Новая земля
Шрифт:
"Мн пришло въ голову, не знаете ли, куда направился отсюда купецъ Генрихсенъ?"
"На телеграфъ; онъ сказалъ, что ему нужно дать телеграмму".
"Спасибо, большое спасибо! Надюсь, вы извините меня, что я такимъ образомъ напалъ на васъ. Это было такъ любезно съ вашей стороны, что вы познакомились со мной".
"Если вы здсь останетесь на долгое время, то, вроятно, мы будемъ съ вами встрчаться", отвтилъ предупредительно адвокатъ.
Посл этого Гольдевинъ ушелъ. Онъ отправился прямо къ телеграфу. Тамъ онъ прошелся нсколько разъ взадъ и впередъ; потомъ вышелъ, поднялся по лстниц, посмотрлъ въ стеклянныя двери. Посл этого онъ повернулся, вышелъ опять на улицу и направился къ гавани. Передъ складомъ Генрихсена онъ снова началъ ходить взадъ и впередъ и смотрть въ маленькое окно конторы,
ГЛАВА II
Иргенсъ сидитъ въ своей комнат, въ номер пятомъ по улиц Транесъ. Онъ былъ въ хорошемъ расположеніи духа. Никто никогда не могъ заподозртъ этого кутрлу, что онъ дома работаетъ, а между тмъ, скрывшись отъ другихъ, онъ сидлъ съ корректурнымъ листомъ передъ собой и работалъ въ одиночеств. Кто бы могъ это подумать? Онъ принадлежалъ къ числу тхъ людей, которые меньше всего говорятъ о своей работ, онъ молча работалъ, и никто не понималъ, на какія средства онъ живетъ. Прошло уже больше двухъ лтъ съ тихъ поръ, какъ появилась его драма. И съ того времени онъ больше ничего не издавалъ. Онъ, можетъ быть, писалъ себ въ тиши, но никто объ этомъ ничего не зналъ. У него было много долговъ, очень много долговъ.
Иргенсъ заперъ дверь, чтобы никто ему не мшалъ, настолько онъ былъ скрытный. Когда онъ кончилъ свою корректуру, онъ поднялся и взглянулъ въ окно. Погода была ясная и свтлая — чудный день! Въ три часа онъ долженъ былъ сопровождать фрекэнъ Линумъ на выставку; онъ заране радовался этому, потому что для него было настоящимъ удовольствіемъ слышатъ неподдльную наивность въ ея восклицаніяхъ. Она была для него какимъ-то откровеніемъ; она напоминала ему о первомъ весеннемъ пніи птицъ…
Кто-то постучалъ въ дверь. Сперва онъ хотлъ броситъ корректуру въ столъ, но потомъ онъ оставилъ ее. Онъ открылъ, потому что зналъ этотъ стукъ, — это была фру Ханка. Это она рзко ударяла два раза. Онъ повернулся къ двери спиной и оставался въ такомъ положеніи. Она вошла, заперла за собою дверь и подкралась къ нему. Улыбаясь, она нагнулась и посмотрла ему въ глаза.
"Это не я", сказала она тихо смясь. "Знай это". Но въ общемъ на ней были замтны слды смущенія, и она краснла. На ней было срое шерстяное платье, и она выглядла очень молодой въ кружевномъ воротник и съ открытой шеей. Оба рукава были открыты, какъ будто она забыла ихъ застегнуть.
Онъ сказалъ: "Итакъ, это не ты? Но мн совершенно безразлично, кто это, — ты все-таки очень хороша… Какая чудная погода!"
Они сли около стола. Онъ положилъ передъ ней корректурный листъ, не говоря ни слова. Она всплеснула отъ радости руками и воскликнула:
"Вотъ видишь? — вотъ видишь, я такъ это и знала. Нтъ, ты просто удивительный человкъ!" Она не переставала говорить о немъ: "Какъ скоро ты это кончилъ, уже готовъ. — Это поразитъ всхъ, какъ бомба, ни одна душа объ этомъ не знаетъ, вс думаютъ, что ты теперь ничего не длаешь. Боже мой, во всемъ мір нтъ человка, счастливе меня теперь…" Она тихонько просунула какой-то конвертъ въ корректурный листъ и потомъ убрала его со стола, не переставая говорить.
Они оба сли на диванъ. Онъ заразился ея счастьемъ: ея радость увлекала и его, и онъ становился нжнымъ изъ благодарности. Какъ она его любитъ, какъ она жертвуетъ собой ради него. И длаетъ для него только одно хорошее. Онъ крпко обнялъ ее, поцловалъ нсколько разъ и прижалъ къ сердцу. Прошло нсколько минутъ.
"Я такъ счастлива", шептала она. "Я знала, что должно случиться что-то хорошее. Когда я подошла къ двери и поднялась по лстниц, мн казалось, что я иду вся въ какомъ-то забытьи, такъ я радовалась… Нтъ, нтъ, будь осторожнй, дорогой мой, нтъ… вдь дверь…"
Солнце поднималось все выше и выше. На вол начинали дть дрозды. "Первое весеннее пніе", подумалъ онъ опять:- "какіе наивные звуки издаютъ эти маленькія созданьица",
"Какъ свтло у тебя", сказала она, "здсь свтле, чмъ гд-либо".
"Ты это находишь", сказалъ онъ улыбаясь. Онъ подошелъ къ екну и началъ снимать со своего платья тоненькіе сренькіе волоски, которые оставило ея платье. Она облокотилась на диванъ, уставилась въ полъ и поправляла свои волосы.
На каждой рук блестло по кольцу. Онъ не могъ стоять равнодушно у окна; она взглянула на него и замтила это; кром того, она была такъ особенно хороша, очень хороша, когда она поправляла свои волосы. Тогда онъ подошелъ къ ней и, какъ только могъ, крпко поцловалъ ее."Ее цлуй меня, дорогой мой", сказала она, — "будь осторожнй. Посмотри, это, вдь весна". Она показала ему маленькую свжую трещинку на нижней губ, какъ бы порзъ отъ ножа. Онъ спросилъ, больно ли ей, а она отвчала:- Нтъ, это не такъ больно, но она боится его заразить. Вдругъ она сказала:
"Послушай, можешь ты сегодня вечеромъ пріхать въ Тиволи? Тамъ сегодня опера. Мы могли бы тамъ встртиться, а то будетъ такъ скучно". Онъ вспомнилъ, что ему нужно итти на выставку, а что потомъ будетъ, онъ не знаетъ, такъ что лучше всего ничего не общать… — Нтъ, — сказалъ онъ, онъ этого не можетъ общать наврное, ему нужно еще кое о чемъ переговоритъ съ Олэ Генрихсенъ.
Но все-таки? Разв онъ серьезно не можетъ? Она такъ бы гордилась этимъ и такъ благодарна была бы ему за это.
— Нтъ, но что же ей тамъ длать въ Тиволи?
— Но тамъ же опера! — воскликнула она. "Да, ну и что же дальше? Это мн ровно ничего не говорить; впрочемъ, какъ ты хочешь, разумется".
"Нтъ, Иргенсъ, не такъ, какъ я хочу", — сказала она смущенно. "Ты говоришь это такъ равнодушно. Боже мой, мн такъ хотлось сегодня въ оперу, я сознаюсь въ этомъ, но… Куда же ты идешь сегодня вечеромъ? Нтъ, я теперь совершенно какъ компасъ, я длаю легкія уклоненія, я могу даже совсмъ кругомъ обойти, но я всегда обратно стремлюсь къ одному пункту и указываю постоянно въ одномъ направленіи. И это ты тотъ, о комъ я думаю". Ея маленькое смущенное сердце дрожало.
Онъ посмотрлъ на нее. Да, это онъ хорошо зналъ. Ее нельзя было упрекнутъ, она всегда безусловно хорошо къ нему относилась.
— Значить, пока такъ, если онъ какимъ-нибудь образомъ найдетъ время, онъ прідетъ въ Тиволи.
Фру Ханка ушла. Иргенсъ тоже былъ готовъ итти, онъ сунулъ корректурный листъ въ карманъ и снялъ шляпу со стны. Такъ, — онъ кажется ничего не забылъ. Корректура была при немъ. Въ данную минуту это было для него самое важное, начало въ книг, которая, какъ бомба, поразитъ всхъ. Ну онъ теперь посмотритъ, откажутъ ли ему въ признаніи его тихой и прилежной работы. Онъ тоже будетъ добиваться преміи; но онъ отложитъ это до самаго послдняго дня, чтобы не стоять въ газетахъ вмст со всми тми, у кого слюнки текутъ при одной мысли объ этихъ грошахъ. Его соисканіе не должно сопровождаться отзывомъ со стороны кого бы то ни было, а просто приложеніемъ его послдней книги. И никто объ этомъ не долженъ знать, даже фру Ханка. Это не должно быть такъ, будто онъ поставилъ все вверхъ дномъ, чтобъ получить поддержку. Но онъ посмотритъ, обойдутъ ли его; онъ, вдь, зналъ всхъ своихъ соискателей, начиная съ Ойэна и кончая художникомъ Мильде; онъ никого изъ нихъ не боялся; если бы у него были средства, онъ отступилъ бы и предоставилъ бы имъ эти жалкія деньги, но у него нтъ средствъ, онъ самъ долженъ былъ доставать ихъ…
Въ продолженіе всей дороги, внизъ по улиц, онъ заботливо проводилъ рукой по своему платью; кое-гд свтлыя шерстинки отъ платья Ханки все еще держались. Ужасно противное платье, съ этой шерстью!
Онъ поспшилъ со своей корректурой въ типографію. Факторъ обратилъ его вниманіе, что тамъ лежитъ письмо, конвертъ съ чмъ-то. Иргенсъ обернулся въ дверяхъ. Какъ, письмо? Ахъ да, онъ забылъ это оттуда вынуть. Онъ зналъ этотъ конвертъ и сейчасъ же вскрылъ его; заглянувъ туда, онъ отъ радости приподнялъ брови, снова надлъ шляпу и пошелъ. И не показывая никакого смущенія, онъ сунулъ конвертъ въ карманъ.
Олэ и Агата были, какъ всегда, внизу въ склад. Агата сидла и шила красныя плюшевыя подушки для каюты "Агаты", — точно подушки для куколъ, такія маленькія и смшныя.
Иргенсъ подложилъ одну изъ нихъ подъ щеку и сказалъ:
"Покойной ночи, спокойной ночи".
"Нтъ, вдь вы хотли итти на выставку", сказалъ смясь Олэ. "Моя невста ни о чемъ другомъ сегодня не говорила".
"А ты не можешь съ нами пойти?" спросила она.
Но у Олэ не было на это времени, какъ разъ теперь у него было много дла. Идите и не мшайте мн, желаю вамъ веселиться…