Ночная пуля

– Из-за тебя погиб Валентин!
– слышу ее шепот.

"Вот оно оказывается, в чем дело!"

– Это бестактно!
– говорю я с деланной обидой.
– Ты бы хотела, чтоб убрали меня? Так?
– немного помолчав, добавляю: - Я же люблю тебя!

– Ты решил, что я тебя заложу?
– она смотрит на меня, неприятно прищурив глаза.
– Поэтому?

– Ну, ты даешь!
– удивляюсь я.
– Подумала, что я боюсь этих молокососов?

Неожиданно резко швыряю нож. Он втыкается в буфет рядом с Эллой. Надо отдать ей должное. То ли трудная жизнь с Михалычем так ее закалила, то ли природная выдержка. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Они же не профессионалы! Здоровые, энергичные, жесто­кие, но этого же мало!

– пытаюсь вразумить ее я и сразу же встречный вопрос: - Он действительно Женькин отец?

– Ты спятил?
– равнодушно интересуется она.

"Или она прекрасно владеет собой, или... я ничего не понимаю…"

– Зачем тебе надо было выдавать себя за Льва Николаевича? Ну, сказал бы, родственник, друг, знакомый, будешь жить во время их отъезда!

– Да, ты права!
– соглашаюсь я и добавляю в недоумении - И зачем это я?

– Прекрати!
– обрывает Элла, подходит к картине.
– Это у тебя здорово получается! Ты - талант! Неужели, правда, что ты никогда до этого не писал маслом?

– Не только маслом, но и не рисовал никогда!
– уверяю ее.

– Поразительно!
– задумчиво разглядывает она леща, похо­жего на кита.
– Как назвал?

– Пока никак... Возможно... "В чреве китового леща". Или просто "В чреве". Еще не решил. Кстати о птичках. Серега знает, что я стопроцентный Лев Николаевич! Ты не находишь крайне подозрительным, что только ты одна меня не признаешь? А?

– Ладно, оставим этот разговор! Если тебе нравится или еще почему-то, то ради бога! Ты талант, можешь себе позво­лять...

– Я, прежде всего, портной, модельер, если угодно, а по­том все остальное, - снова сажусь за швейную машину, и опять получается отвратительно.

– Что-то с аппаратом, - бурчу я.

– Ты знал, что Валентин занимался ядерной физикой?

– А он вроде как-то говорил, инженер, в лаборатории...

– Не притворяйся! Надоело!

– Ты просто не в духе!
– покачиваю сокрушенно головой.
– Теперь кажется, что знал, а может, и не знал... Ты все время пытаешься меня поймать! И зачем это тебе? – пытаюсь снова обидеться, но выходит неубедительно. Что-то настойчиво пытается соединиться в моей бедной голове. Снова вижу фотографию в ее спальне, на тумбочке. Отец... в университете...

– А где твои зеленые трикотажные штаны?
– интересуюсь я.

– Можно без пошлостей?
– отзывается она.

– Нет, правда! И велосипед с двойной рамой и рваной сет­кой на заднем колесе?

– Истлели наверно...
– неуверенно говорит Элла.
– А ве­лосипед украли.

– Отец твой ведь профессором был, физиком, а может ака­демиком?
– уточняю для проформы, хотя и так все ясно.
– Дач­ный поселок-то, небось, научных работников был? А? То-то! А ты - Лев Николаевич!

– Ты думаешь... Валентина из-за этого...

– На той твоей фотографий вокруг отца, наверняка, любимые ученики! И самый, самый - Ильич! Или все же Михалыч? Нет, скорее он его потом обошел! Когда добивался твоей руки! А позже картинки стал писать...

– Ты из безопасности?
– брезгливо интересуется она.

– Я сам по себе... Специалист по ядерным установкам ни­чем не лучше специалиста из контрразведки. Оба слегка цинич­ны, а работают... потому что интересно.

8. Крючки для Эн

Невозможно понять, сколько сейчас времени. Часы оста­новились. "Что опьянеет сильнее вина?

– тихо напеваю, спускаясь по лестнице, в такт шагам.
– Женщины, лошади, власть...
– и заканчиваю, перепрыгивая через четыре ступеньки: - и война!" До квартиры Ильича еще два лестничных пролета, стараюсь ид­ти, как можно тише. Власть, всласть... Лошади, игра, азарт, женщины опять-таки, тут как тут... Не ждали! Осторожно встав­ляю ключ в замок. Самая сильная власть, которая тянет каждо­го к смертной черте... Вхожу внутрь, ложусь на диван, закры­ваю глаза. Жутко лежать в чужой квартире на диване человека, которого уже нет. Пытаюсь ухватить свое ощущение. Наверняка душа покойного еще где-то здесь. Кажется, она уходит лишь на девятый день в иной мир... Коллекционеры стремятся к совер­шенству. Собрать все виды медалей, которыми наградили... в Крымской кампании. Коллекционером движет сильная неутоленная страсть. А если умудришься достичь заветной цели, то... ка­тастрофа! Жизнь лишается смысла...

Начинаю дремать, чутко, стараясь не пропустить время вечерней игры. Рассчитываю на интуицию. Вращается дверная ручка. Неслышно отворяется входная дверь. Видимо, не один я такой любопытный. Есть, есть еще заинтересованные лица! Щел­кает выключатель. Загорается вполнакала единственная лампоч­ка в добротной бронзовой люстре, источая желтоватый слабый свет. Не хватает напряжения в сети. Именно такой светильник должен быть у загадочного коллекционера. Странно, что не об­ратил днем на него внимания. Застыла гримаса на лице Эн. Жестко смотрит на меня черный кружок револьверного дула. За­пястье другой руки небрежно перевязано ниткой жемчуга.

– Вот так встреча!
– восклицаю с вежливым изумлением.

– Встреча как встреча...
– цедит недовольно в ответ Эн.

– Да опусти ты свой пугач! На меня такие игрушки не дей­ствуют, - предлагаю я.

– Это настоящий...
– неуверенно возражает она, отводя револьвер.

– Не настоящий, а как настоящий, - поправляю ее снисхо­дительно.

– Все-то ты знаешь!
– огрызается Эн.

– Опыт, моя милая! Был наемником...
– делаю паузу и за­канчиваю с вздохом: - в Африке!

– То-то пострелял вволю!
– задирается Эн, думая о чем-то своем.

– Было дело, - соглашаюсь миролюбиво.
– Но невинной кро­ви на мне нет... в отличие от некоторых.

– Я тут ни при чем!
– оправдывается она и тихо добавля­ет: - Так и знала, что ошибка... Какой он к дьяволу особист!

– Ну, почему сразу - ошибка? Давай вместе рассуждать, - предлагаю я.
– Чтобы собрать уникальную коллекцию много на­до иметь денег?
– и, не дожидаясь ответа, заканчиваю: - Мно­го! Или же обширные связи и возможности! Так что вполне мог быть ответственным работником спецслужб! Вполне!

– Ты же знаешь, что это не так!
– Эн присаживается на край дивана.
– Если бы ты меня тогда не спас...

– Да будет вам! Вы уже со мной расплатились!
– дразню ее я.

– Давайте без цинизма!
– улыбается она.

– Пожалуйста!
– охотно соглашаюсь.
– Я тебе просто помог проникнуть в дом. И не надо ненужной романтики! Ты бы и без меня как-нибудь умудрилась к нам проскочить. Верно?

– Верно-то верно! Но трудно бы было!
– вздыхает Эн.

– Ты стала проверять Михалыча. Убедилась, что он насто­ящий художник! Но!..
– делаю драматическую паузу.
– Допусти­ла ошибку! Ответственный работник, как ты его называешь, особист, вполне может профессионально рисовать! Естественно, в свободное от работы время!