Носители искры

– Это у нас у всех одно целое, а у неё - нет! У неё - сам по себе! Околист и его проводящие пути как будто выжжены, мозг работает в обход скукоженных тканей, будто не замечает их просто.

– Хрень какая-то, такого не бывает!

– Ну, я ж тебе и говорю - невероятно! Старуха безумно ценна, и искроведы будут её изучать, чтобы понять, как там и что, пока не разберут на молекулы, - Зина хихикнула.
– Так что тебе крупно повезло, что сумел отловить и доставить такое...
– она замялась, пытаясь подобрать подходящее слово, но так его и не нашла.
– Короче, Стёпка, жди повышения! Ой! Бес рогатый, кажется, начальство застукало, что я тут по личным делам треплюсь. Всё, меня вызывают! Потом позвоню, ага?

– Ага!
– автоматически произнёс я, не в силах обуздать беспорядочно скачущие мысли - в голове творился такой кавардак!

– Пока, будущий звеньевой!

– Пока, - я нажал отбой и медленно двинулся прочь от храма, потрясённый полученной информацией.

Мёртвый околист - это было просто уму не постижимо! Я как ловчий не раз сталкивался с неправильной работой или повреждениями околиста, но чтобы такое!.. невыносимо, ужасно, немыслимо! Околист - дар Божий - это же самый главный наш орган! Он располагался внизу головы, возле основании черепа, и его тончайшие отростки пронизывали весь мозг, так плотно соединяясь с нервами и тканями, что никто никогда не смог бы отделить одно от другого. Да и кому захотелось бы отделять от себя околист, если он хранил человека от зла, обеспечивал благополучие, выявлял и развивал его природные склонности к какому-либо виду деятельности и помогал на нём сосредоточиться? Наше общество давно забыло, что такое нищета, голод, невостребованность или нелюбимая работа. После Армагеддона проблема перенаселения и плохой экологии ушла в прошлое, выжившие получили прямую связь с Богом и все были счастливы, занимаясь тем, к чему предрасположены.

Зина вот, например, имела склонность к медицине, поэтому работала медсестрой, а я обладал способностями ловчего, которые околист определил и вывел на максимум, позволив мне, как и всем остальным, стать успешным членом идеального общества... Я и был им, хотя после того, как моя искра загорелась с задержкой, счастья как-то заметно поубавилось - я сделался занудным и нервным, постоянно думал, думал чёрт знает о чём, бесконечно болтал сам с собой. Раньше у меня никогда такого не было... Может, потому старуха ко мне и привязалась? За то, что неустанно болтал сам с собой? Чушь какая-то! Откуда эта бесноватая бабка могла знать, что я чувствую и о чём думаю?! Откуда она вообще могла что-то знать? Как её мозг работал без околиста?! Ведь любой сбой работы Божьего органа мгновенно отражается на поведении человека так, что он становился полным неадекватом! Но старуха прекрасно понимала, что происходит, говорила и вела себя соответственно обстоятельствам. Она совсем не походила на несчастных атакованных, скорее уж - на полного беса, когда атакованный умудрился сбежать, и дьявольская сила успела овладеть его телом и разумом. Но и тогда околист всё равно не умер бы. Он был бы просто подавлен, так что бес сразу лишился бы своих усиленных способностей...

Однако Брухов-то не лишился!
– вдруг с ужасом вспомнил я.
– Он служил ловчим в столичном районе, потом был атакован, сбежал и стал полным бесом. После чего пять лет успешно скрывался, а теперь вдруг объявился и именно в нашем районе! Как странно! И ещё более странно, что бес этот оказался силён как бык! Бегал не хуже меня, отлично дрался, зрение его было острее, чем у других людей, а слух - тоньше. Перед глазами у меня вставали картины погони, как, несмотря на бесшумность моих движений, Брухов легко определял, где я, уходил из прямой видимости, скользил меж деревьев стремительной, неуловимой тенью. Бес обладал всеми способностями ловчего, и мне стоило огромных усилий догнать его... И он точно поборол бы меня в драке, если бы не мой выкидной нож в ботинке.

В голове моей кадр за кадром всплывала наша схватка, и я вспомнил кобуру на бедре Брухова. Почему же он не воспользовался своим пистолетом, ведь у него была такая возможность! Не хотел, чтобы на звук выстрела прибежали другие ловчие? Да пока бы они бежали, Брухов, уложив меня, вполне мог успеть уйти, мы были так далеко в лесу! И тут меня, словно электрическим током, вдруг прошила догадка: Брухов хотел от меня того же, что и я от него - взять противника живым! Вот почему он не стрелял, вот почему, несмотря на свои, сохранённые каким-то невероятным образом, способности ловчего, оставил мне след, а потом заманивал всё дальше и дальше в лес, туда, где его ждали подельники: парень - обычный бесёныш, и "ворона" с пистолетом. Эта троица явно собиралась скрутить меня, но зачем?! "Тебе нужны новая цель, новый смысл! Тебе нужны мы..."

Мы - это бесы с возможностями ловчих и бабки без околистов, отдающие приказы бесёнышам? "Забирай дракона и уходите!.. Быстро!"

Кто ты, старая "ворона"?..

Дракон

Ночью я почти не спал, всё ворочался с боку на бок, слушая размеренное сопение соседа. Лёшка дышал глубоко и громко, раздражая и без того натянутые нервы.

"Ну ничего, ничего! Скоро я сделаю предложение Зине, мы поженимся, и тогда у нас будет отдельное жильё", - подумал я, но, вместо обычной радости от мыслей на эту тему, неожиданно ощутил тоску. Не то чтобы я вообще не хотел заводить семью, просто... это было трудно сформулировать словами, но я как будто вдруг понял, что пока ещё к этому не готов. Зиночка, конечно, очень симпатичная и славная девушка, но... я больше не чувствовал потребности быть рядом с ней постоянно. Хотя она мне по-прежнему нравилась, и я был не прочь с ней встретиться, чтобы сходить куда-нибудь - в кино там или погулять, и, само собой, хотел заниматься с ней любовью, но... жениться?! Нет, жениться - это было уж слишком!

Такие мысли, впрочем, как и бессонница, посещали меня впервые в жизни, но я уже перестал удивляться новым ощущениям. Количество перешло в качество, заставив наконец усвоить, что со мной происходит нечто из ряда вон, понять, что не могу этому сопротивляться, и смириться, приняв как данность. К тому же мне, к счастью, удавалось скрывать своё новое состояние, так что я не собирался дёргаться как свинья на верёвке, пытаясь любой ценой выпутаться из сложившейся ситуации. Да и надо ли выпутываться? Я уже не был в этом уверен, перемены в моём состоянии имели свои преимущества: я стал внимательнее, умнее, постоянно размышлял и видел то, чего не замечали другие. При этом у меня сохранились все способности ловчего, как у того беса Брухова. Так неужели я тоже стал хитрым и опасным бесом? Нет, я так не думал. Бес - это чистое зло, порождение дьявола, тёмная сила, я же вовсе не чувствовал в себе никакого зла, во мне не билась ненависть к обществу, я не собирался никому вредить или, скажем, устраивать диверсии в Цодузе... Мне просто надо было во всём разобраться! Я чувствовал, что сильно изменился, и теперь должен был понять, кто этот новый Степан Сумароков.

"...Ты успел уже стать драконом, сам, быстро и без посторонней помощи". Старуха и Брухова тоже называла драконом. Я должен был узнать, что она имела в виду, выяснить, почему у неё нет околиста, и зачем они с Бруховым хотели меня поймать, в общем, расспросить старую "ворону" обо всём с пристрастием. А поскольку держали её там, куда нам, рядовым ловчим, ходу не было, проникнуть к ней я мог только с помощью моей дорогой медсестрички Зиночки, которая знала лечебницу как свои пять пальцев и была знакома с теми врачами-искроведами, кто имел пропуск в закрытое отделение.

"Она любит меня и думает, что мы скоро поженимся...
– прикидывал я, слушая Лёхины всхрапы.
– Ну, вот и пусть пока думает... и будет готова сделать для меня если и не всё, то очень, очень многое".

* * *

С Зиной я встретился спустя пару дней, на обряде Крещения, куда нас пригласила её подруга Неля Ширликс. Неля работала воспитательницей в детском саду, обожала возиться с детишками и сама с удовольствием их рожала и растила. Вот и в этот раз она, как всегда, была сразу после родов и, наверняка, уже снова беременна. Её предыдущего младенца мониск отобрал для великой чести стать подобным ему, и сразу после крещения малютку у матери забрали, чему она была безмерно рада, по праву гордясь своими способностями. Огромное счастье подарить миру мониска выпадало далеко не каждой мамочке-по-призванию, а у Нели это случалось уже дважды, поэтому она снискала у всех такие почёт и уважение, что с ней обращались, словно с хрустальным яйцом неимоверной хрупкости и ценности. От одного мужчины мог родиться только один будущий мониск, поэтому, если женщина не хотела лишать себя возможности сделать это ещё раз, то мужа приходилось менять. Неля не собиралась терять шанс снова стать почти богородицей, и потому около года назад вышла в третий раз замуж за совсем молодого парня. Он стоял рядом и, похоже, вообще ничего не соображал от восторга, что его первый ребёнок рождён от столь глубоко почитаемой женщины. С полубезумной, блуждающей улыбкой на лице, он не сводил глаз со своей раскрасневшейся от удовольствия жены, наблюдая за её приготовлениями к обряду.

Зина тоже была в приподнятом настроении и, тихонько смеясь, непрерывно щебетала мне на ухо какую-то чепуху, и я в ответ кивал ей и улыбался, почти не прилагая к этому усилий. Пусть лично у меня больше не получалось беззаботно и бездумно отдаваться всеобщему ликованию, всё равно это было очень приятно: видеть других людей счастливыми.

Хороший, светлый настрой сохранялся у меня почти весь обряд, пока батюшка читал молитвы, окунал младенца в купель со святой водой, все мы крестились, отрекались от дьявола и обращались к Господу нашему. Таинство подходило к концу, и на душе у меня было замечательно и радостно, до тех пор, пока из глубин церкви не появился мониск.

Высокий, с крайне бледной, без малейших признаков щетины, кожей, впалыми щеками, тонкой, плотно сжатой щелью рта и странно неподвижным, каким-то неживым взглядом, он, вместо того, чтобы вызвать благоговейный трепет, вдруг показался мне чужим, инородным существом непонятного пола. Слишком высок для женщины, но чересчур гладкокож и тонкобров для мужчины. Голову скрывает капюшон, так что непонятно, длинные или короткие у него волосы и есть ли они вообще. Интересно, какого пола младенцев забирают они в свой монастырь? Я никогда не спрашивал об этом мамочек, потому что автоматически считал мониска мужчиной, а сейчас вдруг засомневался... Вздох восхищения прокатился по церкви, и все мы глубоко поклонились, приветствуя того, кто был ближе всех к Господу нашему.