Новик
Шрифт:
Выглядываю Владик, деревня в лесу, иначе не сказать. Тут Николай начинает хихикать, хотя пытается не показать, но я то чувствую. Ты, чего увидел?! Да, нет, вспомнил, ты представляешь Юлию Захаровну в роли Тортиллы?! Мне проще, я ржала искренне не сдерживаясь…
*- "Красная горка" — один из артиллерийских фортов системы обороны Кронштадта. Амирханов (стыдно, не помню, как его зовут) абсолютно реальный удивительный увлечённый человек.
**- Выпускник Ленинградского Военно-Механического института, где исконно весьма сильно преподавали артиллерийские дисциплины.
***- Линкор "Октябрьская революция" флагман Балтийского флота, почти постоянный участник праздничных парадов кораблей в Неве. Был разрезан "на иголки", а из рубки сделана проходная кронштадтского морзавода.
Глава 22
Владик встретил моросливым дождиком, который почти сразу закончился, но грязь на улицах если не стала непролазной, но на ботинки налипала, конкурируя с кандальными колодками. Спустили вельбот и мы поехали в резиденцию наместника, где не только ему
Отрапортовали Наместнику, некоторые Романовские черты присутствуют, надеюсь, родовая Романовская мстительность, и болезненное самолюбие не передались с генами. Николай не переставал меня удивлять, он с хода подал рапорт на награждение целого списка отличившихся матросов и офицеров при проведении работ с риском для жизни и здоровья по укреплению аварийной мачты в условиях неспокойного моря, что позволило дойти до порта Циндао, где были проведены ремонтные работы, а также при спасении членов экипажа и пассажиров. А также захвата и уничтожения пиратов, захвативших торговое судно голландской транспортной компании. Особенно хочется отметить отличие и личную храбрость погибшего в бою с пиратами матроса второй статьи Васильева. К сожалению, команда ещё не очень хорошо знакома, и на борту не оказалось земляков молодого матроса, а если он будет посмертно отмечен знаком отличия ордена, возможно, это позволит нуждающимся, если такие есть, членам семьи рассчитывать на вспомоществование. Кажется, просто ошарашенный, не ожидавший такого напора Алексеев пообещал внимательно разобраться по представленным бумагам. А мы попросили разрешения обговорить с начальником штаба контр-адмиралом Витгефтом подробности планируемого докового ремонта, разрешение получили и нам даже сообщили, что Вильгельм Карлович на месте и возможно свободен. На чём наша аудиенция закончилась.
Контр-адмирал особенной харизмой не поразил. Я послала немного дружелюбия и симпатии в наш адрес, думаю, что не помешает. А Николай пошел, напролом аргументируя и настаивая на необходимости планируемых нами доработок в виде килей и бульба, кроме плановой очистки и покраски днища. На осторожную попытку возразить, Николай с такой убеждённостью заявил, что сам перегон на Дальний Восток в числе прочего имеет под собой задачу, не только обеспечить сплаванность экипажа и выполнение попутных поручений, как у нас было от министерства иностранных дел, но и выявление недоработок, а так же лучших и худших сторон корабля. Вот мы и выяснили, что отсутствие не установленных на верфи по неизвестным причинам килей, приводит к неустойчивости корабля к бортовой качке, и соответственно снижает качество корабля, как орудийной платформы, что снижает всю боевую эффективность корабля, соответственно вверенного его превосходительству флота. Во всём такая искренняя убеждённость в своей правоте и праве на неё. Тем более, добавляет Николай, на однотипном "Боярине" голландцы установили кили без рассуждений. У нас имеются чертежи их килей, что значительно упростит работу. А бульб, что это вообще такое?! Пытается отбить напор Николая адмирал, но не на того напали! Николай не снижая напора и убеждённости выдаёт, что согласно новейшим исследованиям и расчетам ведущих специалистов мира в вопросах бионики и гидродинамики, на сегодня можно считать абсолютно доказанным, что подобная форма даёт прирост в скорости до трёх-пяти процентов, а снижение расхода топлива до пяти-семи процентов. Предварительные расчёты по его установке у нас тоже имеются, а оплата доработки может быть проведена за счёт средств команды. От вас требуется только "добро" на проведение работ не затягивая, все остальные вопросы мы решим уже с заводом самостоятельно. В общем, Витгефт раздавленный напором Николая сдался, кажется, сам ничего не поняв…
Как такое получилось? Только уже когда мы вышли я пребывая в изумлении от поведения Николая, всё-таки рискнула спросить, а что это сейчас было такое?! В каком смысле? В свою очередь удивился Николай. Ты так напористо и даже жёстко вёл себя в штабе наместника, что я вообще перестала что-либо понимать. — Варвара! Ну, ты же сама говорила, что всё это нам категорически нужно, значит уже всё просчитала и меня подстраховала, я же помню, как ты размазала нашего посланника в Сингапуре, а когда не получилось до конца, он просто "ударился апоплексом наповал". Правда я так и не понял, обо что он ударился, главное, что не мешал. — Николай! Я конечно всегда готова тебе помочь, чем смогу. Но сейчас я ничем почти тебе не помогала, я как раз по дороге осознала, что провернуть всё, что ты сейчас сделал — это совершенно не прикрытая ничем авантюра. — М-м-да! А я был уверен, что всё под контролем. И ты меня всеми своими штучками прикрываешь… А, и ладно! Проскочили ведь! И уже вслух чертыхнулся, едва не упав, когда ноги поехали на скользкой местной грязи.
Ничего ещё не закончилось, нам осталось пробить головой бетонные укрепления руководства местного завода и заставить шевелиться так, как это нужно нам. А ведь известно, что лентяй пойдёт на любые мерзости в борьбе за отстаивание своего права ничего не делать, а любого покусившегося на это его святое право будет искоренять, как лютую вражину. Так, что пойманная коляска повезла нас в доки.
Николай на мой вопрос рассказал, что в результате наших обсуждений долго думал и согласился, что нужно дёргать начальство и если получится выбить награждения, то награждать команду при любом случае. Так, что сегодня была разведка боем в этом направлении. Если выгорит, хорошо, будут офицеры в крестах, значит заслуженные и службу свою несут хорошо, а матросы с медалями, ведь уважение которое они собой олицетворяют это капитал, который ни за какие деньги не купишь. А если не выгорит, то с одной
стороны, надо у них, как ты говорила про собачек Павлова, рефлекс вырабатывать, что на "Новике" служат заслуженные и геройские, как ты называешь, перцы. А с другой стороны у них останется осадочек, что были заслуги, а они не удостоили, то есть чувство вины перед нами, что тоже своего рода актив. А в-третьих, этот вопрос с наградами прекрасная дымовая завеса, отвлекающая от других не очень удобных для нас вопросов. В общем, Николай абсолютно прав и возражать не хочется.В заводе царила восхитительная гоголевская миргородская нега, только лужи с дежурной свиньёй по его центру не наблюдалось. В кабинете инженеров, где в пробившихся, сквозь многолетние грязные разводы немытых окон, столбах света на заваленных бумагами столах, кажется можно археологические раскопки производить, такое реликтовое впечатление они производили, не было ни души, как и в приёмной директора. Кое-как отловленный местный клерк в сатиновых нарукавниках и заляпанной чернилами пикейной жилетке, наконец, хоть что-то сумел прояснить:
— Хосподин директор и хоспода инженерА уехамши готовиться, все приглашены к самой Глафире Моисеевне, а чё, у их день ангела сёдни… Будут к завтрему, только вы ваше благородие лучше завтра не ходите, оне апосля праздника болеют сильно, кричать будут. Надысь надо было, а тепереча только в понедельник извольте…
Возникшее было вначале желание узнать, что это за легендарная Глафира Моисеевна пропало, раздавленное, что против местечковой российской действительности бессильны любые артиллерийские калибры. Мы стояли посреди уснувшего завода, где даже рабочие лениво скользили по заводскому двору с грацией танцующих в киселе паралитиков. Поехать и устроить скандал на дне ангела Глафиры, что примечательно, Моисеевны, а смысл? Только что злость выпустить, продуктивного выхлопа не ноль, а минус в десять баллов. Завтра директор будет с похмелья рассолом отпиваться, а время, выделенное нам на докование, уже утекает, как песок между пальцами. Хотя, думаю, что дело даже не в этой Глафире, просто свалили очередной заказ и устроили себе отпуск. То есть, ясно, как сильно здесь любят работать, а наша задача их заставить это делать со всем усердием, возможно по эпичности это покруче перешибания обуха плетью. Николай стоял удручённый и подавленный, я его понимала, что перспектива у нас прямиком в большой затяжной скандал, с тенденцией перехода в эпохальную бурю в стакане местного масштаба, а рассчитывать на ресурс в виде Алексеева и Витгефта теперь не стоит, второй такой же кавалерийский наскок уже не пройдёт, начальники, как микробы моментально вырабатывают устойчивость против чего угодно. Словом, тоска, тоска зелёная, тоскливая и ряской подёрнутая… В таком состоянии очень хорошо начинать депрессивный дневник вести…
Так! Николай! Встряхнись! Нам, прежде всего, нужна информация и мы её здесь и сейчас получим! По крайней мере, завтра будем знать, как противостоять местной болотной неторопливости и вообще, как здесь скрытые шестерёнки крутятся и куда следует песочка подсыпать. Пошли! И мы пошли.
Хоть я подхлестнула Николая, но никакой ясности у меня не было. Скорее мной двигало желание искупить свою вину, что Николай в расчёте на меня кинулся с голой шашкой на танки и к удивлению их порубал в капусту, а моя якобы кавалерия из-за холма не то, что не готовилась, её там вообще не было. Хороший такой двигатель — чувство вины. Из личного опыта знаю, что в любой организации или сообществе всегда есть какой-нибудь санитар или вахтёр на проходной, который зачатую знает не просто всё, а ещё анализирует даже самые глубинные слои процессов вокруг проистекающих. И зачастую этот неприметный человечек может даже больше, чем данная организация вообще может, как думает его самое наиглавнейшее руководство. И это даже не серый кардинал, это параллельные неформальные структуры, которые порой эффективнее и куда лучше организованы. Честно, сказать, я нацелилась попробовать выйти на такого местного "смотрящего", хоть с криминалом я никогда не была связана, но наши сериалы и прочая теле-дребедень воспевают эту романтику, и хочу верить, что хоть процент в сказанном должен быть правдой. Мы ходили, спрашивали, вступали в разговоры, нас водили по заваленным железом закоулкам, перешагивали через рельсы местных линий узкоколейки, пригибались под нависающими громадами тельферов, обходили лужи подёрнутые мазутом и обнаруживали себя в разных каморках, кандейках, сарайках, закутках, где говорили-говорили-говорили… Самое противное, что тут не существует единого ценного ресурса или универсального мерила, в качестве которого во всём европейском мире выступает золото и его эквивалент деньги. Здесь приходится идти наощупь. Одному поддакивать. Другому, сочувствовать. Третьему намекнуть на мзду. Четвёртому дать не менее туманные, чем высказываемые пожелания, обещания. Через несколько часов я устала и вымоталась, словно в одиночку разгрузила вагон гравия, Николай устал и вырубился ещё раньше. А я пёрла дальше в этой сюрреалистической карусели слов, лиц и оскалов на них, на одном только чисто бабском упрямстве, когда не для какой то цели, а потому, что "потом Ленка от зависти сдохнет сучка!"
И вот когда мы шли к какому-то очередному Елисею Маркеловичу, который нам обязательно скажет и поможет, я вдруг встала, сопровождающий задёргался, пытаясь стронуть нашу тушку дальше, я только цыкнула на него. Только что, совсем недавно прозвучало что-то очень важное и я его пропустила, а должна была уцепиться зубами и не выпускать! Так! Господи! Что же это было?! Думай, голова! Думай, картуз куплю!
— Слышь! Как тебя?
— Матвеем мамка кличет…
— Матвей! Мы сейчас у кого были?
— Так это… Михайла Фаддеич были, они раньше мастером в жестянке трудились, их ещё по-за-тот директор на завод взяли. Они… — фиг его знает, чем так ОНИ замечательны, мне сейчас до этого дела не было, я кажется нащупала жилу:
— Заткнись! Вспоминай у кого мы до Фаддеича были!
— Дык у Никиты Иваныча… А ышо…
— Никита это в очочках треснутых такой?!
— Не, это Иван Михалыч, они с бугталгерии, бугталгер они!
— Матвей! Гривенник с меня, веди нас к этому Ивану Михалычу, скачками! Крокодил беременный! Быстро! — Я поняла и ухватилась за самый кончик! Настроение стремительно скакнуло ввысь, хотелось блажить и смеяться! Я придумала! И правда бы сейчас побежала, только испуганный таким поворотом Матвей семенил чуть впереди, опасливо поглядывая в нашу сторону.