Ночь накануне

— Ой!

Подняться не дали, «Белочка» сделал ему качественную подсечку, и он вновь оказался в партере, как говорят борцы. Удар по ребрам перевернул его кверху лицом.

— Ты куда, импотент? Добрых слов не понимаешь?!

— Шустрый какой, однако! Прострели ему ногу, чтоб больше не бегал! — приказал «Лис».

«О, боже! Как я мог забыть?! Ведь герой тоже попытался убежать именно через сортир — там имелось специально придуманное окошко во двор. Но поскользнулся на крови и…»

Сцену со стрельбой в ногу Аркадий позаимствовал из «Криминального чтива».

— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-т!!!!!!!!!

— Да.

Помпуха была заряжена картечью. Повезло, если это можно назвать везением, — часть заряда ушла в пол. Но даже половины хватило, чтобы испытать истинное наслаждение.

В сценарии сцена выглядела так: «Сергей хватается за колено, морщится от боли и негромко стонет».

В жизни оказалось гораздо забавней. Какое там «негромко», какое там «морщится от боли». Орал так, что заглушил бы хор Министерства внутренних дел…

«Идиот! На хрена я это написал?! Не было ведь в синопсисе никакой ноги! Проявил инициативу!.. Ой как больно! Хорошо, что не отрезали палец, — имелась такая идейка…»

Мясо не разлеталось по сторонам, как изображают в блокбастерах, но, взглянув на рану и увидев окровавленную кость, он чуть не потерял сознание от ужаса.

Но потом все-таки потерял.

От болевого шока.

«Белочка» спокойно вернулся к выполнению своих обязанностей по охране общественного порядка, оставив раненого там, где тот упал.

Когда Аркадий пришел в себя, он увидел над собой заплаканную Валерию. Она перетягивала его бедро шелковым желтым шарфиком. Под головой сценариста лежала ее сумочка, почему-то не отобранная налетчиками.

— Я наложила жгут, надо остановить кровь. Потерпи немного, сейчас все пройдет. Кость не раздроблена, ты сможешь ходить…

Голос был таким же мягким и нежным, как тогда, в стоматологическом кабинете.

— Сволочи, подонки, ублюдки, козлы вонючие, скоты, отморозки поганые… Что ты им сделал?

В нее можно было влюбиться. Как и предполагал синопсис.

— Потерпи, Сереженька…

— Я Аркадий…

— Ой, извини… Это от волнения.

Нет, не от волнения.

Но ему сейчас не до любви. Боль накатывала жгучими волнами. Он боялся смотреть на ногу, отвернулся в сторону и увидел застреленных клерков. Да, на экране это выглядело бы по-другому. Но есть правда жизни, а есть правда кино.

«И зачем я их убил? Пускай бы жили…»

— А кровь отстирается, — продолжала успокаивать Валерия. — «Ориель» удаляет даже застаревшие пятна и, главное, предотвращает образование накипи.

«Какая накипь, что она несет?!.. Черт, опять забыл. “Ориель” — один из спонсоров сериала». Девушка положила ладонь ему на мокрый лоб:

— Все будет хорошо… Вот увидишь: все будет хорошо.

— Мне надо туда, — прошептал Аркадий, показав пальцем на дверь.

— В туалет? Придется потерпеть… Они не пустят. И потом, ты все равно не сможешь встать.

Он попробовал пошевелить раненой конечностью. Бесполезно. Такое ощущение, что ноги просто не было. Но он должен, должен добраться до двери. Ну, Основатель… Я с тобой еще поговорю. И не в режиме on-line.

Заложники продолжали плакать, святой отец крестился, менты вели пустые переговоры… Бандиты уже запаковали награбленное в большие рюкзаки и собрались в зале. Им оставалось только уйти. Но власти не желали их выпускать. Кризис.

«Что там дальше по сценарию? С налетчиками попытается договориться один из главных героев-ментов. Предложит обменять себя на кого-нибудь из заложников. Но по нему дадут очередь из автомата и тяжело ранят в голову. (У актера напряженный съемочный график, в паре следующих серий его надо вывести из кадра.) Спецназовцы будут изучать схему банка, подготавливая штурм. Второй главный мент вспомнит, что прямо под банком есть старинный проход, оставшийся с семнадцатого века, и можно попытаться найти его…

А в это время несчастный Сережа, он же Аркаша, продолжает общаться с Валерией, влюбляясь все больше. Боль должна уйти, и он разговаривает, уже не морщась.

Ага, ушла, как же! Нога горит так, будто испанский сапог надели. Надо было хоть врачу какому-нибудь позвонить, проконсультироваться, что испытывает человек при подобном ранении. Но у нас же допуски… Художественный, блин, вымысел. Да и герой — парень мужественный. Умеет терпеть.

Но я-то не умею!»

Валерия негромко рассказывала про свою жизнь. Про медицинский институт, неудачный брак, рождение дочери, которая сейчас на даче с родителями, про хомячков. Дочка болеет, нужны деньги на лекарства, поэтому приходится работать в две смены.

Аркадий знал содержание монолога, сам же его и писал. Поэтому особо не вслушивался. Его больше волновала дверь с литерой «М». И, конечно, непроходящая боль.

— А ты кем работаешь? — спросила девушка.

«Не все ли теперь равно?! Мне ногу прострелили, инвалидом останусь, кем бы ни работал!»

— Геологом, — прошептал Аркадий, вспомнив профессию героя.

— Здорово… А почему ты в тапочках?

Этого, разумеется, в сценарии не было. Но, как известно, иногда персонажи начинают жить собственной жизнью.

— Ботинки утонули… В экспедиции. Жарко мне…

Валерия нагнулась к его лицу и несильно подула на глаза. Ее дыхание пахло мятой. Вернее, «Орбитом» с мятой. Странно, ведь рекламы жевательной резинки в сценарии не предусматривалось. Если только режиссер не договорился по-тихому, что иногда случалось.

— У тебя очень красивые глаза, — прошептала она, — цвета индиго.

«Какая ахинея! Индиго! И как я мог такое написать?! А как они могут такое смотреть?!»

— Аркадий, как ты думаешь, нас освободят?

— Освободят.

Боль не отпускала, но он старался говорить, не морщась. Нельзя выглядеть слабаком в глазах такой девушки. Даже если сам ее и выдумал.

— Представляешь, я такая невезучая. Все время попадаю в какие-нибудь переделки. Однажды ехала с дачи…

— А автобус перевернулся.

— Да… Откуда ты знаешь?

— Иногда я умею читать мысли… Наследственное.

— А что ты еще читаешь?

— Несколько человек погибли, но ты отделалась легкими ушибами. Потом ты застряла в лифте и просидела там восемь часов, пока не приехали спасатели…

Валерия испуганно посмотрела на Аркадия:

— Ты… Ты волшебник.

— Я не волшебник, я только лечусь…

— Так, может, скажешь, — она с ненаигранной грустью посмотрела ему в глаза, — почему я такая невезучая?

…Они еще несколько секунд рассматривали друг друга, потом она снова заплакала.

В этом месте он должен был сказать приободряющую шутку про геологов, которую прочитал в Сети, но напрочь ее забыл. Придется импровизировать:

— Ты смотрела «Апокалипсис» Гибсона?