Низина

Лорна очень трогательно просила согласиться.

Она находилась в самом расцвете женской красоты — длинная шея, большие серые глаза, изящные брови. Гладкая кожа и почему-то крошечные мочки ушей.

— Я слушала в прошлом месяце вашу лекцию в Дэвисе, — сказала Лорна. — В конце даже вопрос вам задала.

— Да? Не помню.

— Вы не помните вопрос?

— Я не помню вас.

Лорна достала из рюкзачка шоколадный батончик.

— Вопрос был об Альтюссере. Вы меня извините, я не обедала. Это ничего?

Гори кивнула и слушала, как Лорна объясняла, в связи с чем задала тот вопрос, при этом жевала батончик. Она энергично жестикулировала, и Гори заметила, какие у нее маленькие аккуратные руки. Она призналась Гори, что почти год набиралась смелости, чтобы подойти к ней.

Гори была смущена. Как она могла не запомнить такое лицо?

Тема была интересна обеим, и они стали переписываться по электронной почте, встречаться в ресторанчиках и кафе. Лорна, бывало, пропадала несколько дней, а потом появлялась с готовой главой. Она звонила Гори, когда работа у нее не шла, когда испытывала неуверенность в каких-то вопросах.

Она была так симпатична Гори, что та вела эти бесконечные телефонные разговоры безо всяких границ. Она теперь даже ждала эти встречи, начала даже наряжаться как-то более тщательно. Она не могла припомнить, чтобы когда-то в ней шевелилось желание женского тела. Но с Лорной она поняла, что переступила ту грань, за которой начинаются подобные желания.

Иногда они сидели рядом, и руки их соприкасались при работе над рукописью Лорны. Тогда Лорна что-то говорила, а Гори слушала, стоя в нескольких шагах от нее, и чувствовала, что теряет контроль над собой. Она боялась не выдержать соблазна и сделать один шаг ближе, потом еще ближе, пока расстояние между ними не исчезнет.

Но она сдерживала эти порывы — не была уверена, что Лорна испытывает к ней такое же притяжение.

Однажды вечером Лорна явилась к ней в кабинет без предварительного звонка, что делала довольно часто. Она закончила последнюю главу и принесла ее в толстом конверте, который держала в руках.

В коридорах факультета было пустынно, студенты разошлись по общежитиям, только охранники и некоторые преподаватели оставались еще в этот поздний час в здании.

Лорна протянула конверт Гори. Она выглядела усталой, но счастливой. Впервые за все время она была одета очень просто — в джинсы и футболку, впервые без аккуратной прически. Она поставила на стол пакет с покупками — сыр, виноград, печенье, бутылку вина и два бумажных стаканчика.

— Что это?

— Может, нам отпраздновать?

— Прямо здесь?

Гори встала из-за стола и заперла дверь. Когда она обернулась, Лорна стояла к ней лицом, совсем близко, и напряженно смотрела на нее.

Она взяла руку Гори, просунула ее себе под футболку и положила на свою грудь под мягкую материю бюстгальтера. Гори почувствовала, как соски на этой груди мгновенно увеличились и затвердели, как и у нее самой.

Мягкость этих поцелуев явилась для нее каким-то новым откровением. Запах ее безукоризненно красивого тела, когда стопки бумаг сдвинули в сторону, чтобы освободить место на офисном диване. И гладкость ее кожи, и лирический беспорядок волос. И ощущение прикосновения губ Лорны у нее в паху.

У Гори никогда не было любовников младше ее по возрасту. На тот момент ей было сорок пять, и тело ее начинало потихоньку стареть — кожа немного провисла, появились морщинки, пятна лопнувших сосудов. Гори осознавала теперешнее несовершенство своего тела, и оттого смутилась и хотела отказаться.

Все-таки Лорна была ее ученицей, и такая ситуация выходила за все рамки. Мог бы разразиться страшный скандал, если об их отношениях узнали на факультете. Не только о первом вечере в кабинете, но и о последовавших затем встречах, когда они, довольно часто, предавались ласкам в постели Гори или дома у Лорны, а однажды даже в номере отеля на побережье.

На защите диссертации Гори входила в состав комиссии и вместе с другими рецензентами задавала Лорне вопросы. Как чужой, посторонний человек — словно и не было тех упоительных, наполненных ласками вечеров вдвоем.

А потом Лорне предложили работу в Канаде, в Торонто, и она уехала. Уехала без разговоров и обсуждений, ни разу не задала вопроса о дальнейших их отношениях. Их связь закончилась, без обид, но резко и решительно. И все же Гори восприняла это расставание довольно тяжело и потому чувствовала себя немного униженной.

Они с Лорной умудрились остаться друзьями и, встречаясь на симпозиумах и конференциях, всегда находили время для чашечки кофе. Просто теперь они были не любовницами, а коллегами.

За свою жизнь Гори вообще-то привыкла к такой перемене ролей — сначала жена, потом вдова, сначала невестка, потом жена, сначала мать, потом одинокая бездетная женщина. Только смерть Удаяна была здесь особым обстоятельством. Другие перевоплощения она сама или инициировала, или предприняла для этого активные шаги.

Сама вышла замуж за Субхаша, сама бросила Белу. В тех перевоплощениях она настойчиво искала себя, выбирала такую дорогу и платила жестокую цену. Нанизывала на себя слоями эти роли только лишь для того, чтобы однажды содрать и оказаться в конце концов одинокой.

Теперь даже это приключение с Лорной, случившееся более десяти лет назад, тоже ушло в прошлое. Оно поблекло, обесцветилось и увядало там среди других событий ее жизни.

А нынешняя ее жизнь окончательно свелась к одиночеству под девизом самодостаточности, к черным брюкам и просторным блузам, книгам и ноутбуку, необходимому для работы. Ну и к автомобилю, без которого ей никак нельзя обойтись.

Волосы она по-прежнему стригла коротко, причесывала на прямой пробор. Носила овальные очки с цепочкой на шее. Под глазами у нее легли голубоватые круги. Голос стал резким за долгие годы чтения лекций и выступлений. Кожа была иссушена южным солнцем.

Она больше не засиживалась за письменным столом до глубокой ночи, сама изменила себе рабочий режим — в десять вечера в постель, с рассветом подъем. В своем строгом укладе она позволяла себе кое-какие вольности. Например, выращивала цветы в горшках во дворике. Жасмин начинал благоухать по вечерам, росли огненно-красные гибискусы, кремовые гардении с блестящими листьями.

После долгого рабочего дня она любила посидеть во дворике среди увитых растениями шпалер, перебирала накопившиеся счета за чашечкой чая. А иногда даже ужинала там.

В машине, когда ей надоедало радио, она слушала аудиокниги.

Вот и все радости жизни. Больше она не хотела давать себе никаких поблажек. Ее жизнь все эти годы, после смерти Удаяна и после ухода от Субхаша и Белы, и так была для нее большой поблажкой. Жизнь Удаяна прервалась в одно мгновение, а ее жизнь продолжалась.