Новые стихотворения

Призвание Магомета

Когда к нему в тайник вошел высокий и чистый ангел, весь светясь огнем, он распознал его в мгновенье ока и попросил его лишь об одном — ⁵о позволеньи не покинуть крова ему, смущенному душой купцу. Он жизни не читал — и мудрецу не слишком тяжело ли этослово? ⁹Но тот с упорством, бьющим через край, велел его исполнить приказанье, не уступал и требовал: читай! ¹²Он прочитал. И ангел ниц упал. И стал он тем, кто прочиталписанье, и подчинялся, и осуществлял.

Гора

Тридцать шесть и трижды тридцать раз рисовал художник эту гору, вновь и вновь задерживая взоры (тридцать шесть и трижды тридцать раз) ⁵на ее немыслимом вулкане, полный искушений и тревог. А носитель этих очертаний своего величия не мог, ⁹не хотел скрывать — и дни и ночи от себя отряхивая прочь, гордости не в силах превозмочь. И меняясь каждый миг воочью, образ свой возвел он в самоцель. Безучастный ко всему, без мненья своего, он вдруг, как откровенье, проникает сквозь любую щель.

Мяч

Ты отдаешь тепло двух рук в полете, как собственность свою бездумно и безропотно. Оно, как все, что плотью приманчивой не в силах обрасти, ⁵поскольку нет вещественности в нем, хоть и не может вовсе беспредметно нежданно проскользнуть в нас незаметно: в тебя оно вошло, когда подъем ⁹был на исходе, а до той поры ты словно захватил бросок с собою, чтоб, умыкнув, пустить в тартарары; но вот ты замер, игрокам другое внезапно место выбрав для игры, как будто к танцу приглашая всех, ¹⁵чтобы потом с небесного бездонья легко, естественно и без помех упасть в бокал подставленных ладоней.

Ребенок

Всем, следящим за его игрой, видно, как из профиля несмело вылупляется лицо порой, словно час — округлый, светлый, целый — ⁵выбил мерно колокольный звон. Но ударам не ведут подсчета: все вникают лишь в свои заботы и не видят, как он нагружен ⁹ношею и тяжкой, и огромной… Все ж, усталый, он сквозь забытье, в платьице коротком, как в приемной, терпеливо время ждет свое.

Пёс

Тот Образ мира непоколебим, который нашим взором обновлен. Но чья-то сущность прячется за ним, как только в этот Образ входит он, ⁵протискиваясь снизу напрямик, хоть не отверженный, но все ж чужой, действительность свою и свой покой отдавший Образу, чтоб через миг ⁹о Нем забыть; но то и дело в Нем он прячет облик свой, почти с мольбою его понять пытаясь и порою почти приняв. Почти — не целиком.

Скарабей

О, какая даль пространств в охвате: Звезд почти касаешься рукой! На увековеченном в агате скарабее видишь пред собой ⁵бесконечность этого простора, в камне повторившего свой вид. Ты его вбираешь каждой порой, он и сам к тебе благоволит. ⁹На жуке, на этом скарабее, отдыхая долгие века, он баючит тяжестью своею отходящего ко сну жука.

Будда во славе

Центр всех центров и зерно всех зерен, сладкий, замкнутый в себе миндаль, ты до звезд до самых плодотворен. Мякотью своей вбирая даль, ⁵ты всю тяжесть гирь с себя совлек, затянувшись твердой скорлупою вечности, в которой бродит сок. В высоте огромной над тобою ⁹солнца раскалились до предела, сделав полный оборот. Но в тебе уже созрело то, что их переживет.

ДОПОЛНЕНИЯ

ИЗ ДРУГИХ КНИГ РИЛЬКЕ

ИЗ КНИГИ «ЖЕРТВЫ ЛАРАМ»

На Малой Стр`aне

Гребни зданий стародавних, благовесту и конца нет. Глубь дворов. Лишь иногда в них синь одним глазком заглянет. Купидоны в каждой нише притомились, но смеются. Вкруг узорных ваз на крыше вязи роз резные льются. Дверца в паутине сонной. Солнце пробует украдкой стих под каменной Мадонной перевесть с латыни краткой. (С. Петров)

У святого Вита

Он — прахом пахнущий старик, но мил мне храм глубоколонный, в котором у любой колонны свой слышен зодческий язык. Соседний домик — в завитках, там купидоны в умиленьи, а рядом готика моленья возносит на худых руках. Мне casus rei понять легко. Сравненье из былого взято: собор напомнил мне аббата, а домик — даму рококо. (С. Петров)

Майский день

Скачет ветерок весенний, по дорожкам топоча, и касается сиреней солнце кончиком луча. Тишь. И лишь в болотной шири квакнут квакши и замрут. Проплывает жук в эфире, как оживший изумруд. И серебряные ромбы в сучьях паучиха ткет, и соцветий гекатомбы май охапками несет. (С. Петров)

Народный мотив

Томим бесконечной истомой богемский народный мотив. Мечтанья немые пленив, лелеет он грустью знакомой. Дитя его тихо поет, трудясь над картофельной нивой, и ночью он песнью тоскливой во сне моем снова встает. И если брожу, одинокий, вдали, на чужбине — опять в уме начинают звучать давно позабытые строки. (А. Дейч)