Новик
Шрифт:
— Что, Николай Оттович, списываем с корабля мерзавца?!
— А почему "МЕРЗАВЦА"?! Я дал обещание, деньги эти принадлежат ему по закону, он ничего предосудительного не сделал. Так, что и оснований списывать его нет никаких, и уж, тем более, после ваших слов делать этого не собираюсь!
— Так ведь забьют его матросы, уже буза зреет.
— А вот это уже Ваша прямая обязанность не допустить никакого рукоприкладства и травли. Объяснить всем, что никаких претензий у меня к Малькову нет, что всё строго по закону и пусть служит спокойно. А за травлю или рукоприкладство на борту буду наказывать по всей строгости и вот за это спишу на берег без разговоров!
— Даже не знаю…
— Не волнуйтесь! Сергей Николаевич! Всё образуется. Война начнется, возьмём трофей, верну ему деньги и дальше служить будем! Как вы на предмет отнять у японцев броненосный крейсер типа "Асама"?! То-то щелчок по носу Микадо будет! А! Только ещё не придумал, как это провернуть, но придумаю! Дайте срок!
— Ох! Николай Оттович! Скучно с Вами точно не будет! Это же придумать такое, "Асаму" захватить…
— Вот это и надо как-то использовать, ведь и японцы так считают! А взять такой трофей хочется, и ещё бы на лицо Того после этого посмотреть…
— Ладно! Николай Оттович! Не заговаривайте меня. Я всё понял, будем служить, и самосуд пресеку! Попрошу батюшку с матросами побеседовать…
Больше недели "Новик" болел, вернее, на его борту была атмосфера, словно в семье вдруг узнали о неизлечимой болезни кого-то из близких. Николай старательно дистанцировался от ситуации. Я понимала, что в чём-то он прав, может методы притирки команды выбрал спорные, но из этого кризиса команда должна выбраться сама, переболеть этой заразой и может приобрести иммунитет, а может, нет от такого иммунитета. Попадавшийся иногда на глаза Василий внешних следов насилия на себе не имел, хотя и радостным не был. В отличие от Николая, я была уверена, что Мальков скоро попросит о переводе, здесь его морально задавят, похоже, что прощать его, команда не согласна. Николай своими прогнозами не делился. Пока на утреннем построении к подъёму флага и молитве, Мальков не выскочил из строя и не бухнулся на колени перед строем:
— Простите, Братцы! Бес попутал! Встренул я в Артуре земелю, пошли с ним в трактир посидеть, про новости наши деревенские обсказать. Выпили сильно, и похвастал я, что родным уйму денег с трофея отправил, а он стал меня гнобить, что мы — Мальковы как были голытьба, так и останемся, а денег я в жизни больше полтины в руках не держал никогда! И взяла меня такая тоска и обида, ведь правду говорит, что и был я таким, пока на наш крейсер не попал. И бес меня в ребро толкнул, чего с пьяных глаз не учудишь, стал я хвастать, что не токмо эти деньги, что отправил, а если к капитану подойду мне ещё большие тыщи заплатит или долгуном моим станет, тогда я вообще буду на корабле считай выше командира. И стал меня Ерёма выспрашивать, что да как, а я дурья башка с пьяну и рассказал всё, что нам его высбродь сказал, да и пообещал пойти стребовать долг обещанный, да только не нужны мне эти деньги, братцы! Отдал я ваши деньги в храм Артурский на приют сиротский! Прощенья у обчества прошу! Как скажете так и сделаю, хоть с камнем за борт! Только простите! И Вас господин капитан прошу простить! Не со злого умысла, по пьянке, да дурости, не я говорил, водка да гордыня меня толкали!…- Ещё продолжал говорить, уже повторяться начал, по лицу текли слёзы, и Сергей Николаевич прервал превращающуюся в буффонаду исповедь. По радостной гримасе на лице батюшки поняла, что не обошлось здесь без его накачки, да и обороты многие в речи Малькова были религиозного плана, удивило только, что так нелюбимого Отцом Пафнутием Мамоны не помянул ни разу. Батюшка подошёл, о чем-то тихонько переговорил с Василием и благословение наложил, пока Сергей Николаевич строй в чувство приводил. Потом батюшка выступил, лихо выступил, я в шоке была.
Своим роскошным поставленным басом, весь преобразившийся, плечи расправил, крест целовальный в руку взял и как дал! Что вои, сказано в писании за погибель ворогов не грешны потому, что защита Отечества, жинок и детушек от разграбления и поругания есть дело святое и тем вои православные святы и в рай попадают, даже если раньше грешны были! А за это с воев счёт особый, троекратный счёт! И хоть всё по закону сделал Василий, но это закон людской, а есть над ним закон Божий, который превыше! А Спаситель показал нам, что не милы ему поклонники Мамоны, когда изгнал самолично торговцев из храма, где нет им до покаяния места, как и в сердце его. Вот от этого греха хочу уберечь вас, в паству мне вверенных.
Сказал мне наш командир, что по закону всё правильно и что война впереди в которой ещё у нас трофеи будут и снова нам деньги присудить могут, и страшно мне стало, что погубите вы чада Господни души свои светлые ему угодные, что украдёт их телец златой! Долго думал я над этим, с настоятелем собора Владивостокского советовался, даже в патриархию писать хотел, да вот тут Василий сунулся. А должны вы вои ему благодарными быть, поелику показал он вам собой, жертвуя, как легко и быстро враг человеческий путь к сердцу найти может, и душу свою бессмертную на погубство обречь можете! Вот и снизошло на меня знание, что если впереди ждёт нас такое испытание, не только в труде ратном, но и стойкости в вере православной, пусть деньги эти в бою добытые пойдут на дела благие, какие Богу угодны! Но чтобы не кто попало ими ведал, а чтобы правда с умом и сердцем чутким копейку потратили, за которую может, кто из нас кровь свою прольёт даже! Была с нами Мария дочь Михайлова, супруга командира нашего, много я с ней беседовал, не только лику её милому дивился, а больше душе её светлой, вот и хочу предложить вам други мои в деле ратном и братья во Христе, просить матушку взять на себя управление этими деньгами, решать кому из сирых и болезных вспомоществовать! А настоятеля храма Артурского, которому деньги Василий вчера отнёс, я предупредил, не отдал он их никому, чтоб смогли мы сами отдать их с нашим поручением и Божьим благословением Марии свет Михайловне. Чтобы стали
они заделом дела здесь предложенного! Согласны ли вы вои с мыслью такой?!…- Последние слова пророкотали и словно прокатились по глади Артурского рейда. Не только меня потряс батюшка, строй не дыша замер, офицеры всегда очень скептически относящиеся к корабельному священнику, сейчас смотрели с нескрываемым восхищением и уважением. Да! Дал копоти отец Пафнутий. И если начало речи было тихим, даже задушевным тоном, словно беседа доверительная, то к концу выделил, интонировал каждый пункт, каждую мысль, и закончил торжественным кличем. Николай раздавленный неожиданным ходом батюшки, тревожился за Машеньку, хотя мне уже подумалось, что справится малышка, тем более, что в прошлой жизни нечто подобное после смерти Николая сама устроила. А тут ещё и решён вопрос будущих трофеев, запомнил священник наш разговор и, похоже, действительно думал и советовался. Скоро пришедший в себя строй загомонил и принял слова своего пастыря, а Машеньку озадачили двумя с половиной тысячами рублей, которые требовалось правильно потратить.Кстати, откуда взялись эти деньги мне рассказал Георгий Самуилович и ещё извинялся, что все свои деньги уже отослал в Москву жене и детям и когда кочегары пришли с шапкой в кают-компанию, оказывается они решили собрать деньги и выкупить нашу расписку у Малькова, но всех денег собрать не смогли, не было у них столько денег, что-то потратили уже, отослали родным, но целых семьсот рублей команда собрала, поверьте, что для матросов это безумно много, вот и пришли два котельных кондуктора предложить офицерам поучаствовать. Чуть до скандала не дошло, что кто-то хотел больше дать, а ему не дали, а такие, как доктор страшно расстроились, что не приняли участия в процедуре. В общем, накануне выкупили у Малькова расписку и сожгли её на палубе при всей команде, там же сжег нашу расписку и Артеньев, у которого, оказывается, офицеры её тоже предложили выкупить. Вот такие интересные дела творятся, как выяснилось, на вверенном нам корабле и всё в тайне от нас.
Сказать, что Машенька была в шоке, когда её вызвали из дома на крыльцо и десяток выборных матросов бухнулись перед ней на колени, а сопровождавший их Отец Пафнутий довёл до неё их мольбу принять под управление средства, что они принесли и в будущем ещё добудут, а матросы почти хором:
— Просим! Матушка! — и стоит над ними вся красная "матушка" с ладошками в муке и лицом юной гимназистки…
Мы стояли в сторонке, наблюдали. Потом, когда испуганная Машенька, едва не плача жаловалась, что она не знает, не сможет и вообще…
— И вообще, Любимая моя! Первым делом нужно это всё оформить правильно, и учиться прямо сейчас начнёшь. Перво-наперво надо зарегистрировать у местного градоначальника или начальника над портом знакомого тебе адмирала Греве, что создан благотворительный фонд, который ты и будешь представлять. Потом заведи приходно-расходную книгу, где указывай любые расходы и доходы, плоть до покупки бумаги или отправку писем, в учёте денег нет мелочей, запомни это как "Отче Наш"! Дальше тебе требуется составить попечительский совет фонда и благотворительный совет. В попечительский совет нужно пригласить наиболее авторитетных людей — это вывеска фонда, они ничего не решают, просто для солидности. А вот Благотворительный совет ведёт работу и принимает решения, сюда надо только тех, кто работает. Людей, которые будут в обоих советах, может быть не более двух-трёх, одна будешь ты, ещё решай сама. В Попечительский совет наверно стоит пригласить Макарова, его близкого друга Василия Верещагина, Великого Князя Константина, всё ж военный моряк, хоть и бывший. Напиши им письма, адрес Макарова я тебе дам, он передаст письмо Верещагину. Константину письмо может передать Маша через Татьяну.
Вот возникла мысль, напиши письмо Немировичу-Данченко, не режиссёру, а его брату журналисту из "Русского слова", кажется это один из самых уважаемых журналистов сегодня в России, письмо можно отправить на адрес редакции, он есть в газете. Еще никто тебе не запретит обратиться к Иоанну Кронштадтскому, очень мудрый человек, думаю, что не откажет. Из местных адмиралов я бы не приглашал никого, разве, что младших флагманов можно, но возникнет вопрос, почему обидела остальных и пойдут проблемы, зачем оно нам? Из местных я бы предложил пригласить всех капитанов кораблей первого ранга, это все броненосцы и крейсера, кроме нас с "Боярином", но это и хорошо, лучше, если меня там не будет, а то возникнет вопрос семейственность-протекционизм. Мне кажется, что надо взять Отца Пафнутия, его ведь идея. На этом с Попечителями всё. Благотворительный совет, это ты, как начальница, ты, кстати, ещё и в Попечительском главная будешь, возьми батюшку нашего, можно Сергея Николаевича, может начальника Артурского госпиталя, и хватит.
Когда бумаги подготовишь, иди в госпиталь к начальнику и спрашивай, что ему реально нужно и не давай ни копейки, а заказывай и покупай ту же корпию или продукты. За всё нужно брать приходные счета, и они у тебя должны храниться за каждую копейку. Если узнаешь, что кто-то из семей моряков, особенно увечных или погибших страдает, выясняй, чем можешь помочь, но денег не давай никому! Тот, кто хочет действительно помочь и накормить голодающего даёт не хлеб, а удочку! Запомни и исходи из этого! Нужно кого-то полечить, устраивай в больницу, покупай лекарства, сиделку нанимай, но ни копейки в руки! Это очень трудно, гораздо легче и проще дать денег и развязаться. Но здесь вопрос, хочет ли такой человек действительно помочь или просто от совести своей откупается, ведь крайне некрасиво выглядит тот, кто потом придёт и потребует отчёт о потраченных деньгах, поэтому никто не придёт, это и получившие понимают, поэтому такие деньги очень редко тратят по назначению.