Ночная Охотница

– Если ты действительно любишь меня, то ты должна сопротивляться этому.

Он нежно провел по щеке, той же самой рукой, которая только что вытирал ее слезы. Их слезы смешались, влажные и соленые, и их нельзя было отличить.

– Я полюбил женщину, способную бороться даже с солнцем, если бы была такая необходимость, и я не намерен ее отпускать.

– Скажи мне, как бороться с этим и я начну.

Впервые, с того момента как это произошло, естественная улыбка коснулась ее губ.

– Не уступай этому себя. Не позволяй гневу завладеть тобой. Ты гораздо сильнее, чем это. Держись, любимая. Мы отыщем исцеление.

Ему так хотелось в это верить. И он верил.

– Исцеление.

– Да. После этого единственным с кем ты будешь бороться, буду я.

Она улыбнулась, откинувшись на подушки.

– Звучит заманчиво.

– Я люблю тебя, - прошептал он.

– Я знаю. Именно по этому я намерена сопротивляться этому.

Он поцеловал ее. Ее губы на ощупь казались такими же мягкими и сладкими, как всегда, но под ними росли гигантские клыки. Женщина достаточно храбрая, чтобы любить его медленно исчезала.

Бишоп молился.

***

– С Дреуксом случилось тоже самое?
– спросил Маркус, когда они несколько позже сидели вдвоем в комнате, копаясь в книгах, наблюдая за тем, как Марика спит. Изменения продолжались, но сон, казалось, затормаживал их, поэтому Молинеукс дал ей успокоительное, чтобы выиграть время. Его действие скоро закончится, так как ее тело быстро адаптируется, но пока она спала.

– Нет. Дреукс не стал дожидаться этого.

После того, как Бишоп узнал, что Маркус потомок Дреукса, он решил рассказать ему правду о самоубийстве Дреукса. Даже не взирая на то, что это случилось шесть столетий назад, мистеру Грею было отрадно узнать, что его предок окончил счеты с жизнью по причинам более благородным, чем он полагал изначально. Бишоп не стал упоминать, что Дреуксу пришлось убивать чаще, чем остальным из-за его так называемого "благородства".

Если бы этот дурень питался, как и полагалось, он никогда бы не превратился в то, чем стал. Но тогда Дреуксу пришлось бы смириться с участью вампира. Бишоп подозревал, что он давно вынашивал планы самоубийства. Он надеялся, что кто-нибудь другой покончит с ним, а когда понял что происходит, у него появилось веское оправдание.

Может, он надеялся, что само жертвоприношение вознесет его на небеса. Странно, но Бишоп считал, что он отправится именно туда, если такое место вообще существует. Учитывая обстоятельства у него, иногда бывали сомнения по этому поводу.

Он был достаточно религиозен, чтобы быть способным молиться об исцеления Марики, но не таким образом, как он верил в возмездие, отомстив за смерть Элизабет - это больше подходило Шапелю.

– Эти члены ордена "серебряной пальмы" довольно опасны.

Грей провел рукой по волосам.

– Яд, который они использовали, чуть не убил Пруденс Риленд.

– Женщину Шапеля?

Они уже довольно долго общались, правда большей частью говорил Грей, иногда что-то вставлял Молинеукс, так что Бишоп был уже в курсе событий, развернувшихся в Англии.

Грей скривился от подобного комментария.

– Наверное, можно назвать ее и так. Она его жена. Они недавно поженились и переехали во Францию, в то время, как мы отправились в Венгрию.

– Шапель обратил ее в вампира, чтобы спасти ее?

– Нет, он выпил из нее яд. Он отказывался обратить ее в вампира до самой смерти.

Бишоп нахмурился.

– От яда?

– От рака.

– И Шапель, поделился нашим проклятием? Должно быть, он сильно изменился с того момента, как я его последний раз видел.

Он не помнил, как это точно случилось, так давно это было, но Шапель начал сожалеть, что стал вампиром. Он убедил себя, что они прокляты Богом. Это чертовски раздражало Бишопа и Санти.

– Я полагаю, что с появлением Пру в его жизни, он несколько изменил свою позицию.

– Значит, он влюбился?

– Определенно.

Какое совпадение, что это произошло с ними обоими одновременно. Он давно не общался с Шапелем - Северьяном - но их жизни были каким-то образом взаимосвязаны. Бишоп был рад, что его друг обрел любовь, и отчаянно завидовал, что ему удалось ее удержать. По крайней мере, женщина Шапеля, была не против стать вампиром.

– И оно того стоит, - произнес тихо Грэй, - я очень сожалею, что так произошло с мисс Коржа. И вами.

Как не странно его тронули слова молодого человека.

– Спасибо. Мне тоже жаль.

Какое-то время они читали в абсолютной тишине. Грей откашлялся.

– Знаете, орден меня ведь тоже обманул.

Снова новая информация.

– Серьезно?

Молодой человек отвел взгляд.

– Они использовали мое желание узнать как можно больше о Дреуксе Боервае против меня. Я должен был догадаться об их подлых намерениях, но я позволил собственным интересам затмить мой разум. Возможно, с мистером Коржей случилось тоже самое и теперь он расплачивается за это. Бишоп вовсе так не думал, но он не стал высказывать свои сомнения.

– Возможно, но он не сделал ничего, чтобы помочь Марике?

– Полагаю, что нет. Если я скажу, что она сама выбрала этот путь, вы не станете нападать на меня?

Бишоп рассмеялся, звук его смеха походил на нечто среднее между слабым рыком и подлинной радостью.

– Возможно, ей самой хотелось охотиться на вампиров мистер Грей, но она никогда не желала себе этого.

– Вы подразумеваете, что она не хотела стать Носферату

Бишоп пожал плечами.

– Вообще.

– Нет. Действительно нет.

Ему хотелось поспорить, даже угрожать расправой молодому человеку, когда Молинеукс, сидевший за столом, поодаль внезапно вскочил на ноги.

– Я нашел!
– воскликнул он задыхаясь, держа в руке латинский текст.
– Я нашел, как ее исцелить.

Книга выскользнула из пальцев Бишопа, с глухим стуком ударившись об пол. Его сердце замерло, боясь спугнуть удачу.

– Что это?

Седовласый человек выступил вперед, демонстрируя Бишопу, исписанные Латынью страницы.

– Это ты Бишоп.

– Я?

Но он понятия не имел, как остановить набирающие силу процессы преобразования внутри Марики. Он взглянул в лицо священнику.

– Как?

Торжественность которого, уже начинала его раздражать.

– Тебе нужно дать Марике собственную кровь. Ты должен превратить ее в вампира. Он был единственным, способным вылечить ее. Бишоп размышлял об этом, присаживаясь на кровать рядом с Марикой, где она мирно спала. После того, как он узнал от Молинеукса способ излечения, он взял ее на руки и отнес наверх.