Новый год - пора сражений

Бежать за Мариной Киселёв считал бессмысленным: она уже взрослая, должна понимать, что на улице находиться сейчас смертельно опасно, и это не его, Егора, проблемы, что она всё-таки вышла туда.

— Давай просыпайся. — Егор несильно пихнул «деда-мороза» в бок.

Пленник заворочался, снова застонал («Ещё бы: это, наверное, больно — получить кирпичом по голове!» — подумал Киселёв), произнёс что-то неразборчиво на своём языке, открыл глаза, увидел над собой Егора с искрящим проводом в руке, понял, что связан, зарычал от боли и злости и подёргался, пытаясь освободиться. Добился разве что того, что скинул со стола стакан (к счастью, последний не разбился) и передвинул стол на пару сантиметров в сторону, после чего затих, громко дыша через стиснутые зубы и с лютой ненавистью глядя на копирайтера.

— Ты по-русски хоть говоришь? — спросил Егор, с интересом разглядывая пленника.

— Говорю, — неожиданно ответил тот — причём вполне чисто, лишь с небольшим акцентом. — Но ты от меня ничего не узнаешь! — И «дед-мороз», который был вовсе не старым, а только лет на пять старше Егора, снова принялся дёргаться в напрасной попытке вновь обрести свободу, но перестал, когда Егор показал ему самодельное «орудие пытки».

— Извини, но тебе придётся, — сказал Киселёв. — Иначе я применю эту штуковину. А что дальше будет, — ты наверняка можешь себе представить.

«Дед-мороз» вдруг рассмеялся. Во взгляде Егора прорезалось удивление:

— Ты чего?

— Ты всё равно не поймёшь… — проговорил пленник, давясь смехом. — Никто из вас, людишек, не понимает, что происходит… А когда поймут, будет слишком поздно…

— Значит, я был прав, — задумчиво сказал Егор. — Это всё-таки вторжение.

По тому, как расширились глаза «деда-мороза», Киселёв понял, что догадался правильно.

— Откуда вы? С другой планеты? Из параллельного мира? Другой вселенной?.. Впрочем, можешь не отвечать, это неважно. Скажи лучше, кто ты такой и что делаешь на Земле? Я понимаю, что вы (кем бы вы ни были) хотите нас захватить, но зачем? Что вам здесь нужно?

Пленник молчал, продолжая ненавидяще глядеть на Егора.

— Ну что ж… — вздохнул тот и взялся за вилку отрезанного шнура. Понаблюдал за реакцией «деда-мороза»: последний дышал через сжатые зубы, буравя взглядом копирайтера.

— Не хочешь говорить? А если сделаю так?

Егор на всякий случай развёл выглядывающие из изоляции два куска медном проволоки, чтобы не было короткого замыкания, и вставил штепсель в одну из розеток удлинителя. С конца провода начали срываться брызги искр.

Пленник продолжал молчать. Его снова вздохнул и стал медленно подносить оголённый провод к его телу.

Когда расстояние сократилось до десяти сантиметров, «дед-мороз», весь вспотевший тот напряжения, сказал:

— Я танн Объединённых вооружённых сил Винтхерлунда Харл Дирнер. А вот что я здесь делаю… Если на вашей тёплой, но убогой планетке, — то это тебя не касается; если же — в твоей (тоже, кстати, убогой) квартирке, то это ты уж сам мне объясни.

Егор посмотрел на Дирнера и выключил «орудие пытки» из розетки. Сказал:

— А давай сделаем так: ты мне всё расскажешь, а я в ответ поделюсь с тобой тем, чего ты просил, и вдобавок сохраню тебе жизнь. Что скажешь?

Пленник промолчал.

— Ну что ж, ты сам напросился, — сказал Егор и, опять включив вилку в розетку, ткнул проводом ему в ногу под тёплыми штанами.

Когда «деда-мороза» перестало трясти и он прекратил рычать от боли, Егор спросил:

— Ну, а теперь что скажешь?

Ответом ему снова было угрюмое ненавидящее молчание.

12

Красноярск, Россия, Земля.

1 января, 00:22 (часовой пояс +7).

Марине Щербаковой было двадцать четыре года. По образованию она была бухгалтером, но, как и у Егора, в начавшемся бедламе её профессия не имела ровно никакого значения.

Суть заключалась в другом: по складу характера Марина была рафинированно-интеллигентной особой, которую этот жестокий мир ещё не успел сильно испортить. В Егоре она сначала увидела, так сказать, «родственную душу» — но то, как её бойфренд обращался с тем типом в костюме Деда Мороза, выбило её из колеи и разрушило у неё в душе мнение, которое она уже успела составить о Егоре. Теперь он казался ей двуличным, лицемерным и жестоким человеком, которому в изменившихся обстоятельствах просто-напросто пришлось сбросить маску.

Неудивительно, что Марина убежала.

Она так спешила убраться из квартиры Егора, что забыла у него свой шарф и перчатки. «Ничего, — думала она, выбегая из подъезда в холодную ночь и засовывая руки в карманы наспех застёгнутой куртки, — этот подлец сам мне их принесёт и ещё потом извиняться будет… но только я его не прощу… нет, не прощу…»

Марина успела пройти полсотни шагов, прежде чем поняла, куда движется. Занятая своими мыслями, она и не заметила, что направилась прямиком к парку — месту, где и появились из ниоткуда эти странные «незваные гости». И сейчас стояла прямо на дороге, по которой минут двадцать назад бежала вместе с Егором к нему домой, — тут она была видна как на ладони.

«Надо быстрее уходить, — пришла мысль. — Но куда?» Марина жила на Павлова, в десятых числах, по четной стороне. Это значило — в обход парка и дальше, к началу улицы, которая сейчас, похожа, кишмя кишела «дедами-морозами» и «снегурочками»: даже с такого расстояния Марина отчётливо видела зелёные всполохи лазеров; да ещё слышались вдалеке сирены то ли полиции, то ли «скорой».

Открыто, похоже, не пройти. А как тогда? «Дворами, через Гастелло! — подумала Марина — А потом короткая перебежка — и я дома!»

Решение было принято. И девушка тут же начала претворять его в жизнь.

Она двинулась было мимо ближайшей к парку сером девятиэтажки, но вдруг, кое-что заметив, быстро отскочила к стене дома и прижалась к ней. Вытянув шею, всмотрелась в даль ещё раз, чтобы убедиться, что это не игра теней.

У входа в парк кто-то был. А так как в поле зрения больше никого не было (жители либо попрятались, либо в неведении празднуют), Марина заключила, что это либо «дед-мороз», либо «снегурочка».

Внутри девушки что-то колыхнулось. Может, зря она нагрубила Егору и ушла от него? «Нет, не зря! — ответила она себе — впрочем, не очень уверенно. — Уж от него, а от Киселёва я такого не ожидала! Пусть подумает, прежде чем опять меня на свидание звать…»

«Не о том думаю, — мысленно сказала себе Марина в следующую секунду. — Мне надо как-то пробраться к дому! А я тут стою и не знаю, что мне делать!»

Вскоре что-то оформилось у неё в голове, и Марина продолжила движение. Обогнула угол девятиэтажки и пошла вдоль пустой дороги, проходившей между домами с одном стороны — и парком и стадионом с другой. Сейчас Марина кралась вдоль стадиона, удаляясь от парка, чтобы перейти дорогу незаметно для того (или тех), кто находился у входа в парк, а затем, подкравшись обратно, уже из-за угла ограды спорткомплекса (где, кроме стадиона с регбийным и футбольным полями, располагался ещё и бассейн) рассмотреть его (или её, или их) получше.