Новый день

– Всем понятно, что Дейн никуда уходить не собирается. Не парься.

Джеймс был готов с радостью выслушать любое утешение. Он уже жалел, что сорвался и сказал Дейну убираться.

– Я бы так смело не утверждал. И я не хочу этого. Глупо. Глупо. Я его не пойму никак.

– Его сам дьявол не разберёт с некоторых пор, - сказал удручённый Ен.

– Я сегодня только подумал, что Дейн вляпался в ту же историю, что и я. Что он застрял, что у него нет идей. Кого такая фигня не разозлит. Я одного догнать не могу...

– Чего же?
– спросил Пол.

Джеймс осёкся. Если он сейчас продолжит, то поставит себя в положение жертвы. Он не смеет жаловаться. Нет. Так неправильно. И неправильно, что Дейн уйдёт из группы. Он гениальный ударник. Он, в конце концов, его друг. И если дружба всё-таки развалилась, то ДАЕД Джеймс сохранить обязан, на самый крайний случай - без Дейна. На самый крайний случай.

Очевидно: Дейн спихивает ответственность за происходящее на Джеймса. Вопрос первый: почему? Вопрос второй: чего этим добивается? Вопрос третий: что делать?

И Джеймс сказал, твёрдо и решительно, переключая внимание парней:

– Нужно наладить структуру работы. Больше собранности и определённости в сроках и задачах. У нас в последнее время всё на самотёк. Прилетим со съёмок, составим план и будем работать по нему.

– Я тебя поддерживаю целиком и полностью, - сказал Пол, - по правде сказать, мне трудно приходится со всем этим, и я не могу организовать своё время. Так и поступим. Пока вы на съёмках, я накидаю примерные контуры.

– Может, и Дейн втянется в график, - сказал Алан, - теперь я уже не смогу без его "полной фигни" - побуждает к развитию.

Им удалось до вечера записать намеченные варианты новой темы. Джеймс чувствовал себя победителем сегодняшнего дня. Но остался такой мерзкий осадочек. Дело сделано. Дорогой ценой. А побеждая таким манером, обязательно проигрываешь. И нет конца этой обманчивой гонке.

Как, как разрешить задачку с Дейном? Как вернуть дружбу? Или - к чёрту? Всему наступает конец. Что он сам хочет от их дружбы? Он хочет вернуть, как было. С одной разницей: он хочет быть более открытым, хочет договариваться и обсуждать, никогда не прятаться под колпаком. А сможет ли?

Вечером, когда работу окончили, он случайно услышал разговор Ена и Алана:

– Жаль, что они не ладят, - говорил Ен.

– Всякое бывает. Никто не идеален.

– Ты по-философски относишься...

– Сказать честно?

– Скажи.

– Смотрю на них и радуюсь за себя, что я никогда в жизни не испывал того, что выпало испытать Джеймсу, например. Знаешь, труднее всего в себе разобраться. Копнуть так глубоко, как он копнул. И он молодец - гребёт вёслами. Мне ещё не приходилось с самим собой разбираться, судьба проносила. Может и минует чаша сия.

– А если не минует? Уже будет проще, наверное. Насмотришься вон... Какой никакой опыт получишь.

– А знаешь, что?

– Что?

– Я думаю, что чужой опыт в таком деле не помощник. Хоть засмотрись. Пока сам не встрянешь. И докопаться до того, чего ты в жизни стоишь, можно только пройдя через подобное самому.

– А обязательно - докапываться?

Алан посмотрел на Ена чуть снисходительно, но и немного с завистью.

– Не всем дано просто наслаждаться жизнью. Считай, тебе повезло. Счастливчик ты. С тебя всё как с гуся вода.

Алан обладал удивительным характером. Он был рассудительным и изобретательным. Миролюбивый и уравновешенный, он легко сходился с людьми. С самого начала знакомства с Джеймсом он был отличным парнем, приятным в общении. В группу он пришёл самым последним: подошёл к ним после концерта, сказал, что есть парочка идей. Так и завязались простые и понятные с ним отношения. Алан как будто сумел подняться над мелочами жизни. Он посвящал себя семье и развитию своих талантов - постоянно упражнялся в игре. "Всегда есть кто-то лучше тебя", - говорил Алан. Больше всего он привлекал своей искренностью. И сейчас в таком переплёте Джеймс был благодарен ему за понимание и терпение.

Джеймс уехал из студии совсем без сил. Ссоры выматывают. По дороге домой вспомнил про тату на палец. Развернулся. Пока ехал в салон, старался не думать о Дейне, не думать о стычке и её последствиях. Просто пережить сегодняшний день. Он справился, и парни его поддержали - это важно. Дальше будет видно.

Домой из салона Джеймс вернулся поздно и сразу лёг спать. Уснуть не смог, несмотря на усталость. Хотя настроение у него немножко поднялось, когда болтал с мастером - волк вышёл великолепным, тонкая работа. Он оделся и пошёл в гараж. Лежал там на полу, перебирал струны, тупо пялился в потолок. И вдруг полились густые аккорды, и мелодии мерными шажками побежали по струнам, а пальцы легко ступали по ладам.

Когда он оторвался от гитары, давно рассвело. Он забросил вещи в сумку и выехал в аэропорт.

Глава пятая

Флажолет

Всю дорогу от аэропорта Джеймс проспал. Всё что он увидел в иллюминатор на подлёте сквозь туман и дождь - это горы в сочно-зелёной краске.

Спать ему хотелось со страшной силой, он выключался просто. Сказалась бессонная ночь. Ен едва растолкал его перед посадкой. Вот тогда-то он и увидел туманные горы, словно во сне. Потом, когда пересаживались в машину, Джеймс отметил, что сочная зелёнь заполоняет весь здешний мир: трава на газонах, деревья вдоль дороги, горная высь.

А ещё мокрый холод, пробирающий до костей, заполняет здешний мир. Он надел шапку, натянул капюшон куртки, засунул руки в перчатках в карманы, и подумал, как же они будут снимать в такой мокроте и холоде, когда зуб на зуб не попадает. Для съёмок нужно солнце, а небо в сиреневом молоке, что не видны макушки гор. И спать, так хочется спать!

В машине Джеймс сразу вырубился от тепла обогревателя. Засыпая, в те самые мгновения на грани сна и яви, сквозь негромкий разговор парней, он почувствовал какую-то сладостную тоску где-то внутри живота и защищённость. Хотя ни погода, ни суровость здешних мест точно не обещали уюта и безопасности. Но чувство было стойким и всепоглощающим. С ним он и заснул.

На место съёмок приехали поздним вечером. В непробудной дремоте он перекочевал в огромный тёмный дом, залез в холодную постель, не раздеваясь, и опять вырубился.

Проснулся Джеймс от того, что хотел есть. Он проспал больше суток и ел в последний раз в самолёте. Парни пытались будить его в машине и звали обедать, но он невнятно мычал и, натягивая шапку на глаза, снова засыпал. Голод, волчий такой голод, заставил Джеймса открыть глаза.

Сквозь царство густой тёмной зелени пробивалось ослепительное золото утреннего солнца. Джеймс лежал под одеялом на кровати перед окном во всю стену. В окне величаво возвышались огромные секвойи, кроны которых высвечивал рассвет. Тёмная зелень наполняла пространство за окном, и это пространство нагло вторгалось в комнату.