Ночные животные

Даня сдулся, будто надувной шар, и порывисто сгорбился. Костя и Артур наблюдали за ним какое-то время: как со свистом поднималась и опускалась его грудная клетка, как дрожали его сомкнутые в кулаки пальцы. А потом Арт придвинулся к Ромалу и шепнул:

– Предохранители сгорели.

– Какие… еще… предохранители? – Тяжело дыша, переспросил Волков.

– Он услышал.

– Конечно, услышал. Я же не глухой.

– Дань, мы не ссоримся, – дружелюбно растянул Костя, – мы так общаемся, это наша фишка, наша особенность. Мы так лучше…

– … понимаем друг друга, – согласился Селиверстов.

– Мы тренируемся.

– Ага, оттачиваем умения. Я – хороший коп, а он…

– … плохой. Так что не переживай. Поругаемся – помиримся.

– Не вижу логики.

– А ее нет.

– Логика должна быть.

– Не всегда, иначе бы мы вообще не начали общаться, – усмехнулся Ромал.

Неожиданно двери спортивного комплекса распахнулись, на улицу огромной толпой выкатились десятки спортсменов, и парни одновременно натянули маски. Артур прижался спиной к холодной стене и потащил за собой Даню. Ромал выглянул из-за угла, он знал, со спортсменами сложнее всего. Они выносливые, горделивые. А еще они ходят группами. С Игнатьевым нужно было поговорить с глазу на глаз. И не потому, что Ромал боялся толпы качков – а стоило бы, пусть с инстинктом самосохранения у Кости безумные проблемы – а из-за того, что перед друзьями Игнатьев позволил бы себе многое, он бы выделывался и из кожи вон лез, лишь бы выглядеть классно. В одиночку особо не повыпендриваешься. Да и смысл, если никто не увидит? Игнатьева нужно было выследить и отвлечь. К счастью, для этого не нужно было защищать диссертацию или покорять космос. Евгений отличался ото всех своих знакомых напыщенным высокомерием, самовлюбленностью. Толпа вырастила в нем чувство неприкосновенности, словно даже капли дождя не осмелятся свалиться ему на голову, но это чувство – ошибочное. Самоуверенность до добра никого не доводит.

– За мной, – отрезал Костя и медленным шагом побрел вдоль переулка.

Раз шаг. Два шаг. Жертва все ближе. В темноте сумерек едва различался контур плеч Игнатьева. Раз лужа. Два лужа. Он беспечно ступал по ним, переговариваясь с друзьями, и не подозревал, что прямо сейчас за ним следят горящие глаза чужаков. Раз – сигарета. Два – щелчок зажигалки. Белый дым плавал перед его лицом, залезал в капюшон, под которым скрывалась наглая ухмылка, и рисовал узоры в прохладном воздухе. Питерские невысокие постройки отражались на блестящем асфальте и завлекали в лабиринты, улочки, закоулки. Раз тень. Два тень. Третья – уже совсем близко. Игнатьев притормозил, чтобы отбросить в урну окурок, но промахнулся. Его губы вновь тронула ухмылка, и на мгновение он застыл перед темным переулком с мусорными баками.

– Сигаретки не найдется? – Послышался за спиной низкий голос.

– Найдется, – не оборачиваясь, ответил Игнатьев. Его трудно напугать, ему ничего не страшно, у него все под контролем. Игнатьев потянулся за пачкой сигарет… и неожиданно его силой затолкнули вглубь переулка. Он ничего не понял. Открыл рот, но тут же ему рот захлопнули рукой в кожаной перчатке. Но он ведь сильный. Он замахнулся для удара, но в следующее мгновение порывисто согнулся от боли сначала в животе, потом – в плече. Как марионетку его отталкивали все дальше нещадными, грубыми толчками со всех сторон. А когда парень открыл глаза, он увидел нелепицу: люди с лицами животных, он совершенно растерялся. Маски закружились, ноги заплелись.

– Какого хрена! – Зарычал Игнатьев и отлетел к стене от жесткого удара по челюсти. В глазах больше не мелькали лица. Теперь там мельтешили черные точки. Сумка рухнула на асфальт, прямо в лужу, а спина скатилась по кирпичам, как по горке. – Что за… дерьмо, что за дерьмо, что за…

Костя распахнул куртку спортсмена, достал пачку сигарет и отрезал:

– Спасибо.

– Да берите и валите на хрен! – Сиплым голосом проорал парень. Встряхнул головой и попытался встать, но потом понял, что его окружили три незнакомца в черной одежде. В детских, пластмассовых масках. Испуг превратился в шок. Шок – в злость. Темноволосый парень остервенело свел брови и выплюнул, – кто вы такие, мать вашу?

С неба начал накрапывать дождь.

Костя осмотрелся, подошел к мусорному баку и вытащил металлическую балку. Его губы тронула ухмылка, скрытая для окружающих, а черные глаза сузились. Неожиданно с улицы послышались мужские голоса: кто-то искал Игнатьева. Ромал, крадучись, подошел к Евгению и прижал палец к пластмассовым клыкам летучей мыши.

– Не надо, – посоветовал он.

– Какого хрена я… – Ромал замахнулся, в небе сверкнула молния, а Даня содрогнулся всем телом и до боли сжал в кулаки пальцы. Он ждал, что Костя ударит, но… – Подожди, я не… подожди! – Затараторил Игнатьев, вытянув перед собой руки, и Костя замер.

Артур подошел к Ромалу и похлопал его по плечу, а потом присел на корточки перед жертвой и невзначай смахнул капли воды со своей маски, будто капли пота.

– Что за херня? – Проскрипел Женя, осматривая незнакомцев мечущимся взглядом.

– Прости моего друга.

– Твоего друга?

– Ему по кайфу кровь, торчащие кости.

– Вы чокнутые, ублюдки, мать вашу, чокнутые ублюдки!

– Почему сразу «мы»? – Не понял Селиверстов. Из-за маски его голос казался слегка искаженным, неестественным. – Это ему кровь нравится, а мне нравится общаться. Я ведь пытаюсь общаться, улавливаешь? Я за толерантность, гуманизм и прочую ерунду.

– Да пошел ты, – рыкнул Игнатьев, выгнувшись вперед, словно дикий пес, – иметь я хотел твою толерантность и твой гуманизм, и тебя на хрен, услышал? Тупая тварина, тебе валить пора, давай, вали! Иначе я засуну тебе кишки в задницу, ублюдок, запихну их по…

Артур резко поднялся на ноги и взмахнул руками:

– Разговор не задался. – Игнатьев тут же замолчал. В переулке повисло напряженное молчание, и даже молнии беззвучно вспыхнули на небе. – Ну что поделать? Он твой.

Ромал усмехнулся, вновь шагнул вперед и завел за спину металлическую палку, как будто собирался отбить крученый мяч на бейсбольном поле, а Игнатьев в ужасе округлил глаза и подорвался с асфальта.

– Стой-стой! – Забормотал он. – Что значит «твой»? Я блин молчу, ребята, я слушаю вас, ладно? Я просто не понял сразу, кто вы и что хотите, но раз надо поговорить – ладно, все, я тут, я слушаю. Чего вы привязались? Вам деньги нужны?

– Не помешали бы, – со свистом опустив биту, бросил Костя.

– Так я достану их. Ребят, вы только скажите, сколько надо, я найду.

– Да мы не настаиваем.

– Но я отыщу, чисто, как своим.

– Слово даешь? – Издеваясь, поинтересовался Селиверстов.

– Да, я… – Жертва порывисто смахнула капли дождя с лица. Игнатьев был настолько высоким, что его тень почти доставала до крыши советской многоэтажки. Темные волосы намокли, пиявками прилипли к лицу, а руки дрожали, но не от холода. Этот громила дико боялся, пусть и пытался не подавать виду. – Если проблема в деньгах…

– Не в деньгах.

– А в чем тогда, мать вашу?

– Мать мою приплетаешь?

– Нет, я не… – Женя растерянно помотал головой. – Я не хотел, я так сказал… к слову пришлось, ты не подумай, просто вырвалось! Парни, просто вырвалось!

– Ты забрал дневник Маши Давыдовой, – неожиданно воскликнул Даня и подошел к Артуру. Ему надоело наблюдать, как они издевались над футболистом, как тот дрожал и с ужасом жмурился, смахивая капли дождя с подбородка.

– Давыдовой?

– Мы просим вернуть ее дневник, и все закончится.

– Возможно, – с нажимом добавил Костя и рывком взмахнул балкой. Ржавый, острый наконечник застыл в нескольких миллиметрах от щеки жертвы. – Возможно, закончится.

– Да мы пошутили, – пробормотал парень.