Ночной огонь
Шрифт:
Лицо Ханафера недоуменно вытянулось. Джаро продолжал: «Кроме того, сегодняшний вечер мы тоже проведем вместе».
«И что вы собираетесь делать сегодня вечером?» — Ханафер говорил медленно и гнусаво, самым угрожающим тоном.
«Пойдем на концерт в консерваторию — концепция, выходящая за пределы твоих умственных способностей, Ханафер. А после концерта, скорее всего, уедем куда-нибудь в горы, чтобы поужинать наедине, до полуночи».
Лиссель сдавленно рассмеялась: «Замечательно! Но перестань дразнить беднягу Ханафера, он уже красный, как помидор — вот-вот лопнет!»
«Значит, ты отправишься с этим подкидышем на концерт?»
«Честное слово, Ханафер, это не твое дело. Научись себя вести, пока не поздно».
Пальцы Ханафера сжались в кулаки, разжались, снова сжались — он развернулся
«Неужели? Почему же?»
«Ты положил начало тому, что теперь уже не остановишь».
Ханафер присоединился к трем приятелям; они стояли, переговариваясь вполголоса, и время от времени посматривали в сторону Джаро.
Лиссель поежилась: «Они ведут себя, как звери! Тебе это не сулит ничего хорошего. Разве ты не боишься?»
«Нет, не боюсь. Так что же, где мы встретимся сегодня вечером? И как мне следует одеться?»
Лиссель сомневалась, ее указания звучали неубедительно: «Теперь мне кажется, что все это не такая уж удачная затея. Моя матушка — исключительно благовоспитанная особа, она может усмотреть в твоем присутствии нарушение приличий. А моя бабка отличается настолько властным и надменным характером, что однажды я слышала, как она сделала выговор осанистому пожилому господину — одному из «Лемуров», ни больше ни меньше! — только за то, что тот взял с подноса пирожное с кремом вместо хлебца с анчоусами. Как тебе одеться? Оденься в черное; лучше всего подойдут брюки в стиле «бельминстер». Проследи, чтобы на тебе не было ничего зеленого или в оранжевую крапинку. Веди себя вежливо, ничего не роняй и помни, что ты — музыкант».
Джаро поджал губы: «Возникает впечатление, что мне придется танцевать на канате!»
Лиссель приблизилась к нему: «Нет, Джаро! Сегодня вечером! Мы будем вместе! Но все должно пройти без сучка без задоринки, и тебе обязательно нужно поладить с дядей Форби».
«Ладно, — проворчал Джаро. — Сегодня я продемонстрирую строгое соблюдение самого привередливого этикета. Буду жевать хлебцы с анчоусами и оставлю дома мой новый зеленый галстук. А для того, чтобы поддерживать разговор, я буду обсуждать достоинства суанолы и, может быть, невероятные особенности квакгорна».
«Не обижай дядюшку Форби! — поспешно прибавила Лиссель. — Знакомство с ним может оказаться очень полезным».
«Сделаю все, что смогу. А теперь — до встречи! Ханафер на нас смотрит?»
«Он только и делает, что на нас смотрит».
Джаро обнял Лиссель и поцеловал ее. Она сначала застыла, но сразу размякла.
«Давно хотел это сделать!» — с удовлетворением заметил Джаро.
Лиссель ухмыльнулась в ответ: «Мне было бы приятнее, если бы ты это сделал не только для того, чтобы разозлить Ханафера».
«А, он ничего даже не заметил!» Джаро наклонился, чтобы снова поцеловать ее, но Лиссель отстранилась: «Ханафер прекрасно все видит. Всем остальным тоже все видно». Отступив на шаг, Лиссель высвободилась из рук Джаро: «Один поцелуй можно объяснить, как дружеское прощание. Слишком дружеское, вероятно, но не служащее поводом для грязных слухов. Два поцелуя означали бы, что нам нравится целоваться. Три поцелуя вызовут настоящий скандал».
«И Ханафер считал наши поцелуи?»
«Можешь в этом не сомневаться! Но теперь он куда-то спешит. Хм. Странно! Как правило, Ханафер не удерживается от громогласных замечаний». Лиссель покосилась на Джаро: «Боюсь, ты уязвил его болезненное самолюбие».
«Ханаферу придется научиться стоически переносить удары судьбы», — сказал Джаро.
Лиссель отвернулась и тихо сказала: «Иногда ты меня просто пугаешь».
5
Когда Джаро позвонил Лиссель после обеда, она отвечала медленно и неохотно, словно внутренне преодолевая ряд непредвиденных осложнений.
«У нас полный переполох, — уныло сообщила Лиссель. — Дядю Форби никто не может найти — по-видимому, он на каком-то важном совещании, но никто не знает, когда он освободится. Бабушка в бешенстве, мы все ходим вокруг нее на цыпочках». С учетом сложившихся обстоятельств, пояснила далее Лиссель, на концерте Джаро должен был
ограничить общение с ее родственниками исключительно формальным присутствием.«Под «сложившимися обстоятельствами» ты имеешь в виду настроение твоей бабки?»
«Боюсь, что так. Тетушка Дульси взяла на себя приготовления к ужину, но бабушку ее приготовления не устраивают, и теперь тетушка тоже в бешенстве, потому что ей придется все менять. Но концерт состоится — то есть мои обязательства перед тобой можно считать выполненными».
Джаро не понял: «О каких обязательствах ты говоришь? И каким образом тебе удалось их выполнить в мое отсутствие?»
«Пожалуйста, Джаро! Не будь таким докучным. Ты хотел меня сопровождать, и я это устроила. А теперь слушай внимательно. План по существу не изменился. Леди Винзи — это моя бабка — желает, помимо прочего, отпраздновать сегодня вечером день рождения тетки Зельды. Сначала родня соберется, чтобы выпить и поболтать, в Примео, усадьбе леди Винзи на склоне холма Ларнингдейл, после чего все отправятся в консерваторию за Пингари-парком. После концерта родня вернется в Примео на семейный ужин».
«И какая роль отводится мне во всем этом сценарии?» — поинтересовался Джаро.
«Все идет не так гладко, как я надеялась — особенно в связи с отсутствием дяди Форби. Но ты мог бы встретиться с нами в вестибюле консерватории. Я тебя представлю, как музыканта, и тебя, конечно же, пригласят присоединиться к нам в ложе леди Винзи. Может быть, тебе даже разрешат сидеть рядом со мной; это зависит от того, за кого тебя будет принимать леди Винзи — за профана и слюнтяя или за настоящего знатока модернистской музыки». Лиссель пояснила далее, что Джаро должен был вести себя безукоризненно, так как присутствующие в ложе будут следить за каждым его движением. Лиссель собиралась спокойно объяснить родственникам отсутствие у Джаро какой-либо весомости тем, что его приемные родители, профессора Хильер и Альтея Фаты, приобрели высокую репутацию скорее в межпланетном сообществе специалистов, нежели в местных кругах. Лиссель могла также упомянуть о стремлении Джаро изучать музыку затерянных племен на далеких планетах. «В любом случае, — с насмешливой назидательностью продолжала Лиссель, — тебе надлежит вести себя скромно, по большей части помалкивать и не распространяться по поводу личных мнений и наблюдений. Таким образом тебе, может быть, удастся не возбудить лишние подозрения у леди Винзи, хотя на семейный ужин тебя, конечно, не пригласят».
В том, что касалось ее матери, леди Иды Биннок, Лиссель посоветовала Джаро ни в коем случае ей не противоречить — если он не хочет, чтобы его тут же отнесли к разряду «наглых неоперившихся пошляков». Джаро чувствовал, что Лиссель говорит отстраненно, с прохладцей — словно уже сожалела о том, что его пригласила, и опасалась последствий своей затеи. Он решил ничего не говорить по этому поводу, понимая, что их «сделка» в любом случае была не более чем призрачной приманкой, и что Лиссель с самого начала не собиралась провести с ним ночь. Судя по всему, Лиссель уже неоднократно прибегала к такого рода туманным обещаниям, возбуждавшим ее воображение и сулившим ей те или иные выгоды, но каждый раз уклонялась от их выполнения по существу.
Джаро вздохнул и пожал плечами. Если Лиссель решила не вступать с ним в интимные отношения, может быть, это было даже к лучшему. Несмотря на внешнюю привлекательность, умственные процессы Лиссель никак не гармонировали с его способом видеть и понимать окружающий мир. «Любопытно! — думал он, — Куда подевалась необузданная энергия юности с ее намеками на возможность сексуальных авантюр?» Разговаривая по телефону, то есть находясь дома, в привычной обстановке, Лиссель казалась осторожной и расчетливой. Джаро припомнил дни, проведенные в Ланголенской гимназии. Очаровательная Лиссель, дразнившая и провоцировавшая всех вокруг, мало изменилась с тех пор, хотя ее пикантность приобрела более интенсивный, отработанный характер. Но даже тогда, в подростковом возрасте, ей не хватало способности привлекать его внимание, свойственной Скирлет Хутценрайтер — как только на сцене появлялась Скирлет, Лиссель словно скучнела и блекла. Странно! Как давно это было! Драгоценная храбрая Скирлет — что с ней сейчас? О ней никто ничего не слышал с тех пор, как она уехала из Танета.