Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Колоннам не было конца. Полицейские пытались разгонять их водой из шлангов. Дворец был оцеплен, стеной стояли бронемашины. Вдруг с бульвара Кифиссии показался отряд кавалерии. Он помчался галопом прямо на колонны. С другой стороны, с улицы Филэллинов, на демонстрантов двигались военные грузовики.

Люди заметались, послышались крики:

— Варвары? Кого бьете?

— Виселица и анафема предателям! Раздавались проклятия, крики и стоны. Всадники врезались в толпу и хлестали нагайками направо и налево. Бронемашины бороздили площадь во всех направлениях, сгоняли народ на тротуары. Толпа хлынула на ближайшие улицы. Площадь мгновенно опустела, остались только раненые. Одни пытались подняться, другие бежали, держась кто за голову, кто за бок. За ними гнались полицейские.

Но тут с улицы

Гермеса на площадь начали вливаться новые колонны демонстрантов. Полицейские не смогли сдержать напор толпы и начали отступать. Почти одновременно подоспели колонны с других улиц, и площадь снова наполнилась народом. Неподалеку от Космаса женщины окружили кавалериста и пытались стащить его с коня. Кавалерист отбивался нагайкой, но его все же сбросили на землю. Сапоги всадника описали судорожную кривую в воздухе и тотчас же исчезли в толпе. В седло вскочил один из демонстрантов, в белой рубашке, с непокрытой головой. Он размахивал руками и что-то кричал, потом подхватил транспарант, ударил лошадь, и она понеслась. Всадник уже поравнялся с полицейскими, двое из них придержали лошадей и набросились на него с нагайками. Демонстрант с размаху обрушил свой плакат на голову полицейского; тот потерял равновесие и упал. Другой полицейский изо всех сил хлестнул демонстранта нагайкой. Тот попробовал ухватиться за гриву лошади, но лошадь помчалась вперед и сбросила его на мостовую.

Атмосфера накалялась. С улицы Гермеса донеслась песня. Космас слышал ее впервые. По всей вероятности, она была сложена недавно.

Родина, в лихой неволе Черный траур ты надела И скорбишь о жалкой доле, О сынах твоих несмелых. Но взгляни — воскресла снова Доблесть древнего народа. Молви огненное слово, И взовьется стяг свободы.

Над Университетской раздались первые выстрелы. Толпа дрогнула. Показались немецкие грузовики и танки. Появление танков внесло замешательство. Тогда от толпы отделилось несколько женщин. Они пошли прямо на танки. Снова раздались выстрелы. Демонстранты запели новую песню:

Вражьи пули не сломали Воли гордого народа, Наша клятва тверже стали: Или смерть, или свобода.

Из-за танков показались кавалеристы. Они скакали прямо на женщин. Демонстранты снова начали отступать. Неподалеку завыли сирены немецких грузовиков.

Космас вместе с группой молодежи оказался на улице Стадиу. Все улицы, выходящие на Университетскую, были перекрыты бронемашинами и оцеплены немцами. Оставался лишь один проход — через улицу Стадиу. Космас вслед за своими спутниками направился к зданию социального обеспечения. В ту минуту, когда он уже занес ногу на тротуар, какая-то девушка с флажком дернула его за руку:

— Сюда, товарищ!

Рядом с бешеной скоростью промчался немецкий грузовик.

Несколько студентов перепрыгнули через решетку во двор парламента.

— Эй, вы! — крикнула им девушка с флажком. — Повесьте плакат на решетку!

Подбежав к решетке, она вскарабкалась на нее. Студенты снова запели. Космас кинулся к ним, но не успел. Отряд полицейских оцепил ворота, и Крсмас вместе с другими демонстрантами повернул к памятнику Колокотрониса{ [47] }. На шее бронзовой лошади висел плакат: «Огнем и мечом покараем предателей!»

47

Колокотронис (1770–1843) — выдающийся народный военачальник революции 1821 года, в народе его звали «Пелопоннесский старец».

Они вышли на Парламентскую. Рядом с Космасом шагала окровавленная женщина; одной рукой она держалась за лоб, другой прижимала к себе ребенка.

Кто-то обнял Космаса за плечи. Он обернулся.

— Космас, ты?

Тенис!

Весь в крови, одежда порвана, лицо в синяках и ссадинах.

Космас кинулся к нему.

— Что я вижу?! — воскликнул Тенис. — Какая чувствительность! Не ожидал я от тебя, Космас, таких сантиментов…

— Почему, Тенис?

— Почему? Может ли так раскисать человек, который одной ногой здесь, а другой в Каире?

Тенис шутил, но в этой шутке была немалая доля иронии.

Людское море ревело, военный гимн чередовался с древними боевыми кличами. Вокруг памятника Старцу бушевала толпа. Космас не мог найти нужных слов. Он обнял и поцеловал Тениса.

Чей-то женский голос прорвался сквозь шум толпы:

— Тенис! Тенис!

Тенис поднял руку.

— Я здесь!

Космас оглянулся.

На тротуаре в пяти-шести метрах от них в красном платье, с плакатом в руке стояла Янна.

XIV

На магазин обрушилось несчастье. Утром туда явились два гестаповца и один грек из спецохранки, в штатском. Им нужен был Исидор.

Обычно Исидор приходил в магазин раньше всех. Но в это утро он, на свое счастье, опоздал. Мари заболела рожей, и Исидор всю ночь бегал по аптекам, разыскивая ультрасептил.

В магазине были Манолакис и Космас. Первым вошел агент охранки. Послонявшись по магазину, он спросил Космаса:

— Это ты Хайдопулос?

Потом ворвались немцы, здоровенные детины в форме гестапо. Они потребовали паспорта, о чем-то поговорили между собой и вышли. Космас с Манолакисом так и не поняли, зачем им понадобился Исидор.

Раза два до обеда забегал в магазин запыхавшийся Феодосис. Он хотел предупредить Исидора. История была запутанная. На складе, который Исидор сдавал в аренду, хранилось оружие, целый арсенал. Арендатора, бедняка с кучей ребятишек, Исидору рекомендовал Феодосис. Чего ради тот связался с подпольщиками, Феодосис не мог понять.

Месяц назад владелец дома, где находился склад, получил анонимку, в которой ему сообщали, что Исидор пересдал склад в аренду. Автор письма рекомендовал донести об этом властям, потому что по закону арендатору запрещалось передавать объект аренды в третьи руки. Владелец дома последовал совету, но жалобе не успели дать ход. Прошлым вечером из спецохранки в полицейский участок поступил приказ немедленно приставить часовых к дому номер тридцать два. Однако, прежде чем полицейские явились на место, к складу подкатил грузовик и вывез почти все, что там находилось. Полицейские и гестапо прибыли одновременно, но нашли только разбросанные по полу патроны, ящик с пустыми итальянскими пулеметными лентами и несколько ручных гранат. На ящике лежал кусок картона с надписью: «Да здравствует Национально-освободительный фронт!» Немцы пытались дознаться, кто оповестил арендатора. Но так и не дознались. Тогда спросили, кому принадлежал склад. Так они добрались до Исидора.

* * *

Нужно было во что бы то ни стало сообщить ему о случившемся. Манолакис дежурил на одной стороне улицы, Феодосис — на другой. До самого вечера Исидор так и не появился.

Ночью он неожиданно постучал в комнату Космаса. В руках он держал чемоданчик, с которым никогда не расставался. Он бросил его на стол и лег на кровать. От шутливости Исидора не осталось и следа. Он выглядел очень скверно: желтый, осунувшийся, отчего нос его стал казаться еще больше.

Не говоря ни слова, Исидор закрыл лицо ладонями и заплакал. Космас никогда не поверил бы, что Исидор может плакать. Он попытался его унять, но безуспешно. Тогда Космас сказал, что их могут услышать Кацотакисы, Исидор перепугался и замолчал. Некоторое время он сидел, не открывая рта, потом спросил жалобным голосом:

— Что же теперь со мной будет, Космас?

Космас постарался его ободрить: ничего страшного не произошло, в худшем случае он потеряет магазин. Привлечь его к ответственности не могут: ведь он ничего не знал о проделках арендатора. Наконец Исидор успокоился и сам стал повторять аргументы Космаса:

— При чем здесь я? В чем я виноват? Я расскажу им обо всем по порядку, и они меня оправдают. Послушай, Космас, немцы, может быть, и жестокие, но справедливые. Они во всем разберутся, иначе быть не может, вот увидишь!

Поделиться с друзьями: