Ночные животные

Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и порог пересек Даня. В руках он держал миску с какой-то прозрачной жидкостью. Она странно пахла: чем-то горьким, как водка.

– Доброе утро, – искренне улыбнулся Даниил.

– Да какое же оно доброе?

– Прошу прощения, но именно так принято здороваться. Никто не говорит «ужасное утро», когда оно ужасное. Вы уже ознакомились с художествами Алины?

– Алины? – Арт ступил вперед и крепко стиснул пальцы. – Вот же бестолочь!

– Она привела вас в не очень хорошем состоянии. Предполагаю, вы отлично провели время в двенадцатом общежитии. Правда… выглядела твоя сестра жутко уставшей.

– Да я ей пальцы попереломаю!

– Не думаю, что это хорошая идея, – почти враждебно ответил Даня, сведя брови, – я разделяю ваше недовольство, касательно ее рисунков. Но она привезла вас посреди ночи в состоянии алкогольного опьянения. Крайняя стадия, как мне кажется, но я не могу судить, я в этом слишком плохо разбираюсь. Она обрабатывала твои раны, а ты все отбивался, как трехлетний мальчишка. А ты… – теперь Даня посмотрел на Ромала, – назвал ее бездушной и, по-моему, черствой. Да, именно так. Черствой и бездушной.

Повисло неловкое молчание, во время которого Костя сжал пальцами переносицу, а Арт виновато поджал губы. Он долго не знал, что сказать, но потом все же выпалил:

– Да я про пальцы… я ведь фигурально выразился. Не собираюсь я ей ничего ломать.

– Правильно. Твоя сестра очень милая девушка. С хорошо развитой фантазией.

– Это уж точно.

– Я не пошел на первую пару, – рабочим тоном заявил Волков и поставил на столик миску, – решил дождаться, пока вы проснетесь, а в миске спирт, смешанный с лимонным соком. Я прочитал в интернете, что данный раствор хорошо отмывает зеленку.

– Серьезно?

– Попробуйте.

– Даня, – растянул Селиверстов, – ты – просто чудо.

– Я, правда, сказал, что она бездушная? – Недоверчиво поинтересовался Костя.

– Правда.

– А что я еще наговорил? Я просто… ни черта не помню.

– Говорил, что ты ранен. – Доложил Даниил. – И что ты можешь умереть от этих ран. Может, тебе стоит обратиться к врачу?

Ромал горько усмехнулся и пробормотал:

– Разве что к мозгоправу.

Зеленка полностью не отмылась, попросту побледнела. Так что «ЛОХ » и «гусарские усы» переливались светло-зеленым цветом на лицах парней, будто клеймо неудачников. В глазах Артура горел один-единственный вопрос: «Чем Алина вообще думала?». А Ромал в который раз убедился, что женщины – зло. Особенно, обиженные.

Так как смыть художества не удалось, Даня заклеил зеленку пластырями. Выглядело это не менее глупо, но все же адекватнее. Он скептически поджал губы, изучая лица своих друзей, а потом натянуто улыбнулся:

– Неудачно побрились.

– Так себе причина.

– Скорее, утешение.

– Мне пора. – Костя закинул учебники в рюкзак и нервно прошелся рукой по копне угольных волос. Он не любил опаздывать, не любил извиняться. Не любил оправдываться. По его мнению, оправдание – это уже признание вины: как только человек пытается найти объяснение своим ошибкам, он автоматически признает, что совершил их.

– Встретимся в кафетерии после четвертой пары? – С надеждой спросил Даня. Он так и вытянулся навстречу Ромалу, надеясь, что им вновь удастся посидеть вместе за столом и создать видимость крепкой дружбы.

– Ага. – Костя кинулся к двери. – Посмотрим.

Дверь захлопнулась, Ромал побежал по коридору и поморщился от головной боли. И зачем он столько пил? Ах да, хотел хорошо провести время. Еще эта Лиза, отшила его, как будто он уличный пес. Выставила за порог и пинком столкнула в объятия реальности. Был ли вообще смысл даже сейчас думать о ней? Представлять ее золотистые волосы и пухлые губы? А ноги, черт, за такие ноги девчонки, наверное, душу готовы продать… хотя об этом Костя мог только догадываться. Лиза являла собой воплощение красоты, идеала, лучшая и единственная. А Ромал привык, что лучшее достается ему. Красный диплом, олимпиады и поступление. Теперь это казалось не таким важным, а раньше он грыз гранит науки, будто одержимый; в двенадцать его прозвали малолетним гением, подающим большие надежды, и только отец не видел надежд, не видел гения. Видел сына, который обязан жить так, как семья прикажет. Бунтарство – вещь вполне присущая большинству Костиных одногодок и знакомых. Но предательство… Именно предателем считали Костю. Огромная, обиженная семья божилась, что Костя променял семейные традиции на пеструю обертку «достойной» жизни. Другой жизни… лучшей жизни. Иллюзии. Виктор Ромал веровал лишь в семейные узы и часто говорил об этом, после третьей или четвертой бутылки пива. Он не признавал существование «мира-за-забором ». Он был жестоким, твердолобым и глупым человеком, от которого Костя мечтал сбежать всю свою жизнь.

Ромал ворвался в аудиторию спустя пятнадцать минут после начала лекции. Учитель – профессор Славин – покосился на него, не отнимая ручки от тетради, и отозвался:

– Проходите.

– Спасибо.

Костя почувствовал, как студенты прожгли его взглядами, но не поднял головы. Так и прокрался к задним партам, угрюмо пялясь в пол. Он вспомнил, как в школе многие над ним смеялись: потом они, конечно, сожалели об этом. Каждый выносил свой урок: людям следовало помнить, что на каждое действие есть противодействие. А Костя уяснил, что на нем клеймо «чужого», и ему придется ежедневно доказывать толпе, что он чего-то стоит.

– Продолжим, – отрезал Славин, захлопнув тетрадь; на нем был мешковатый пиджак, из-за чего в плечах он казался широким, словно застрявшим в далеких пятидесятых. – Еще одна задача. Только не выкрикивайте с места. Выкрикиваете вы обычно полную чушь. Без обид, это так… Констатация факта. – Преподаватель откашлялся и медленно встал на ноги. Он скрестил на груди руки и взглянул на студентов, словно пес, почуявший добычу. – Что ж, допустим, на Иванова ночью было совершено нападение с целью ограбления… спасаясь от грабителей, он перепрыгивает через забор, несется к многоэтажке и… разбивает одно из окон первого этажа. Иванов проникает в комнату. Хозяин дома, ну, пусть будет Петров, проснулся от шума и звона разбитого стекла. Он видит в комнате незнакомого человека и принимает его за грабителя. А потом… – Славин сделал драматическую паузу, – потом он его избивает, тем самым причинив тяжкий вред его здоровью. Кто прав, кто виноват?

В мгновение ока появился лес рук, и Костя скептически усмехнулся. Оказывается, на его факультете учились одни лишь питерские дарования.

Миловидная блондинка с умным видом сказала:

– Виноват Петров – хозяин дома. – Она вся вытянулась, выпрямилась, будто один из соседей палку прибил ей к длиннющей спине. – Иванов подвергся нападению.

– Ну и что? – Не согласился ее сосед: рыжеволосый парень в идеально выглаженном костюме. – Так ведь Петров защищал свое имущество. Это незаконное проникновение на частную собственность.

– Но он не собирался грабить Петрова, или я не знаю, не собирался драться с ним. Он нуждался в помощи, вот и все.

– Ты блин спишь ночью, вся такая в халатике и тапочках, а к тебе врывается мужик в крови весь, с дикими глазами. И ты, конечно, спросишь, все ли у него в порядке?

– Да я просто…

– Просто не надо врываться на частную собственность, – довольно растянул парень.

– Еще есть идеи? – Поинтересовался Славин, оглядывая студентов сосредоточенным взглядом. – Петров или Иванов? Кто же виноват? Давайте! Я хочу увидеть мыслительный процесс или хотя бы его отражение на ваших лицах.

– Оба.

Костя и сам не понял, как ответ сорвался с его губ. Десятки голов повернулись в его сторону, а профессор недоуменно вскинул брови:

– Повторите?

– Ну… – Ромал лениво повел плечами и посмотрел на преподавателя. – Это вроде бы очевидно. Закон нарушили две стороны, но все зависит от мотивов… Мотивы Иванова нам понятны, поэтому мы можем утверждать, что наказание он получит , правда, не в том виде , в котором получил бы его человек, намеренно пробирающийся на чужую собственность, с целью нажиться на чьем-то имуществе. – Костя нахмурился, думая о чем-то глобальном, а потом медленно откатился на стуле. – По правде говоря, задача составлена некорректно.