Ночи и рассветы

Космас почти бежал, но Джери не отставал. У немецкого бара Джери схватил Космаса за руку.

— Ну, постой же минуточку, скверный мальчишка! Это недоразумение. И, ей-богу, мы должны его ликвидировать. Поговорим как мужчина с мужчиной… — Его покрытая пушком губа дрожала.

— Какие же мы мужчины?

— То есть как?

— Ты сам сказал — мальчишки.

— Ах ты плут этакий! Здорово меня поддел!

Он деланно захохотал, закружился на месте, держась за живот, чтобы «не лопнуть», и выкрикивал сквозь смех, что Космас плут, здорово его поддел и что он, Джери, это признает.

— Раз ты признаешь это, — сказал ему Космас, — ты должен еще признать, что этот громила Калогерас преступник и что…

— Да, Космас, золотце, но ты одного не принимаешь в расчет. Мы ведем войну. Сейчас даже поэты должны сражаться, и не стихом, а винтовкой. А эти… ну, эти типы… видишь ли… они неизбежное зло… Неизбежное потому, что существует другое, более страшное зло, с которым мы должны бороться, и еще…

Он пошевелил пальцами, как бы пытаясь поймать в вечернем воздухе нужное слово.

— Что это за другое зло, Джери?

— Мы ведем войну и на внешнем, и на внутреннем фронте…

— Не понимаю.

— Да ты послушай. Главное сейчас — внутренняя проблема. — Джери говорил медленно и значительно. — А раз так, то мы должны выбирать: или мы, или они!

— Кто мы и кто они?

— Ну, знаешь, мы — нация со всеми ее традициями, с ее многовековой историей. Как бы это получше выразить…

Он снова стал искать подходящее слово, но тут из бара его окликнули:

— Джери!

Это была Кити. В светлом демисезонном пальто, в шляпке и так сильно накрашенная, что Космас не сразу узнал ее.

— Ребята! Идите со мной, мой кавалер пьян в стельку.

В эту минуту на улицу вывалился ее спутник. Джери подбежал к нему с бурными приветствиями:

— О, Herr Major! Es freut mich Sie zu sehen! Esfreut mich sehr! (О, господин майор! Очень рад вас видеть. Очень рад!)

Майор очень удивился:

— Hm! Was sehe ich? Verschw"orung? Verschw"orung? (Ба, что я вижу? Заговор? Заговор?)

— Nein, nein! Ich bin hier zuf"allig. Und werm Sie Kiti nach Hause begleiten werden, ich wenn Sie nichts dagegen haben… (Нет, нет! Я оказался здесь случайно. И если вы собираетесь проводить Кити, то я, если вы не против…)

— Aber warum? Warum? Wollen wir zusammen fahren… Ich bitte Sie, nehmen Sie Platz (Но почему? Почему? Поедем вместе! Прошу вас, садитесь!)

Кити села в машину. Майор обошел кругом, чтобы сесть за руль.

— Садись, Космас, — сказал Джери.

— Ты смеешься!

— Садись, говорят тебе, это такой потешный тип! Много потеряешь, если не поедешь, — ведь это Эрих фон Штрохайм!

Кити выглянула из машины:

— Поторапливайтесь, ребята!

— Садись, Космас!

— Я не поеду.

— Да ты сам не знаешь, от чего отказываешься! Он влюблен по уши, и Кити делает с ним что угодно. Презанятный тип! Стоит поехать хотя бы из любопытства…

Джери открыл дверцу и вошел. В эту секунду «тип» включил мотор.

XVII

На следующее свидание Тенис опять не пришел. А меж тем эти дни были для Космаса очень тяжелыми.

Исидор распорядился, чтобы Мари замещала его в магазине. И она каждый день приходила туда. Сначала все избегали Анастасиса, и он, ощущая общее недоброжелательство, сделался кротким и лез из кожи, чтобы угодить Мари. Он понимал, что Мари в любой момент может выгнать его из магазина, и чувствовал себя как на раскаленных угольях. Отводил душу он по-прежнему на Манолакисе: ни на минуту не оставлял старика в покое, без устали подгонял и шпынял его.

Но время шло, и Анастасис понемногу оправился. Мари должна была раз в два дня навещать Исидора, и тогда Анастасис заменял хозяйку. Исидор боялся окончательно порвать с ним, он знал — Анастасис пойдет на все, чтобы его уничтожить. И, чтобы подольститься к Анастасису, Исидор попросил Мари увеличить проценты, которые Анастасис получал с доходов магазина. Анастасис сделал великодушный жест и отказался. А между тем исподволь стал уговаривать Мари перестроить торговлю и перейти с изюма на масло и нефтепродукты. Это был очень хитрый план. Сам Анастасис хорошо понимал в этих товарах, а Исидор так же, как и остальные работники магазина, в масле ничего не смыслил. Рассчитывал Анастасис и на помощь своих шуринов — Калогерасов: один из них промышлял нефтью. А если бы в магазин втерлись Калогерасы, никакая сила уже не выгнала бы их оттуда.

Мари не знала, что ей предпринять. В магазине начали появляться бочки с маслом. Анастасис распределил обязанности: изюмом ведает Мари, маслом — Анастасис. Он был уверен, что через несколько дней Мари сдастся.

Первым из работников магазина оказался под угрозой увольнения Манолакис. В магазине появился Мемос — отставной жандарм. Анастасис прочил его в преемники Манолакиса.

Манолакис почуял опасность. Сначала он надеялся, что Анастасис будет разоблачен. Поэтому он не слушался его, открыто выказывал ему свою ненависть и как-то раз даже обозвал иудой. Но, убедившись в том, что Анастасис постепенно захватывает бразды правления в свои руки, Манолакис изменил тактику. Он начал шептаться с ним по углам, наушничать, передавать все, что происходит в магазине.

Однако замыслы Анастасиса не осуществились. События одного дня перевернули все вверх дном.

Однажды утром в магазин, задыхаясь, ворвался грузчик Андреас. В руках у него была газета.

— Эй, вы! — крикнул Андреас. — Читали?

Анастасис, переливавший вместе с Мемосом масло из ведра в бак, отбросил воронку и накинулся на Андреаса:

— Пошел, пошел отсюда! Сколько раз я тебя предупреждал — не таскай к нам газеты!

— Убери лапы! — крикнул Андреас. — Любуйся на дело рук своих, иуда! Исидора расстреляли!

— Как? Что?..

Космас схватил газету. На первой странице крупными буквами было напечатано:

«РАССТРЕЛ КОММУНИСТОВ

Сообщение

Вчера около Пиргоса коммунистическая банда предприняла вылазку и убила немецкого сержанта и греческого жандарма. Несколько немецких солдат и греческих жандармов ранено. В ответ на это злодеяние сегодня расстреляны двадцать пять коммунистов…»

Имена расстрелянных были напечатаны крупным шрифтом в два столбца. Пятым стояло имя Исидора.