Новые горизонты

Дальше развлечения пошли своим чередом. Народ начал разбиваться на кучки. Путиловы и Софа с графом образовали самую солидную (по возрасту), мы с Вяземским присоединились к морским офицерам помоложе, а Светлану с Машкой дамы в соседнюю залу увели. У нас разговор опять пошёл о Китае, и поручик в общих чертах описал предпринятую им с Ростовцевым поездку. Рассказал и о ранении, и о том, что Софья Марковна, проявив незаурядные лекарские способности, его фактически с того света вытянула. Да и вообще о талантах нашей старшей он много чего наговорил, так что вскорости все офицеры стали в её сторону с большим уважением посматривать. Не удивлюсь, если к ней после этого кто-нибудь по поводу лечения обратится.

Так и потянулось время. Господа и дамы переходили от компании к компании. Я слушал, что люди говорят, и сам рассказывал, бывало, и бокалы поднимал, по поводу и без, а Машка за каких-то полчаса успела три раза "проинспектировать" столы на наличие сладостей. Потихоньку я обошёл все комнаты, разглядывая картины, развешанные на стенах, в прошлые приходы не удалось всё внимательно рассмотреть.

Оказывается, у Путилова есть одна оригинальная привычка: он коллекционирует портреты русских людей, причём и простого народа, и знаменитых деятелей. Этих портретов у него, наверно, сотни — все стены завешаны. Между прочим, тут есть картины и известных художников, и совсем неизвестных. Некоторые холсты так вообще, на мой взгляд, мазня мазнёй. Портреты Пугачёва, Степана Разина, Богдана Хмельницкого висят рядом с портретами министров, учёных, литераторов, художников, и выглядит это, надо признать, весьма забавно.

В конце концов наступил момент и моего общения с друзьями "папа". Николай Иванович взял меня под руку и повёл в ближайшую комнату, а кое-кто из гостей последовал за нами. Первоначальный напряг у меня давно прошёл — хватит, отбоялся. Ну а когда мы уединились, пошло-поехало: да как вы, да что вы, да почему ж так получилось? В общем, состоялось почти полное повторение моей беседы с Путиловыми. Я отвечал обстоятельно, стараясь красноречием прикрыть неприятные моменты. Вроде удалось.

А после разговоров об "отце" господа взялись и за меня:

— Александр, вы уже думали, кем будете в дальнейшей жизни?

Машинально попробовал отшутиться:

— А что, самим собой нельзя остаться?

Поулыбались, но выпытывать продолжили:

— Нам хотелось бы знать, не собираетесь ли вы пойти по стопам отца. Если намерены служить на флоте, то в этом мы могли бы посодействовать.

Во, блин, опять началось: раз дворянин, то обязательно должен служить в армии или на флоте. А без этого я и не человек, что ли? Какого рожна они все стремятся меня в мундир запихнуть? То граф приставал, то Вяземский, то Путилов, а теперь и эти господа. Что я им такого плохого-то сделал? Ну нет надо мной командиров и начальства, и слава Богу! Сам я свою жизнь гораздо лучше обустрою.

— Полагаю, на стезе служения родине я больше сделаю как изобретатель и промышленник.

Тут пришлось рассказать о наших с Николаем Ивановичем планах расширения Путиловского завода, о моём желании заняться производством оружия, да и о некоторых других планах тоже. Потом снова об "отце" заговорили, и я для усиления эффекта поведал о песнях, как бы им написанных. Ну а что? Песни, если они хороши и в тему, в плане эмоционального объединения действуют безотказно.

Мне, правда, не поверили и потребовали доказательств, уж очень не вязался старший Патрушев с музыкой в представлениях его друзей. Не успел Путилов сходить за гитарой, как Машка её уже принесла, — наверно, эта проныра под дверью разговор подслушивала. Поднастроив гитару и взяв первые аккорды, я замер.

— Начну, пожалуй, с этой. Отец говорил, что обязательно споёт её друзьям, когда вновь с ними увидится.

Чёрт с ними, за столом сидим, поем, пляшем,

Поднимем эту чашу за детей наших,

И скинем с головы иней,

Поднимем, поднимем.

За утро и за свежий из полей ветер,

За друга, не дожившего до дней этих,

За память, что живет с нами,

Затянем, затянем...29

Чёрт, переборщил я с эмоциональным надрывом. Голос немного сорвался, и слеза по щеке покатилась. Господа на глазах мрачнеют, но слушают внимательно. Песня уж больно хороша, для мужиков за сорок самое то.

Чтоб ворон да не по нам каркал,

По чарке, по чарке.

Почти минуту народ в себя приходил после того, как я закончил струны терзать. Потом уж Полетика общую мысль высказал:

— Вот так тихоня! Удивил, слов нет. Вечно молчком, вечно себе на уме, и надо же! А талантливо, господа, талантливо!

Все с ним согласились. По ходу песни постепенно к нам в комнату подходили всё новые и новые слушатели, и в конце в небольшой комнатке уже все гости собрались, а кто войти не смог, в дверях стоял.

— Я хотел бы спеть ещё одну песню. В ней, наверно, весь мой отец, все его мольбы и чаяния.

Действительно, всё, что я узнал о старшем Патрушеве, все его поступки и желания согласуются с этой песней. Она как будто его словами написана.

Дай Бог слепцам глаза вернуть и спины выпрямить горбатым.

Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть, но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай Бог не вляпаться во власть и не геройствовать подложно.

И быть богатым, но не красть, конечно если так возможно.

Дай Бог быть тёртым калачом, не сожранным ничьею шайкой.

Ни жертвой быть, ни палачом. Ни барином, ни попрошайкой.

Дай Бог поменьше рваных ран, когда идет большая драка.

Дай Бог побольше разных стран, не потеряв своей, однако.

Дай Бог, чтобы твоя страна тебя не пнула сапожищем.

Дай Бог, чтобы твоя жена тебя любила даже нищим.

Дай Бог лжецам замкнуть уста, глас Божий слыша в детском крике.

Дай Бог живым узреть Христа, пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем, а как сгибаемся убого.

Чтоб не извериться во всем, дай Бог ну хоть немного Бога!

Дай Бог всего, всего, всего. И сразу всем, чтоб не обидно.

Дай Бог всего, но лишь того, за что потом не будет стыдно.30

Первым опять Полетика высказался:

— Да-а, такой он и был. Не от мира сего.

Ну, значит, и по поводу этой песни ты, Сашок, не ошибся, да и по поводу её восприятия окружающими тоже. "Папуля" тебе достался интеллигент редкостный да при этом ещё и чудаковатый. Он вполне мог желать "всего, всего, всего. И сразу всем, чтоб не обидно". А то, что никакая жизнь столь нелепого сценария предоставить не может, его мало интересовало. Из добытой информации у меня в конце концов сложилось мнение о нём как об этаком гоголевском Манилове с техническим уклоном, причём Манилове, который всё-таки периодически отрывал свою задницу от дивана. То есть если оценивать объективно, он полная противоположность деятельному Путилову, и то, как они сошлись и подружились, для меня до сих пор является загадкой, — наверно, тут сказалось их совместное кадетское прошлое.

После отставки с флота становиться гражданским чиновником "папа" не захотел, и в Морское министерство, как Путилов, служить тоже не пошёл. В общем, "вляпываться во власть" не пожелал. Заниматься предпринимательством он также не посчитал нужным. Как я понял, ему больше нравилось путешествовать по России и Европам. Впрочем, вынужден признать, не только на красоты он там любовался, но и на заводах бывал, и с некоторыми известными учёными встречался. Ещё любил (полагаю, уж совсем от нечего делать) самостоятельные научные исследования проводить — как металлургические, так и химические — и писать разнообразные статьи по этому поводу.