Новые приключения во времена Людовика XIII
Шрифт:
– Как вы нашли ваш портрет, донья Исабель?- поинтересовался гранд как- то за завтраком.
– Портрет?
– О, донья, чьи глаза захватили в плен мое сердце, я совсем недавно сотворил для вас миниатюру на слоновой кости, а вы даже не заметили моих трудов?
– О чем вы?
– Я преподнес вам недавно золотой медальон с вашим портретом! Вы что же, не помните?
– Сударь, вы наверно, выбрали дурную минуту для подарка. Я думала совсем о другом и не заметила, как вы дарили мне его.
– О чем же можно думать, держа в ладонях чудо, мой ангел!
– Мне есть, о чем подумать в последнее время, уверяю вас!
–
– Не знаю, право!
– Прошу вас, донья Исабель, вспомните! Вы - тонкий ценитель искусства, не обижайте во мне художника!
– Хорошо, я сегодня же поищу его.
– Ваша рассеянность настораживает меня! Вы не больны? У меня есть чудесный лекарь… Почему вы смеетесь!?
Звонкий смех Изабеллы серебряными колокольчиками звучал в галерее, и, казалось, придавал ей необычно милый и миролюбивый вид. Что - то завораживающее есть в женском смехе, звучащем в комнатах - они кажутся более обжитыми и домашними, не правда ли, читатель?
Гранд с любопытством разглядывал графиню, как редкий цветок, от которого можно ждать что угодно - либо он завянет сразу же, либо начнет цвести не переставая.
Изабелла, подняв глаза, увидела дона Себастьяна, глядящего на них с галереи второго этажа. Впервые с такой безмолвной мукой глядели на нее глаза мужчины, что у Изабеллы сжалось горло. Дон Себастьян с необычной для него проворностью отпрянул от балюстрады.
– Что вы там увидели?- спросил гранд подозрительно. Графине показалось, что глаза дона Себастьяна умоляюще глянули на нее.
– Ничего!- твердо сказала она.- Ничего, ваша светлость!
Вечером того же дня дон Себастьян сам принес Изабелле медальон.
– Я узнал, что вы потеряли его,- сказал он с деланной небрежностью.
– Я видеть его не хочу!- произнесла Изабелла, не поднимая головы. Она не могла бы сказать, что видела в глазах дона Себастьяна, но с некоторых пор она чувствовала себя с ним неловко. Графиня смотрела на медальон, поэтому увидела, как непроизвольно сжалась рука мужчины, крепко держащая красивую безделушку.
– Где вы нашли его?- спросила графиня, чтоб чем-нибудь заполнить нехорошую паузу в разговоре.
– Я взял его случайно.., - вопрос явно застал его врасплох.
– Я не хочу оставлять медальон гранду. И мне он не нужен.
– Это очень красивая вещь!- с какой- то тоской прошептал дон Себастьян.
Медальон раскрылся с тихим приятным звоном, и на Изабеллу глянуло ее лицо, которое несказанно красила строгая высокая испанская прическа. Ни единой драгоценности не начертал гранд, и только глаза дамы серые, ясные, привлекали к себе взор. Эти глаза казались одновременно спокойными и мятежными, ласковыми и строгими, они сияли как прозрачные алмазы, но казались совсем темными как благородные изумруды.
– Дон Себастьян, благодарю вас за находку,- сказала Изабелла, которой портрет не понравился - слишком откровенен он был. Графиня даже побоялась, что по ее сияющим глазам можно определить, что она носит в себе дитя, - но я подарок этот не приму, лучше брошу его в озеро.
– Отдайте медальон мне!
Дон Себастьян так побледнел, словно сказал непристойность. Он не мог догадываться, как защемило сердце Изабеллы, которая с ужасом слушала его. Слова дона Себастьяна прозвучали для нее так же, как если бы она слышала на Гревской площади смертельный приговор невиновному. “Господи,- горячо взмолилась она,- сделай так,
чтоб это оказалось неправдой! Только бы он не полюбил меня! Любовь станет для него трагедией, а я не хочу этого, не хочу”!– Берите!- пересохшими губами прошептала она.
– Я возьму медальон на память о необыкновенной женщине, которая родилась на моей родине.
Изабелла с видимым облегчением подняла на него взор. Она явно решила, что ошиблась в его чувствах и обрадовалась, что ошиблась! Дон Себастьян понял - Изабелла дю Трамбле не хотела, чтоб он ее любил, он был ей в тягость, не нужен, отвратителен! Шрам на щеке испанца задергался, как от сильной боли.
– Вы, значит, тоже считаете, что урод не должен иметь сердца?- без всяких интонаций спросил он.
– О чем вы?
– холодея, пролепетала Изабелла.
– Вы тоже ненавидите мое ужасное лицо и ногу!- вдруг закричал дон Себастьян, распаляясь.
– Вот почему вы не смотрите на меня!
– Не смейте говорить так!
– Значит, вас чаруют мои шрамы?!
– Он горько и громко расхохотался, словно безумный. Изабелла сама не заметила, как застонала, ломая руки, настолько душераздирающим был вид этого человека, обреченного на трагедию в любви, разлуку с родиной и вечное уродство!
Неуклюже он развернулся и, сильно хромая, направился к дверям.
– Дон Себастьян, - воскликнула Изабелла, - не оттого я не гляжу на вас, что мне неприятно…
– Значит, для вас мое уродство невидимо!
– прошептал он хрипло, оборачиваясь.
– Конечно, невидимо!
– Тогда почему вы столь холодны со мной? Вы ведь знаете, что я люблю вас!
– Мой бедный друг! Я уважаю вас и преклоняюсь перед вашим мужеством в бедах, вашим тактом по отношению ко мне, но …
– Что же? Что же вы замолчали?
– Но даже ваше сердце,- лучшее из многих, - не может заставить меня отдать вам мое! Я не могу и не хочу подарить вам напрасные надежды, и этим терзать вас сильнее. Вы должны - слышите?
– вы должны забыть меня, ради меня, ради себя.
Он низко опустил голову, словно ее слова невыносимой тяжестью ложились ему на плечи.
– Я знал, что вы не сможете снизойти до меня!- так хрипло пробормотал он, словно бился в агонии. Он сжимал и разжимал ладони.- Но помните, что в моем изуродованном теле бьется верное сердца и оно сгорит только для вас!
– Нет! Нет!
– Почему вы так не хотите, чтоб я любил вас, донья Исабель!? Ответьте мне. Скажите мне правду! Вы молчите? Ах, как же мне тяжело! И Франция держит меня мертвой хваткой, сниться мне ночами, и я осмелился полюбить француженку! Мне не пристало говорить такие слова, но пусть слова будут единственной слабостью в моей, никому не нужной жизни!
– Боже всемогущий!
– Я не хочу, чтоб вы уехали во Францию, не хочу, чтоб вы принадлежали гранду. Простите меня, донья Исабель! О, простите!
Он закрыл лицо руками, и тело его потрясло рыдание, скупое и этим более страшное. Изабелла не могла более всего этого выносить. Она бросилась из гостиной в свою спальню, где разрыдалась от жалости к дону Себастьяну и предчувствия неслыханных страданий, которые она ему, возможно, еще принесет.
– Бедный ты мой, - шептала она горько, - милый дон Себастьян! Господи, зачем ты поставил меня на пути этого человека, которому и так хватает душевной боли! Я убью его своим отказом! Что же мне теперь делать!? Я ведь люблю графа де Силлек.