Новая реальность
Шрифт:
– Верим…- светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ.
– И я считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.
– Согласна.
– И я.
– И мы.
– Я тоже.
– М-м-м… - Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить.
– М-м-м!
– Что ж, новым временам - новую главу… Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.
И вихрится Пламя, приветствуя новую приближенную…
А некий зеленоглазый Страж обессилено прислоняется к стене в своей нише…
Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь
И увидел Светланку. Она замерла у стола с тарелкой в руках - не то поставить хотела, не то убрать… Нежная, в домашнем сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос… Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.
Светка, Снежка моя…
– А я тут тебе приготовила… Мы, то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая…она сказала, ты ее любишь…
– Маму?
– Нет… в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?
Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыбы, тарелки… все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка…
– Дим, ты так устал?
– Что?
– очнулся тот.
– Я говорю, ты устал?
– волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталось вместе демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали…- Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в…
– Снежка, - перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности.
– Снежка… что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?
Светланка подняла глаза… На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая "извечно-женская", с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная…
– Понимаю. Знаешь… Леш мне сказал, что он сегодня "всю эмпатию угрохал в пещере фениксов", так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот…
Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.
Тихо. В чем дело?
В комнате никого. Связь… порядок, Леш в норме. Что… преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани "восприимчивости" затлели угольки.
Серые.
Лина проснулась под утро. Несколько секунд бездумно рассматривала узорчатый потолок (Янова роспись), пока не поймала себя на том, что улыбается невесть чему. Хотя почему - непонятно? Понятно.
Пригревшийся в Лешевом огне феникс мирно дремал, транслируя волны покоя и уюта, по телу еще бродили отголоски ночного тепла… а рядом сонно дышал тот, без которого она теперь не сможет жить.
Избранник.
Леш, Леш… она приподнялась на локте и посмотрела в лицо спящему. Рассыпанная каштановая челка затеняла закрытые глаза, припухшие губы, кажется, вот-вот шевельнутся. Любимое лицо. Любимое до последней черточки. До крохотной родинки на переносице.
Близкий-близкий. Навсегда…
Она прикрыла глаза, запоминая это: тишину, нарушаемую шелестом листьев за окном и дыханием Леша, его руку на своем плече… его тепло. И задержала дыхание, потому что этот момент, вот именно этот - полного, светлого, совершенного счастья - хотелось удержать в
памяти навсегда.Не будить, не тревожить, не касаться даже - просто смотреть. И вспоминать.
"Я ничего не обещаю… на первом свидании," - шепчут искусанные губы. А она, Лина, смотрит на него и думает, что зря не знакомилась до сих пор с мальчиками. Потому что среди сверстниц ей пока не попадалось таких нахалов.
Возникает фигура в перекрестье лучей, и ясный голос словно касается души:
Каждый из вас звезда…
Только решись на это…
А потом он смотрит в зал, и…
" Ты!
– почти просяще звучит его голос, - Это ведь ты…"
А она впервые в жизни забывает о порученном задании.
– Эти мне эмпаты…- шутливо негодует она перед знакомством с родителями.
– Особенно один, - соглашается "этот эмпат", как бы невзначай придвигаясь поближе…
– Совершенно невозможно себя ведут…
– Точно.
– Надрать ему уши…
– А может лучше поцеловать?
– вносит предложение обладатель ушей… - Он больше не будет…
"Дим, стой!" - Леш рвется наперерез разъяренному Вадиму и закрывает ее собой…
Пещера фениксов и смертный приговор… и лед, обещанный лед, вымораживающий сердце. И знакомый голос рядом, как чудо:
" Лина, ты цела? Очнись… Вадим, держи барьер!"
И горячие руки Лёша на ее запястьях - у оков…
И потом, и потом…
Который раз ты спасаешь мне жизнь, светлый маг? Сколько даришь.
Жизнь, веру в людей, себя… и меня. Настоящую меня. Без тебя - я понимаю, понимаю!
– все было бы по-другому.
Высшие силы, что я сделала?
Говорят, вы награждаете или караете человека за его дела. Что я сделала, за что мне это?
Неизвестно. Зато… зато еще могу.
Она бесшумно поднялась с постели. Набросила одежду. Нацарапала записку… В следующую секунду мир выцвел и качнулся, чтобы спустя миг снова расцвести красками - особенно алой и золотой.
Пламя…
Оно вскинулось и заиграло золотистыми языками, приветствуя… узнавая. Лина кивнула и, шагнув вперед, погрузила руки в знакомый жар.
Ты…- шепнула золотая глубина.
Лина едва удержалась, чтобы не отдернуть руки. Спокойней, ну-ка.
Значит, мне не показалось. Ты можешь говорить.
Пламенный вихрь пронесся в жаркой глубине. Рассыпался на несколько огненных жгутов, опал…
Да.
Изумительно… давно?
Да.
Но почему об этом никто не знает?
Беззвучный голос изменился, в шепот вкралась горечь.
Потому что меня никто не слышит…
Подождите… как это?
Но… Хранительница?
И она. Она тоже "железная". Догадывается, но не слышит…
Я не понимаю.
Меня способны полностью слышать лишь истинные фениксы. А их ко мне не подпускают… и прогоняют, едва они войдут в возраст.