Новый Мир ( № 12 2008)

"Брожу по взгорьям в дни глухонемые..."

Творческое наследие Сергея Николаевича Дурылина — писателя и мыслителя — только сейчас, более чем через пятьдесят лет после его смерти, приходит к широкому читателю. Публикация «антимемуаров» «В своем углу», предпринятая в 2006 году на основе единственной сохранившейся целиком в коллекции «Мемориальный архив» Дома-музея С. Н. Дурылина в Болшеве копии «Углов», снабженная обширным предисловием и внятным именным указателем, бесспорно, ценна1. Характер этой публикации соразмерно отражает тот образ Дурылина, который был сформирован в последние пять десятилетий после его смерти. Не случайно и составитель, и автор предисловия — люди «домашние», люди семейного круга Дурылиных2, однако не заставшие в живых и не общавшиеся лично, тем более — тесно и интимно — с героем своего повествования. Форма их рецепции — сотворение доксографического образа, образа уютного и понятного. Проблема заключается в том, что сам Дурылин, при всей своей кажущейся простоте, вряд ли сводим к этому образу.

Принципы «молодогвардейского» издания В. Н. Торопова формулирует так: «Свою задачу составитель видел в том, чтобы максимально полно представить рукопись Дурылина, сохранив все темы, все направления мысли, все факты личной биографии Сергея Николаевича, его высказывания о значащих для него событиях, людях, явлениях, произведениях. С. Н. Дурылин не готовил текст „своего угла” к печати. Он писал для себя, предполагая, что прочесть это смогут несколько близких ему человек. <…> Объем книги не позволил опубликовать текст полностью. Но мы старались бережно подойти к сокращению, исключая в первую очередь повторы, иногда длинноты, пространные цитаты, никак не комментируемые автором, а также некоторые письма, особенно если они уже были опубликованы в других изданиях»3. Разумеется, правомерность такого подхода можно будет подтвердить или опровергнуть лишь тогда, когда читателю станет доступен весь корпус «углов». Мы рады, что можем восполнить этот пробел — хотя бы частично — на страницах журнала.

Подготовка текста, предисловие и примечания АННЫ РЕЗНИЧЕНКО .

1 Дурылин С. Н. В своем углу. Составление и примечания В. Н. Тороповой. Предисловие Г. Е. Померанцевой. М., “Молодая гвардия”, 2006, 880 стр. (“Библиотека мемуаров”).

2 Примером одной из таких “семейных” публикаций может служить недавняя статья: Торопова В. Н. Крепче смерти. — “Московский журнал”, 2008, № 7 (211).

3 См.: Дурылин С. Н. В своем углу, стр. 860.

Настоящая публикация представляет собой реконструкцию тех фрагментов Тетради VI «В своем углу», которые не вошли в молодогвардейское издание. Полный объем шестой тетради «углов» — без малого 2 печатных листа. Размер пропущенных «углов» (если считать только главки, которые не вошли в публикацию целиком, если же учитывать все лакуны, то получается намного больше) составляет примерно половину авторского листа, то есть четверть всего текста тетради. Из 114 «главок»-афоризмов выпущены полностью — 30; кроме этого, 9 сокращены. К удивлению автора этих строк, исключенные фрагменты при их восстановлении сложились в целостную картину, так что получившийся текст вполне читаем и без постоянного обращения к страницам 279 — 328 «молодогвардейского» издания. Полное же издание всех «углов», и «своих», и «родных» [1] , сотрудники дурылинского музея предполагают осуществить в 2009 — 2010 годах в московском издательстве «Модест Колеров». Мы верим, что это издание состоится, хотя само существование Дома-музея С. Н. Дурылина в Болшеве и его коллекции «Мемориальный архив» сейчас поставлено под угрозу.

Анализ неопубликованных текстов Сергея Дурылина, его переписки разных лет и его дневников (ибо «В своем углу» — это не дневник и не мемуар) показывает, что Сергей Николаевич был «разбивателем стекол» не меньшим, чем любимый им К. Н. Леонтьев. Постоянные ссылки на интимность, приватность, «частность» повествования являются, на мой взгляд, особенностью жанра, присущего русской (розановское «почти на праве рукописи», взятое эпиграфом к «Уединенному») да и европейской литературно-художественной традиции. «В своем углу» — это действительно «книга для всех и ни для кого», и иные горькие дурылинские резиньяции сто2ят «Мыслей» Паскаля.

Однако существенны и различия. Если розановские «листья» — фиксация в моей вечности мгновений настоящего, то дурылинские «углы» — фиксация в моей памяти моментов давнего и недавнего прошлого. «Я помню, следовательно, существую» [2] — этот императив, сформулированный Дурылиным во второй редакции «Введения» к «родным углам», смело можно поставить эпиграфом ко всему циклу. Спрятанное в «углу» от повседневного, скрытое от посторонних глаз, потаенное, мое «я» обладает статусом реальности лишь потому, что помнит о «другом»: «Вспоминая, я живу сам и оживляю других, поглощенных временем. Более того: я живу в других, я живу в чужом или стороннем бытии, как в своем собственном (курсив мой. — А. Р .)» [3] .

Одна из наиболее ценных дурылинских идей — это идея соответствия между «внутренним временем» человека и временем мира, определяемого годовым богослужебным циклом, днями памяти того или иного святого. Этой идеей пронизаны хроника «Колокола» (1928 — 1929, 1951) [4] и стихотворный цикл «Народный календарь» (1912 — 1930, не опубликован) [5] . По этому прин­ципу построены и «углы». Фактически записи «В своем углу» начинаются с комментария к стихире 3 службы индикту (церковному новолетию), где речь идет о вещности времени, о том, что «время не есть ли узел, к которому сводятся все мировые веревки со всеми узлами на них» [6] . Сквозные сюжеты, пронизыва­ющие все тетради: цветущая сложность славянофильства и фальшь нигилизма, вера и неверие, христианство и культура, Бог и мир, жизнь и смерть, — все это лишь проекция таких «мировых веревок» во внутренний мир автора, с узелками, завязанными «на память». Ритм же тетрадей подчинен церковному году (так, если присмотреться и вчитаться, даже по «молодогвардейской» публикации видно, что за Тетрадью IV — великопостной — следует Тетрадь V — пасхальная); каждая из тетрадей имеет свою собственную сквозную тему.

Такой сквозной темой для Тетради VI, фрагменты которой публикуются ниже, является тема, которую условно можно обозначить как «смерть тела» (напротив, тема следующей, VII Тетради — это тема бессмертия души). Центральный образ шестой тетради — образ прекрасного юного скульптурно-изваянного тела, гибнущего от соприкосновения с меонально-хтонической «жизнью». Вспомним знакомца С. Н. Дурылина по не осуществленной в 1918 году серии «Духовная Русь» А. Ф. Лосева: «…платоник зрит не только Солнце или свет, но и живое существо, тело, ярко освещенное Солнцем и светом . Платонизм есть учение о статуе, ярко освещенной и резко выделяющейся на окружающем фоне. <…> в основе платоновского учения об идеях лежит прамиф ярко освещенного человеческого тела на вполне темном фоне, так, что все очертания его — чрезвычайно резки, выпуклы и выразительны» [7] . Три ключевых персонажа-«отрока» — безымянный юноша, подросток Шура Шкарин (он же Саша) и погибший граф Капнист (последнего Дурылин прямо называет «разбитой статуей») — являются реальным воплощением этого платонического прамифа. Трава, ветер, звезды, степь, море — вот подлинная стихия всех этих «скульптурно-изваянных» юношеских тел: они тоже воплощенные эйдосы, одушевленные сущности. Трагедия заключается в том, что мир хаоса — в самых разных своих проявлениях — поглощает мир форм. Человеческая грязь, пошлость, глупость не менее страшны, чем революции. Дурылин, «в своем углу», с бесстрастием хрониста фиксирует тотальный обвал культуры — и христианской, и античной — перед наступающим варварством:

Брожу по взгорьям в дни глухонемые

И окликаю никлую полынь —

И все ищу в узорочьи пустынь

Обрывки риз увядших Византии.

Прислушиваюсь к волнам Киммерии

И к подголоскам голубых твердынь.

И мнится: ветры из сапфирных скрынь

Износят звоны плавкие Софии,

Несут, несут… И рушат в глубину,

Хоронят в зыбь с всемирною изменой —

И слушаю один пустынную волну,

И леденею под опавшей пеной,

И горько пью пустую тишину,

Как теплый труп с распоротою веной.

[1] Речь идет о тексте С. Н. Дурылина «В родном углу», частично опубликованном в кн.: ДурылинС. Н. В своем углу. Из старых тетрадей. Вступительная статья

Г. Е. Померанцевой. Составление и примечания Е. И. Любушкиной. Публикация

А. А. Виноградовой. М., «Московский рабочий», 1991. Полный корпус «В родном углу», восстановленный по архивной записи, хранится в МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н. Дурылина. КП-265/34 — 37.

[2] ДурылинС. Н. В родном углу. Вступление. (Это текст от 20/7 сентября 1942 года.) МДМД. Коллекция «Мемориальный архив». Фонд С. Н Дурылина. КП-265/35. Л. 5.