Новая Зона. Аллергия

Мы только тупо молчали. Я тогда дожевал второй огурец и согласно кивнул.

– Садитесь, – сказал Босс. – Ладно, не нужны мне ваши соображения по безопасности. Я вам сейчас расскажу, что вы должны будете делать, а вы – выполнять. Понятно?

Я тогда подумал, что если начнем выражать одобрение, только раздражение вызовем, прервем его пламенную речь. А Босс конкретно ко мне обратился:

– Фокин, ты это, завтра получишь от меня новую прогу, «Криптозавр» называется. Мое изобретение. И ты должен всю информацию, которая за пределы нашей Сети выливается, ну, там, в интернет всякий, контролировать. Завтра мне все меры доложишь.

Потом он к Краснову обратился.

– Виталий, – говорит, – как там тебя?

– Андреич, – тот отвечает.

– Так вот, Виталий Андреич, всех, кто у нас работает, просветишь как на рентгене. Все узнаешь о них, даже кто о чем думает. Типа профилактику сделаем. Уберем тех, кто когда-нибудь нас сдать может.

– Всех? И Фокина?

– И его просветишь, – подтвердил Босс.

– И вас? – Краснов не унимался.

Шеф тогда помрачнел, нахмурился.

– Ты это, Краснов… лишнее сказал.

Андреич встал по стойке «смирно», гаркнул, что виноват, исправится. Босс рукой махнул.

– Ладно, – говорит, – садитесь. Выпьем и закусим.

Он достал эксклюзивную бутылку, на этикетке черный квадрат, как у Малевича, и название по-русски «Блэк Джек».

– Водка, – говорит, – это.

И наливает темную и густую как кисель жидкость, граммов по сорок в стопочки.

– Ну, – говорит, – чтобы этот килограмм был нашей последней потерей. А уж неудачи я американцам и англичанам обеспечу. Это в моей власти.

Я тогда махнул сразу всю стопку. И только бутерброд с икрой красной откусил, плохо мне стало. Никогда так плохо не было. Ба-бах, голова чуть не взорвалась от боли. Я даже на диванчик опрокинулся. Впрочем, острая боль скоро прошла. Потом только виски ломило. Но зато все тело зачесалось, чувствую, температура поднимается, лоб горит и тошнота подступает.

– Сорри, Босс, – тогда сказал я, – не пошел ваш напиток. Помираю я от него.

Краснов при этом грыз ножку индейки, кетчуп по физиономии размазывал, видно, не против был выпивку повторить. А Босс всерьез обеспокоился. Участливо так спрашивает: «Может, врача вызвать?» Я промычал слово «нет», даже руками помахал. Потом попросил нормальной водки. Хлебнул «Красной площади», полегчало. Закусил огурчиком, дожевал бутерброд с икрой, налил в бокал еще грамм сто беленькой, выпил залпом. Головная боль куда-то провалилась, и чесотки как не бывало. Я у Босса попросил разрешения уйти, мне по работе кое-что доделать надо было. Босс только еще раз спросил, как я себя чувствую, однако задерживать не стал. Только водки еще предложил для поправки здоровья, но я отказался. Ушел. Все. Больше я Краснова не видел. Я так думаю, он остался у Босса «Блэк Джек» допивать и про безопасность разговаривать. А я через два часа домой ушел. Это было вчера. Сегодня я Краснова не видел. Да и с Боссом не общался. Мне от него «Криптозавр» принесли, и я уже не мог ничем другим заниматься.

Одиноков предложил еще кофе. Сам он шумно прихлебывал чай из чашки, как кока-колу из стакана. Кошечкин кофей вкушал неспешно, правильно и еще рафинадом хрустел вприкуску. Я схватил бутерброд с колбасой и со смаком откусил. Обстановка случилась прямо домашняя. Добрейшие ребята эти фээсбэшники.

– В 16:39, хорошо выпивши, но твердой походкой и в полном сознании Краснов вышел из кабинета вашего Босса. И как утверждает секретарь, мужик же у вас в приемной, не баба, – задумчиво произнес Кошечкин, – Краснов направился срочно повидаться с Фокиным Сергеем Сергеевичем. Ну, чего скажешь? – вдруг страшно взревел майор на слове «Фокиным», как «КамАЗ» на старте ралли Париж – Даккар.

Я уже привык к его рыку и не испугался, только оглох на минутку.

– Ничего не скажу, не заходил он ко мне, весь мой отдел это может подтвердить. И орать не надо, а то соседи подумают, что у нас тут пьяная драка, а не милая беседа.

– Ты, часом, не обнаглел, Фокин? – дружелюбно спросил Одиноков. – Забыл, с кем разговариваешь? Ведь Краснова с тех пор никто и нигде не видел. И первое подозрение в причастности к его исчезновению падает на тебя.

– Ага, – стремительно догадываюсь, – так это вы Краснова у меня в доме искали?

– Фокин, – опять по-доброму обратился Одиноков, – ситуация очень серьезная, никак ты не поймешь. Краснов исчез совсем, его нигде нет, даже там, где он должен быть по долгу службы. А до того из вашей корпорации исчезли в течение года еще девять человек бесследно. Но Краснов наш сотрудник, и его мы найдем, где бы его ни спрятали.

– Я чем могу помочь?

– Коньяку? – предложил Одиноков.

– Можно, – соглашаюсь. – Лимончик найдется?

Кошечкин спрашивает:

– Ну что, легионер? Поработаем вместе? Стрельбы по-македонски не обещаю, но скучно не будет.

– Легионер? Все-то вы про меня знаете. Прямо отцы родные.

– Знаем, много чего знаем. – Одиноков даже хохотнул. – Но больше никаких дуэлей. Без меня никаких дуэлей! – повторил он очень внушительным голосом. – Что там у вас в Персии произошло? Напомнишь?

– Да чего уж напоминать…

Не стал я рассказывать фээсбэшникам, как попал в Марокко. Как меня американцы незаслуженно объявили хакером, хотели вывезти в США. А я-то совсем не пентагоновский сервер ломал, да и не я это был. А ломали ребята британскую базу Barclays Bank. И чем я американцам приглянулся? Не доломали же? Пришлось срочно мотать из Парижа в Рабат. Потом в Персию. Ну а дальше можно и рассказать.

– Да спьяну на спор, да и для того, чтобы спрятаться подальше, подписал контракт на службу в Иностранном легионе… Целый год я там провел, потом сбежал. Там мой характер и испортился.

– Сильно испортился? – осведомился Одиноков.

– Сильно.

– Вот так просто забрали в легион? – это уже Кошечкин подал голос.

– А у меня послужной список хорош. Я же два года отслужил в наших войсках. Разведвзвод артиллерийской батареи. Гонял дроны в хвост и гриву. Да и физику сдал на отлично. До сих пор с удовольствием вспоминаю марш-броски и рукопашку.

– Так что с характером? – это Одиноков напоминает.

– Дело было в Бушере. Наш легион охранял развалины атомной электростанции после злостной бомбардировки десятком F-35. Мы там как куры варились в собственном соку, под жгучим солнышком в персидской духовке, среди обломков бетона. А командовал нами редкостный гад – командир батальона майор Генрих Гайлинг. По его милости зря погибли тридцать легионеров. В том числе пять моих русских друзей. Этот отморозок, оказывается, забыл об их существовании. Персы зажали ребят в узком проливе прямо в море. Расстреляли в упор ракетами с катеров. Еще он оправдывал себя, сволочь, оперативную необходимость выдумывал. На хрена они отвлекали на себя оба ракетных катера персидских ВМФ, когда легион маршировал, глотая пыль, в пустыне за сотню километров от моря? Этот гад знал, что можно было сохранить жизнь разведвзводу, задолго отозвать ребят. Уже было ясно, что нечего им делать на пустынном берегу бесплодной и безлюдной пустыни. А можно было их и не отзывать, и тогда они станут трупами. Так они и стали трупами. Для начала я высказал все, что думаю о нем, на чистом русском языке. Припомнил все нехорошие слова на французском. Он понял и заявил, что никогда не пожалеет о том, что уже сделал. Я вышиб ему два зуба. Тогда Гайлинг вытащил пистолет, убить меня захотел. Я тоже обнажил ствол. Капитан Эндрюс встал между нами.

– Хотите перестрелять друг друга? Да пожалуйста, – говорит. – Только вокруг вас людей полно. Зачем легиону лишние сложности? Отойдем на триста метров от базы, вы спуститесь в подземный бункер, и пусть вылезет только один.

В самую жару мы вышли к остаткам подземного бункера. Капитан Эндрюс протянул нам два пистолета.

– Пожалуйста, – говорит, – вот вам каждому по «Беретте М-92», ровно по пятнадцать патронов в магазинах. – И улыбочка такая добренькая у него, давайте, мол, ухлопайте друг друга на здоровье.