Нивей И Аурей

Ангелы были в восторге, поскольку никогда прежде не видывали такого совершенства человеческого тела и заточенности его на выполнение конкретной задачи.

– Ах ты, Боже ж мой, как прекрасно!
– прошептал восторженно Рыжий, инстинктивно понижая голос, что было совершенно напрасно, поскольку слышать его человек все равно не мог, разве что ангел сам того не захочет.

Совершив, наконец, изнуряющий скрытный бросок сквозь заросли, охотник вышел на огневой рубеж, с которого уже можно было стрелять. Он хорошо видел фазана, который, в течение длительного времени не получая подтверждения своим опасениям, уже начал расслабляться и вертеть головой, выискивая, чем бы таким ему подкрепиться. Траппер осторожно поднял винтовку и заглянул в оптику. Птица была видна, как на ладони, каждое перышко, каждый коготок, казалось, что можно было легко коснуться ее рукой. Лишь какая-то необязательная тонкая веточка качалась между ними, мешая выстрелу. Парень протянул руку, чтобы отвести преграду в сторону...

Дальше было необъяснимое.

Он едва прикоснулся к веточке рукой, он даже не почувствовал касания, но ветка внезапно треснула, словно пучок сухих итальянских макарон, и сломалась. Причем, сломалась большая толстая ветка, которой мешавшая веточка была лишь малой частью. Сломавшись, ветка с шумом и шорохом упала на землю.

Конечно, охотник не видел, как рыжий ангел озорно улыбнулся, точно коверный клоун, и потер свои шаловливые ручки.

В настороженной тишине треск ветки раздался, словно взрыв петарды. Но если охотник просто упал на четвереньки от неожиданности, прикрывая голову руками, фазан, испустив длинную желтую струю из заднего резервуара, по сути - максимально облегчившись, взмыл в воздух и был таков. Парень, подняв голову, смог лишь проводить птицу бессильным взглядом налитых кровью глаз.

"Все пропало, пропало..." - подумал он, проваливаясь в западню вязкой усталости и безразличия.

Тягостная тишина нависла над прожаренной солнцем равниной. Ангельские светлости с недоумением посмотрели друг на друга и одновременно пожали плечами. Они-то собирались насладиться красотой неведомого им языка, едва приоткрывшегося им накануне, но почему-то ничего этого не случилось. Что-то явно пошло не так. На этой Земле слишком часто что-то идет не так.

Охотник стоял на коленях, безвольно бросив руки и опустив голову на грудь. Какая река и куда его несла, он не знал, но в ушах его звучал уже шум приближавшегося водопада. Кто никогда не переживал такого разочарования, тот и не сможет понять его чувств. Вот и ангелам они были невдомек.

Внезапно какое-то движение на периферии зрения привлекло внимание неудачливого охотника. Он поднял голову вовремя для того, чтобы увидеть улепетывавшего прочь зайца. Серый, никем не видимый, все это время сидел в своем убежище, теперь же, напуганный внезапным шумом и гвалтом, счел за благо убраться от опасного места подальше. Ну, как подальше? Отбежав на пару десятков шагов, зайчик остановился. Присев на задние лапы, он вытянулся вверх так, что едва касался земли передними, и, насторожив уши, прислушался. Заячьи уши, словно локаторы, торчали над уровнем растительности и были хорошо видны тренированному глазу нашего траппера. Это была хорошая цель и достойная замена позорно обгадившемуся фазану.

Охотник мгновенно мобилизовался, откинув прочь все прошлые чувства и эмоции. Он глубоко вдохнул, набрал полные легкие воздуха и погрузился в воды травяного моря. Неся перед собой винтовку, он двигался к новой цели, как механизм, без жалости в сердце, без единой мысли в голове. Он был охотничьей машиной, а какие у машины могут быть мысли или желания? У машины есть только цель.

Наблюдатели не оставляли охотника. Они наблюдали. Они не желали отказываться от задуманного и желанного. Они хотели слышать волшебную речь мужа.

Поэтому, когда траппер вышел, а точней - выполз, на огневой рубеж, поднял ружье и, прицеливаясь, стал переносить тяжесть тела на правую ногу, Белый ловко подсунул ему под колено сухой сучок.

Сучок оглушительно треснул в тишине, словно взорвался, с не меньшим эффектом, чем сломленная перед тем Рыжим ветка. Новая петарда грохнула под ногой охотника, отчего тот подскочил на месте. Зайчик тоже подскочил. Он развернулся прямо в воздухе и пустился наутек. Бросок влево, скидка вправо, мелькнул светлый клочок хвоста, и зверь исчез в траве. Навсегда.

И вот тут, окончательно осознав, что охота сегодня не задалась, и что возвращаться домой придется с пустыми руками, парень выдал то, что от него ожидали. Он сказал. Все, что знал и мог. От души. Сокрушая кулаками недружелюбное пространство.

– Ах, ты сука, б..., б..., сука, ё... б... Сука! Нах...

Обессилив, уронил руки, и, уже не таясь, напрямик через поле травы, побрел к стоявшей на краю у самой дороги группе деревьев. Винтовку он, держа за ствол, какое-то время волочил за собой, прикладом по пыли, потом, словно очнувшись, поднял оружие и повесил его через плечо на ремень. Широкой ладонью стер с приклада пыль. Во взгляде его читалась опустошенность и покорность судьбе. Он принимал ее такой, какая она у него была. Сегодня судьба сыграла с ним злую шутку, она, можно сказать, поглумилась над ним, но что он мог поделать? Наверное, была конкретная причина неудачи, может, он был сам в ней повинен, но он еще не понимал своей вины. Ничего, будет новый день и новая охота... Будет...

Рыжий посмотрел на друга и скривил губы.

– Что-то мне не понравилось, - сказал он.
– В прошлый раз звучало ярче и убедительней. И приятней. Мне так показалось.

– Да, бедненький лексикон, бедненький, - согласился он с товарищем.
– Сплошные повторы. Хотя, кое-что, пожалуй, можно почерпнуть. Только вот определиться с грамматикой и значением.

– Ладно, - определил дальнейшую цель Аурей.
– Думаю, нам стоит последовать за этим парнем. У меня такое предчувствие, что как раз он приведет нас куда нужно.

10. Приют мамы Жанны

Предчувствия Рыжего, как говорится, не обманули.

Охотник, добравшись, запинаясь и падая, до деревьев, сразу подошел к корявому старому лоху, на изогнутых серебряных ветвях которого развесил перед охотой свои вещи. Первым делом он сунул воздушку в камуфлированную сумку для спиннингов, которую использовал хоть и не по назначению, но успешно, после чего натянул на себя выцветшие спортивные штаны и вылинявшую, ставшую непередаваемо сизой некогда красную футболку.

На этом этапе наблюдений Рыжий хотел было продолжить свои шутливые усилия, но Белый остановил его движением руки.

– Не усердствуй, брат. Пусть отдохнет пока, - произнес он со значением, явно предвидя недалекое уже будущее молодого мужчины.

С каменным лицом страдальца и терпельца, охотник забросил за спину свою перепрофилированную сумку для спиннингов и, выбравшись на дорогу, вдоль которой недавно перемещались и ангелы, запылил по ней к видневшейся в небольшом отдалении группе строений. Белый и Черный братья, памятую приказ Господа, но имея уже и личный интерес, не стали от него отставать.