No Featherbed for Me

Эймон молча кивнул, не отводя фиолетовых глаз от Арьи.

– Я сказал, что мы можем спать в одной комнате, - сказал Эйгон, - но они взрослеют, и спать вместе не совсем приемлемо для брата и сестры.

– Но я не хочу спать с Алисанной. Она совсем маленькая!

– Это было грубо, - мягко ответила Арья.

– Но это правда! И мы с Эймоном всегда делили постель, так что мы не против, да, Эймон?

– Мы можем поделиться и с Алисанной, - предложил он, пытаясь прийти к устраивающему всех варианту.

Их с Эйгоном взгляды встретились, и, хотя она все еще не была уверена насчет их совместного будущего, Арья все же улыбнулась, увидев гордость в глазах своего мужа. Когда она была беременна Эймоном, Рэйнис часто прикладывала свои маленькие ладошки к ее животу, хихикая каждый раз, когда Эймон двигался, и с гордостью рассказывая всем о «своем ребенке». Эйгону нравилось это, он всегда говорил, что хочет, чтобы их дети были лучшими друзьями, которые будут понимать и любить друг друга. Арья знала, что он постоянно думал о том, что они с сестрой были бы отличными друзьями, если бы никакого восстания не было, так что отношения, складывающиеся между его детьми, грели его душу.

– Думаю, мы должны подумать об этом, - ответил Эйгон, положив спящую Алисанну рядом с братом, который с легкостью принял ее в свои руки. – Возможно, сегодня ваша мама позволит нам спать вместе.

– Конечно, - с легкостью согласилась Арья, не желая признать, что хотела, чтобы дети оставались с ней. Ей не было дела до клятв Эйгона о мире, которого он достиг, она знала нравы Вестероса слишком хорошо, чтобы понять, что люди не одобряют своего нового короля и его иностранных союзников. Может, Эйгон и вырос на историях о своей матери и сестре, но Арья выросла под тяжестью этих историй, и если кто-то и собирался навредить ее детям, ему придется сперва пройти через нее.

– Ты ведь останешься с нами? – спросила Рэйнис, и ее голос звучал гораздо менее твердо, чем обычно. – Как дома, - добавила она, заметив сомнение в лицах родителей.

Арья подавила желание улыбнуться. Вейес Дотрак всегда будет для Рэйнис домом, каким был для нее Винтерфелл – единственное место на земле, где ее дочери будет действительно спокойно.

Она видела, как смягчилось лицо Эйгона, когда Рэйнис посмотрела на него. Арья понимала, что, наверное, не совсем правильно иметь любимого ребенка, но связь между ними была чем-то очень сильным, чем-то, что напоминало Арье об отношениях, которые когда-то были у них с Недом, и Рэйнис была дочерью Эйгона настолько же, насколько Эймон был ее сыном. Алисанна же оказалась слишком доброжелательной и мягкой, чтобы отдавать кому-либо предпочтение.

– Если твоя мама не против, - прошептал он, с любовью глядя на дочь.

Раньше они постоянно спали вместе, как семья, сначала в Пентосе, а затем в Вейес Дотрак. Арья помнила то чувство, когда она впервые проснулась от того, что маленькое тело Рэйнис закопошилось между ней и Эйгоном, когда она поняла, что это была ее семья, принадлежащая ей одной. После того, как она очнулась после рождения Эймона, Арья часто замечала, как Эйгон смотрит на них в такие моменты, думая о том же, о чем и она. Она знала, что не была хорошей леди, послушной женой или матерью, которая учила своих детей благочестию и уважению, но Арья действительно любила свою семью.

Просто она никогда не думала, что ей придется выбирать, какую семью любить.

_____________________

Арья никогда не засыпала быстро, однако в эту ночь заснуть ей не удалось совсем. Алисанна свернулась калачиком рядом с матерью, Эймон и Рэйнис лежали, тесно прижавшись друг к другу, а Эйгон спал на другой стороне кровати. Наконец, когда луна показалась на небе, Арья выскользнула из постели в своей ночной рубашке, чтобы посмотреть на Королевскую гавань из высокого окна. Она думала о Серсее Ланнистер, заточенной в недрах утеса Кастерли, и Рэйле Таргариен, правившей до нее. Похоже, королевы в Вестеросе всегда плохо заканчивали.

Она глубоко вдохнула, почувствовав руки Эйгона на своих бедрах, скользнувшие вверх по ее талии и прижавшие ее к себе. Арья спиной ощущала жар его тела и инстинктивно повернулась к нему, так что ее лоб покоился на тонкой линии его шеи.

– Ты ненавидишь меня за все, что я сделал? – прошептал он слишком взволнованным для короля тоном.

– Лишь иногда, - честно ответила она. – А ты ненавидишь меня за все, что сделала я?

– Не так часто, как ненавижу себя за то, что довел тебя до такого, - ответил он с той же честностью. На мгновение они затихли, слушая дыхание своих детей, словно колыбельную, прежде чем Эйгон выдохнул: - Мы поженились по любви.

– Да.

– В нашем мире мало кто может этим похвастаться.

Арья подумала о Неде Дейне и Ренли Баратеоне, чудесных людях, которых она так и не смогла полюбить.

– Это правда.

– Есть ли все еще любовь между нами?

Она кивнула, и болезненный ком подкатил к горлу.

– Любовь, уважение и трое прекрасных детей, о которых я даже и не мечтала.

– Но нет доверия?

– И больше никогда не будет, - поклялась Арья, произнося эти слова с небывалой уверенностью, будто шептала молитву перед чардревом. Встретившись с ним взглядом, она знала, что Эйгон увидит слезы в ее глазах. – Ты нарушил каждое обещание, данное мне. Как я могу тебе доверять?

– Я сделал это для нас.

– Ты сделал это для себя, - исправила она, стараясь не сорваться на крик, чтобы не разбудить детей, - для Визериса, для Дейенерис, для людей, которые давно погибли, но ты сделал это не для меня и наших детей.

– Какое наследие я бы оставил им в Вольных городах, если бы зарабатывал на жизнь участием в чужих войнах?

Арья фыркнула, когда слеза скатилась по ее щеке.

– Я вышла за тебя и выносила твоих детей не ради наследия. Они бы любили тебя, будь ты наемником, нищим, королем или богом. Но здесь их никогда не будут любить.

– О чем ты говоришь? Они наследники…

– Они – дети женщины, которую и так не сильно любили и до того, как она сбежала от одного из самых популярных лордов Семи Королевств, и вышла за мужчину, который лишил ее семью их собственного наследия, - она отчаянно покачала головой. – Может, ты и многое знаешь о войне, но, поверь мне, даже поле боя не сравнится с пропитанным кровью и ненавистью Красным замком. Ты увидишь.

– Увижу что?

– Увидишь, почему я предпочла отдать свою честь в руки наемника пребыванию здесь.

На мгновение его лицо исказилось от гнева.

– Ты самая благородная женщина из всех, кого я знаю, и я вырву язык любому, кто усомнится в этом.

– Что же, тогда вы сможете собрать целую коллекцию языков, ваша светлость, - Арья поднялась на цыпочки, целуя его, и Эйгон прижал ее к себе слишком сильно, с тоской и безграничным отчаяньем, и Арья знала, что утром обнаружит синяки на своем теле. Она не сопротивлялась, когда он втолкнул ее в ванную, закрыв дверь, прежде чем посадить ее на край каменной раковины.