Новенькая
Шрифт:
Как же круто, что ее к нам перевели! Высокая, стройная, одевается так, что ждешь каждого нового дня, чтобы посмотреть, какой она придет на этот раз. Внезапная и загадочная, как рубин в песочнице. Особенная. Однако тогда я еще не знал о ее главных особенностях…
Лосьон кончился за неделю. Офигенное средство! В зеркале я видел гладкое и чистое лицо – так выглядят подростки в фильмах.
Тем страшнее было бы вернуться к прежнему состоянию. Поэтому я спросил у Новенькой, может ли она достать еще.
– Тэн бакс! – сказала она.
– О, – сказал я и нахмурился. – Это получается…
–
– Ладно… – сказал я, – но вообще-то дороговато.
– А ты как хотел? Это шведская косметика.
Действительно, чего это я. Наоборот, удивительно, что она мне целый флакон подарила.
– Ну ты еврейка, – сказал я, отсчитывая деньги.
Она улыбнулась, видимо, сочтя это комплиментом.
На следующий день Новенькая принесла мне лосьон... и началось. Кто-то увидел, что она передает мне бутылек. Кто-то видел, как я давал деньги. Друг спросил, что это такое, а я рассказал. Кто-то рассказал кому-то. Один прыщавый парень попросил меня купить для него лосьон (сам он стеснялся, и я его понимаю). Еще один обратился к Новенькой напрямую. Вскоре заинтересовались и другие одноклассники и одноклассницы.
Бизнес набирал обороты и мог бы захватить всю школу, но вдруг Новенькая заявила, что предложение ограничено: хватит только одноклассникам, да и то не всем. В результате каждый из класса в той или иной мере воспользовался ее товаром – для кого-то это была манна небесная, спасающая от позорных прыщей, другие же пользовались чудо-лосьоном для профилактики.
В здании рядом со школой находился многофункциональный салон. В первую очередь это был копировальный, куда все школьники бегали за распечатками, но также там ремонтировали сотовые телефоны и мелкую электронику. Хозяин – веселый бородатый дядька – разрешал звать его Борисычем и любил поболтать, если нет очереди.
На большой перемене я заскочил к нему распечатать доклад по литературе. Борисыч отправил файл с флешки на печать и, пока принтер сонно плевался листами, спросил:
– Слушай, а эта ваша новенькая приторговывает, что ли?
Я удивился. Половина лица Борисыча – это борода, уж ему-то лосьон ни к чему.
– А с какой целью интересуетесь? – спросил я.
Борисыч усмехнулся:
– Да не боись. Недавно она попросила заламинировать какую-то бутылочку. Глупость! Ламинатор предназначен для листов бумаги! Но она такая настырная, что я не смог отказать. Я прошелся термофеном по упаковочной пленке, и все получилось.
Принтер напечатал доклад, но я не торопил Борисыча. Он продолжил:
– Я уже и забыл об этом, но потом она снова пришла, даже пленку притащила.
У меня похолодело в животе.
– Та-ак. А дальше?
– А дальше она стала таскать бутылочки постоянно! Мне надоело, и я научил ее, как запаивать в пленку домашним феном. И вот я думаю, а не бодяжит ли она что-нибудь запрещенное? На вид та еще неформалка.
– Борисыч.
– Оу?
– Ничего плохого она не делает.
– Уверен?
– Могу за нее поручиться.
– Верю тебе, – кивнул Борисыч
и протянул мне распечатку.Когда я уже взялся за ручку двери, он спросил:
– Нравятся неформалки?
– Нравится, – сказал я и вышел.
Все это выглядело подозрительно. На очередной перемене, подождав, пока класс разбежится по разным делам, я направился к последней парте, где Новенькая как всегда рисовала в тетрадке всякую сюрреалистическую жесть.
– Скажи честно, где ты берешь лосьон? – спросил я, присаживаясь рядом.
– Швейцарская фирма, я же говорила, – отмахнулась она.
– Да?
– Да.
Я встал и ушел. Мне расхотелось покупать какую-то разливную бодягу, да еще и по такой цене. Прыщей у меня сейчас не было, кажись, уже и не появятся. В конце концов, подростковый период на исходе, скоро прыщи сменит борода! Было обидно, что Новенькая не созналась. Я думал, мы сблизились.
А в четверг Серега засек Новенькую за производством. Он опоздал на урок и вышел на лестничную клетку, когда коридоры уже опустели. На первом этаже он заметил, что под лестницей кто-то тусуется, заглянул, а там – Новенькая. Дальше он рассказывал историю, перекосив лицо от омерзения. Она сидела по-турецки на полу, перед ней стоял флакон с воронкой в горлышке. Серега подошел как раз тот момент, когда Новенькая смачно сплюнула в воронку.
– Ты ей втащил? – спросили слушатели, вытаращив глаза.
– Да не… – неохотно ответил Серега, – че связываться с сумасшедшей.
(Позже я узнал, что он все-таки попытался на нее тогда наехать, но отхватил лоу-кик.)
Это был скандал. Все кривились, возмущались и орали. Я в основном прикалывался и напоминал, что волшебное средство, вообще-то, работает и жаловаться не на что. Таким образом я смог унять часть злопыхателей, однако Новенькой все равно достался десяток гневных жалоб и наездов.
Лешка навис над ее партой и потребовал деньги назад.
– Или я пойду к директору и все расскажу! – воскликнул он.
Новенькая поднялась и посмотрела на него сверху вниз.
– И что ты расскажешь? – спросила она холодно.
– Что… плевала…
– Иди-иди, расскажи всем, как размазывал по лицу мои слюни.
Лешка сжал кулаки и ушел весь красный. Все знали, что никуда он не пойдет. Никто никуда не пойдет – ни староста, ни хулиган, ни задрот, ни мажорчик, ни первая красавица класса (так называемая). Каждый пользовался лосьоном хоть раз, а потому не только не расскажет сам, но и не позволит другому.
Парни зачарованно смотрели, как к нам бежит Катька. Каблуки стучат, сиськи трясутся, волосы от злости стоят дыбом! Она подлетела к Новенькой и впилась в нее взглядом. Та не шелохнулась. Катька демонстративно стала двигать ярко-красными губами, собираясь плюнуть.
Все замерли.
Новенькая – наоборот. Ее рука метнулась к поясу, и в следующий миг в лицо Катьке смотрел нож.
– Только попробуй, – прошипела Новенькая, – и я тебе язык отрежу!
Катька побледнела, сглотнула накопленное, закашлялась, ее согнутая фигура быстро затерялась в толпе. Сама толпа тоже стала редеть. Больше никто не нарывался ни сейчас, ни потом. Впредь все обходили Новенькую стороной и общались только в случае крайней необходимости. Кроме меня.