Ноша избранности

За час до перехода волшебник начал свои приготовления: расставил против знаков мозаики чаши с ароматным маслом, зажёг алые и чёрные свечи в пяти высоких подсвечниках. Каждый - в виде двух ладоней, сложенных чашей. Опять двойное пятизначье.

– Пентаграмма - знак несовершенный. По-вашему - нестабильный. Именно поэтому он используется там, где требуется добиться движения или перемещения. Стабильные знаки, как знаки покоя, не обладают такой силой.

– Но пентаграмм - две, - робко пискнула Аня.

– Пентаграммы, в отличие от, скажем, например, от треугольников, никогда не уравновешивают друг друга. Нельзя совместить светлые и тёмные устремления души. Или одна из этих сил берёт верх, или душа погибает, разорванная надвое. В любом человеке присутствует и стремление к высокому, и низкие инстинкты, но нельзя служить всем страстям сразу. Каждый волей или неволей делает свой выбор. Обычно, как это случилось и в вашем мире, побеждает чёрная звезда. Впрочем, душа любого человека - потёмки. Ни один маг не скажет, что за силы главенствуют в душе человека, которого он видит даже в третий раз.

– Жаль, - опять не сдержалась Аня. Волнение перебивало у неё привычную робость.

– Что?

– Что чёрная звезда побеждает...

– Чего?
– брезгливо сморщился Мишаня.

– Ну, жаль...

– Тоже мне, Анка-пулемётчица!

– Да, ладно, Миш, - смутилась девушка.
– Я просто...

– Дура? Лучше помолчи. Женщина!

Слабая улыбка тронула губы мага:

– Так вот, друзья мои. В мой мир вы войдёте не в городе, а чуть в стороне от него.

– Чтобы не пугать людей?
– уточнил Мишаня.

– Вы придёте в город...

– А это далеко?

– Нет, не очень. Так вот, в городе начнёт действовать сила судьбы. И должное -свершится! Вы готовы?

– А вы с нами не переходите?
– поинтересовалась Алевтина.

– Нет. Сейчас наши пути расходятся. Ваш путь - не мой путь. Впрочем, кто наверняка знает свою судьбу? И так?

Тяжёлые шторы отсекли свет ночных фонарей и окон с улицы. На цепях поднят к потолку магический стол и кресла. Дымно горят свечи, одуряюще пахнет розовым маслом, сине-белое пламя в пяти белых чашах почти не даёт света.

– Тьма! Тьма! Тьма!
– призывает маг нараспев.
– Тьма! Тьма! Тьма!

Свечи горят, но света всё меньше и меньше. Из дышащих чернотой чаш струится мрак, наполняя комнату чёрным туманом. И лишь красная звезда, вопреки тьме сияет, наливаясь чистым, кроваво-алым светом, споря своим сиянием с наваливающейся чернотой и ограждая от вечного мрака, доверившихся ей людей. Отдаляется и глохнет голос колдуна. Холодный воздух студит разгорячённые волнением лица. Время идёт. Где они?

Вдруг наступает свет. Солнечный луч вырывается из-за горизонта, в считанные минуты заливая светом весь мир. Торопливый, южный рассвет, на глазах перерастающий в день. А под ногами, на траве - силуэт звезды. Переход завершён. Чёрная звезда опять победила? Или наоборот? Победила алая, вырвавшись с рассветом из пут колдовства в наступивший день и оставив на траве выжженный след от поверженной тьмы? А, кстати, где они?

Вокруг степь, опалённая солнцем и ветрами. Неровная, холмистая. У горизонта виднеется что-то вроде деревьев. И ни души.

– Где мы?

Мишаня возмущённо требует ответа, даже не задумываясь об уместности вопроса:

– Куда мы попали?

– Где город?

Аня не понимает, почему спутники так пристально смотрят на неё, почему именно от неё что-то ждут?

– Не знаю, а...

– Куда нас забросил этот твой Сириус?
– теперь вопрос Алевтины обращён к Мишане.
– Он ведь обещал город!

– Он обещал безлюдное место недалеко от города.
– чувство справедливости заставляет Аню внести это уточнение.
– Город должен быть недалеко...

– Где недалеко?!
– раздражение Алевтины перекидывается на подругу.

– Не знаю...

– А кто знает? Пушкин?

Аня опять оглядывается в недоумении. Никаких следов человеческого жилья. Только высокие холмы вокруг.

– Может быть, с холма он будет виден?

– Кто? Он?

– Ну, город.

– С холма? С которого?
– Мишаня возмущён и тоже не прочь на ком-нибудь "оторваться".

– Не знаю. Думаю, с любого...

– Надо посмотреть, куда указывает звезда!
– вставляет реплику Алевтина.

– Каким лучом? Их пять и все одинаковые!
– огрызается парень.

– Твой Сириус говорил, что нас поведёт судьба!

– Всё-таки сверху виднее....

Пустой спор захватил Мишаню с Алевтиной. Каждый хотел сказать последнее слово и ни один не знал, что можно сказать, по сути дела. Прекратило эти препирательства солнце.

– Пить хочется!
– выдохнула Алевтина, утирая пот.
– Жарко.

– У нас ничего нет. Ни еды, ни воды!

– Это всё твой Сириус виноват! Забросил нас в пустыню на погибель! Зачем ты с ним связался!

– А ты? За золотом погналась?

Золото. Оно оказалось всё при них. И кошельки, и перстни, и витые браслеты, и цепочки.

– Он таких денег не пожалел!
– Вздохнула Алевтина.
– Не понимаю: зачем ему губить нас здесь?

– Давайте поднимемся на тот холм, - жалобно повторила своё предложение Аня.

– Почему на тот?
– окрысился на неё юноша.

– Ну, он ближе.

Алевтина и Мишаня переглянулись:

– Пошли, - великодушно согласилась Алевтина.
– Не умирать же здесь от жажды.

Подъём, хоть и налегке, дался троице не без усилий, вид же, открывшийся с вершины, ничуть не утешил: небо, степь, холмы и несколько рощиц между ними.

– Ну, и куда теперь?
– капризно поинтересовался парень.

– Может, к той рощице?
– неуверенно предложила Аня.

– Почему к той?

– Не знаю. Она кажется ближе и погуще. Может быть, там есть вода?

– Да что ты вообще знаешь?
– возмутился Мишаня и получил смиренный, честный ответ:

– Ничего

– Действительно, Миш, пойдём к роще, - вступила в их перепалку Алевтина.
– Там хоть не жарит так.

Как обманчивы оказались расстояния в степи и с верхушки холма. Солнце поднялось в зенит, когда троица ощутила над своими, пылающими головами лёгкую прохладу благословенной тени.

– Ну, и где вода?
– требовательно поинтересовался Мишаня.

Они обшарили всю рощу вдоль и поперёк. Воды не было.