что Тим ещё спит, ведь в сети последний раз он был, когда закончилась наша переписка — в полвторого ночи. Так что пока я его не тревожу.

А в академии меня уже ждёт встреча с Соней. Подойдя забрать своё забытое пальто, я сталкиваюсь с ней, выходящей из гардероба.

— Привет, — нарочито громко здороваюсь с Трофимовой, которая с каменным лицом проскальзывает мимо и бросает мне холодное:

— Привет.

Столбенею. Видеть такой Соню непривычно. Правда, чего я ожидала? Вчера я так ни на один ее звонок и не ответила. Я даже передумываю забирать забытое пальто сейчас и сдавать свою ветровку. Сразу же следую за Соней. Она видит, что я семеню рядом, но молчит.

— Погода сегодня — кошмар. Я думала, меня снесёт ветром, — пытаюсь завести непринуждённый разговор хотя бы о погоде.

— Угу, — равнодушно отвечает она.

Всё. Беседа не вяжется. Соня достаёт телефон, не обращая на меня никакого внимания, что-то листает на экране и уверенно шагает в сторону аудитории. А я иду по пятам. Ощущаю себя прям паршиво. Молчание Трофимовой какое-то ужасное.

— Сонь, ты обижаешься? — спрашиваю аккуратно.

— Я? Да с чего бы? Ты ж не динамишь мои звонки и сообщения, — не отрывая взгляда от телефона, ехидничает она.

— Я видела. А потом забыла перезвонить.

— Обо всех моих пяти пропущенных в течение дня?

И что мне на это сказать? Я ведь за вчера так и не придумала себе достойного оправдания. У меня не рожала кошка, меня не украли инопланетяне…

— Мы просто с мамой… — завожу свою типичную шарманку, но Соня резко меня обрывает:

— Ань, хватит мне врать. Не хочешь со мной общаться — не общайся! — И ускоряет шаг.

— Это я подралась с Петровой, — моментально слетает с моего языка, а сама я останавливаюсь посреди коридора, вцепившись пальцами в лямку рюкзака на плече.

И Соня тормозит тоже. Оборачивается и смотрит на меня, широко раскрыв глаза.

— Чего?

— Я пропала со студенческой весны, потому что подралась с Полиной, — признаюсь честно.

А смысл уже врать? Вряд ли это всё долго будет оставаться в тайне. Соня ошарашенно моргает и даже немного бледнеет.

— Ань… Да ну, — она неверяще качает головой.

А я, сжав губы, одним уверенным кивком лишь подтверждаю её сомнения. Соня сокращает между нами расстояние.

— Твою мать… Как?

— Я вышла в туалет, а туда заглянули Петрова и компания…

А потом я буквально в минуту укладываю свой рассказ о вечере студенческой весны, пока нас, стоящих посреди коридора, огибают спешащие на первую пару студенты. Умалчиваю я лишь о Горине. Сама ещё не знаю, стоит ли говорить о нас кому-то. Да и расскажет ли Полина о том, что видела…

Соня слушает меня, и её глаза все больше становятся похожи на блюдца.

— Это она тебя так? — подруга взглядом указывает на замазанную тональником ссадину на моей щеке.

Я снова встряхиваю головой так, чтобы пряди волос немного прикрыли лицо.

— Я даже не знаю, что сказать, — потрясённо шепчет Софа.

— Ты же сама говорила, что нужно ей патлы повыдёргивать, — я вяло улыбаюсь и жму плечами.

— Так я образно… Я и подумать не могла, что ты это сделаешь по-настоящему. Полина заслужила, но, Ань, она же жизни тебе не даст. Вдруг отомстить захочет? — Из холодной и сдержанной Софьи Трофимовой подруга быстро превращается в привычную Соню, которая всегда вовлечена в чьи-либо проблемы или сплетни.

Но звонок на пару прерывает наш разговор, завязавшийся прямо посреди коридора.

В аудиторию я захожу, не чувствуя, как бьётся сердце. Что меня там ждёт, знают только высшие силы, да и то не факт. Если Петрова на месте, то случиться может что угодно.

Да и вообще… Кажется, понимание, во что я вляпалась, начинает приходить ко мне только сейчас.

Но Петровой и Жени нет в аудитории. Они обе не появляются ни на первой, ни на второй паре. Радоваться этому или нет — непонятно. Может, они всё это время на допросе у ректора? Вряд ли Иван Андреевич забыл о нас. Зато на третьей паре я получаю сообщение от Тимура.

«До скольких у тебя пары? Я заберу тебя после них».

Только мне не дают и секунды, чтобы обрадоваться и ответить. Тишину лекции нарушает громкий стук в дверь, а потом в ней появляется голова нашего методиста из деканата:

— Извините, Просветову Анну ждут у ректора.

Соня сжимает под столом мою коленку, а у меня перехватывает дыхание. Что, уже настал час расплаты? И до выхода меня провожают двадцать пять пар глаз и шушуканье.

К кабинету ректора я иду по пустому коридору, прижимая к себе заледеневшими руками ветровку и рюкзак. Растерянно пытаюсь сосредоточиться и хоть как-то настроиться на разговор с Иваном Андреевичем. Оказавшись у его приёмной, сжимаю ручку двери, собираясь потянуть её на себя. Но и без моих усилий она резко распахивается, едва не ударив меня по лбу. Чудом успеваю дёрнуться в сторону. Но сердце тут же кувырком летит куда-то вглубь живота, потому что я вижу знакомые носки кроссовок на затёртом паркете. Поднимаю глаза, переставая дышать. Передо мной Тим. Одет, как всегда, в тотал блэк: джинсы, футболка, татуировки на руках.