Нортланд

Кирстен Кляйн снова посмотрела на него, а затем сделала пару шагов вперед. Она оставляла за собой грязные следы. Вместо того, чтобы пройти мимо, она вдруг обняла Маркуса.

— Что…что ты делаешь?

Кирстен Кляйн ничего не ответила. Маркус стоял, опустив руки. Сейчас он казался мне сломанной игрушкой. Он низко склонил голову, и я подумала, что он плачет, а потом вспомнила, что этого Маркус больше не умеет.

Кирстен крепко обняла его, в этом не было ничего от связи между мужчиной и женщиной. Кирстен, в шинели на голое тело, казалась на редкость асексуальной. Более того, я подумала, что сейчас она выглядит младше своих лет. Что-то внутри меня пронзительно звякнуло, и мне показалось, что заплачу я.

— Что они сделали с тобой? — вдруг спросила Кирстен. Маркус молчал. У него не было выбора, и она не винила его. Впервые я подумала о том, что дружба может быть сильнее всего на свете. Она не простила его, нет. Но она понимала, что он никогда не поступил бы с ней так, если бы только хоть кто-то из нас мог выбирать здесь, в Нортланде.

Рейнхард вздохнул, качнулся на стуле, затем положил ноги на стол, чем привлек исключительно неодобрительное внимание Ханса.

— Это все очень трогательно, — сказал Рейнхард. — Однако, нам нужно обсудить кое-что с Отто.

Кирстен Кляйн взглянула на него, и я увидела, что она ненавидит Рейнхарда. Он тоже никогда не выбирал. Он не был плохим человеком. Он был чудесным, светлым и никогда не делал никому зла.

Но он не был ее другом.

Кирстен отстранилась, прошла к столу и села рядом с Отто. Маркус так и остался стоять, словно бы у него кончился завод. Лиза смотрела на него нахмурившись, а потом вдруг широко улыбнулась.

Отто встрепенулся, резко подскочил, словно проснулся, когда посреди скучной пары вдруг объявили контрольную работу. Он посмотрел на Лизу, и она развела руками.

Рейнхард широко улыбнулся:

— Отто, дорогой, благодарим тебя за то, что ты спас это юное создание. В первую очередь, ты действовал себе во благо.

Отто пробормотал что-то неясное, затем кивнул.

— Так ты это понимал? — улыбнулся Рейнхард.

— Да. Еще бы.

— Что ж, не благодари в ответ. Хотя Ханс в таком случае расстроится. Отто, дорогой, мы организуем тебе трансфер в самое безопасное место на свете. Только пожелай!

Лиза нахмурилась. Я села на ступеньки, обняла свои колени. Уже второй раз за день реальность погрузилась в это особенное, театральное состояние. Все они стали актерами: Маркус, стоявший у стола с опущенной головой, словно персонаж, от которого увели свет софитов, превратив его в декорацию, Отто с его вычурной нелепостью, расслабленный, ленивый и прекрасный Рейнхард, Кирстен Кляйн, болтающая ногами, сидя на стуле, и Лиза, так похожая на главную героиню.

Она сказала:

— Отто, мы можем поехать. Это ничего.

Лиза по-детски скривила губы, но за этой умильной гримасой стоял настоящий, взрослый проигрыш. Лиза связала себя с ними, чтобы узнать, что они замышляют. Зачем им Кирстен Кляйн, чего они на самом деле хотят — немногие вопросы, на которые Отто не мог найти ответа. Но, в конечном итоге, кажется, они хотели привязать к себе Лизу.

Что-то вроде самоисполняющегося пророчества или хитрой ловушки с приманкой. Не то мышеловка, не то отсылка к "Песни о Нибелунгах". Мне захотелось поаплодировать.

Я понимала, что Лиза говорит не совсем правду. Глаза выдавали ее. Общность, которую она чувствовала, была частью ее природы. Это ничего страшного в той же степени, что и, к примеру, ампутация.

— Мы оказали вам услугу, герр Брандт, — продолжил Ханс.

— Я о ней не просил.

— Вам и Лизе, — добавил он, в голосе его прозвучала не теплота, но нечто, что могло бы при определенных условиях стать ей.

— Лизе?

Рейнхард широко улыбнулся.

— Разумеется. Мы живем в мире товаров. Здесь все — услуга. Даже контейнирование эмоций Лизы с помощью ощущения объективной ценности ее жизни для существ, подобных ей — услуга. Производство и поддержание ее счастья — услуга.

Отто сказал:

— И что теперь? Я заперт здесь, с вами?

— Нет. Мы тебя не обманывали.

В этом и заключалась основная ирония. Чтобы узнать, в чем они обманывают Отто, Лиза привязала себя к ним. И теперь безопасная изначально сделка превратилась в безвыходную.

— Мы предоставим вам все условия для отъезда, — сказал Ханс. — Вам и фройляйн Кляйн. И Лизе, конечно.

— Если только ты хочешь разлучить ее с теми, кто вправду ее понимает.

Рейнхард поднял палец вверх, затем сказал:

— Что-то такое припоминаю. Если любишь, отпусти. Да?

Отто нахмурился.

— Хорошо. Но вы ведь не этого хотите. Хотите, чтобы я сидел здесь.

— А что? — спросил Рейнхард. — Плохое место? Я бы и сам тут жил.

Отто молчал. Он выглядел очень воинственно. Кирстен положила руку ему на плечо, но он словно бы не заметил ее прикосновения.

— Нормальное, — сказал он. — Но ведь…

Лиза улыбнулась.

— Отто, у них есть, что нам предложить. Вправду есть.

Отто снова уткнулся носом в скатерть, поднял руку, словно был очень пьян, но просил принести ему еще выпивки.

— Вперед, — сказал он. — Мне уже все равно.

Рейнхард закурил, неторопливо затянулся и скинул пепел в один из бокалов на столе.

— Мы предлагаем тебе и Лизе нигде больше не прятаться. Вы останетесь жить в Хильдесхайме, Лиза будет близка к нам, но ее жизнь будет в ее руках. Ты сможешь не тратить свой невероятный талант на то, чтобы прожить жизнь неудачника, скрывающегося от общества.

Отто спросил что-то, но я не смогла разобрать его слова. Рейнхарду это, впрочем, как всегда не было нужно, он продолжал вещать, словно радио.

— Для этого нужно всего лишь несколько пошатнуть социальное равновесие. Совершить исторический поворот. Я бы назвал это расширением границ гегемонии.

— Рейнхард, ты не мог бы перейти к сути?

— Да, Ханс, сейчас. Так вот, Отто, дорогой мой, практически родственник, ты должен помочь нам вывести на чистую воду еще одного феерического представителя органической интеллигенции. В отличии от тебя, у него меньше силы в ее парапсихологическом понимании, однако больше в государственном. И уж теперь-то, Лиза, милая, прошу подтвердить мои слова, мы всеми силами постараемся обеспечить тебе простую, человеческую свободу.

— Хотя, конечно, мы бы хотели, чтобы ты применял свои способности для воздействия на кенига.

Слова эти были произнесены, и я вздрогнула.

— Речь идет о Себастьяне Зауэре, как ты уже, должно быть, догадался. Нам нужно, Отто, чтобы ты заставил его признаться в том, что он контролирует кенига.

— Разве вы не можете просто убить его?

— Кениг привязан к нему. И нам нужна его санкция. Все должно происходить как можно более официально. Эрика, милая, ты будешь свидетельницей?