Новый Мир ( № 12 2008)

А все танцуют плавно.

Подруга делает мне втык,

А недруг — и подавно!

О пошлинах болтать я рад

И прочем реализме.

А мне о серебре твердят

И биометаллизме.

Махорку я курю с тех пор,

Как стал трудиться в рубке.

Мир сухопутный, мне в укор,

Враз перешел на трубки.

В делах сердечных — маета.

Жениться — мне?! Куда уж!

Влюбляюсь в девушку, когда

Она выходит замуж.

Решу расстаться с жизнью?! Что ж,

Черт скажет что-то вроде:

“Чудак! Ты снова отстаешь,

Ведь суицид не в моде!”

Бежать за модою вослед?

Стараться? Нет резона!

Как ни стараюсь, я одет —

Увы! — не по сезону.

* Не по сезону (франц.).

Гнездо

Есть у меня заветная дума, которая меня давно днем и ночью занимает, но Бог не посылает мне разума и вдохновения для ее исполнения. Я желаю написать такую книгу для детей, какой не было в литературе…

С. Т. Аксаков

Этот маленький храм на пересечении Нового Арбата и Поварской кажется деревенской старушкой, заблудившейся в Москве. Сколько раз я пробегал или проезжал на троллейбусе мимо этого храма, не догадываясь, чем замечателен он для русской культуры. ­

Здесь, в храме преподобного Симеона Столпника, 2 июня 1816 года обвенчались двадцатипятилетний сын оренбургского помещика коллежский секретарь Сергей Аксаков и двадцатитрехлетняя дочь отставного суворовского генерал-майора Ольга Заплатина. «Оный брак исправляли: протоирей Стефан. Диакон Стефан Федоров. Дьячок Николай Терентьев. Пономарь Алексей Иванов…»

Так началась история семейства, ставшего в ХIХ веке олицетворением

русской семьи вообще.

Москва тогда только отстраивалась после войны 1812 года: «<…> cледы исполинского пожара, — вспоминал потом Сергей Тимофеевич, — еще не были изглажены; огромные обгорелые каменные дома, кое-как прикрытые старым железом; окна, заделанные деревянными досками с нарисованными на них рамами и стеклами <…> пустыри с обгорелыми фундаментами и печами, заросшие густою травою <…> самая новизна, свежесть множества деревянных, прекрасной новейшей архитектуры домов, только что отстроенных или строящихся <…>»

Везде стоял веселый запах свежих стружек, смолы и пакли. Церковь была заново освящена и побелена. Когда молодые Аксаковы вышли на крыльцо, казалось — вся Москва им радуется.

В канун венчания жених писал невесте: «Как небесная гармония, открываются и теперь еще в ушах моих восхитительные звуки твоего голоса: „Я люблю тебя! Я счастлива!” Ах, эти слова будут для меня утешением в скорби, исцелением в болезнях и опорою в несчастиях, если Провидению угодно будет ниспослать их на меня…»

И вот, два века спустя, я стою в этом древнем храме. Вспоминаю, что завтра Вселенская родительская суббота. Пишу в поминальной записке имена своих ушедших родных и друзей, а потом — всех Аксаковых. Сергей, Ольга, их дети — Константин, Вера, Григорий, Ольга, Иван, Михаил, Мария, Софья, Надежда и Любовь.

Почему все они так дороги мне, что я уже помню их всех по именам? Почему я чувствую Аксаковых не «историко-литературными персонажами», а близкими людьми?

Наверное, все началось с книги Сергея Тимофеевича Аксакова «Детские годы Багрова-внука».

Почему-то не помню эту книгу в своем детстве. Зато хорошо помню, как мы с женой по очереди читали «Детские годы…» дочкам, когда они еще были дошкольницами. Вечером мы оставляли только настольную лампу и пускались по течению аксаковской прозы. С тех пор С. Т. Аксаков стал одним из наших семейно любимых писателей.

Недавно я спросил нашего выдающегося филолога Сергея Георгиевича Бочарова о том, что бы он посоветовал перечитать из русской классики. Тот сразу ответил: «Ну, прежде всего — Сергея Тимофеевича Аксакова».

В этом году есть особенный повод перечитать Аксакова: «Детские годы Багрова-внука» впервые вышли в свет отдельным изданием 150 лет назад, в 1858 году. Приложением к этой автобиографической повести впервые была издана и сказка «Аленький цветочек».

А еще нынче (26 декабря) исполняется 160 лет со дня рождения любимой внучки писателя — Ольги Григорьевны Аксаковой. Именно ей посвящены и «Детские годы…», и «Аленький цветочек» [1] .

Сказке «Аленький цветочек», появившейся в печати всего-навсего как приложение к основному тексту, повезло куда больше, чем «Детским годам…». Сказку ключницы Пелагеи всегда иллюстрировали лучшие художники, ее замечательно издают. «Детские годы…» же выпускают неохотно, «для старшего школьного возраста», а то и как для взрослых — почти без иллюстраций, мелким шрифтом. И уже мало кто помнит, что эта книга, ставшая хрестоматийной еще в конце ХIХ века, написана для малых детей!

Очевидно, что произошло какое-то общее отчуждение от текста. Хресто­матийность до того «замылила» нам глаза, что в повести про Багрова-внука мы умудряемся не узнавать произведения детской литературы и тем самым попадаемся в сети, ловко расставленные полтора века назад добрейшим автором «Записок об уженье рыбы».

Обдумывая в середине 1840-х замысел автобиографической книги, Сергей Тимофеевич прежде всего занялся «наживкой» для маленького читателя. « Тайна в том, — записал он в своей рабочей тетради, — что книга должна быть написана, не подделываясь к детскому возрасту, а как будто для взрослых и чтобы не только не было нравоучений (всего этого дети не любят), но чтоб не было намека на нравственное впечатление и чтоб исполнение было художественное в высшей степени…»