Новый Мир (№ 2 2010)

Метафизических . Так это называлось

У англичан когда-то и опять,

По мановенью мэтра-модерниста,

Арбитра вкусов, школ и репутаций,

Ревизовать сумевшего каноны,

Вдруг стало модным в лондонском кругу,

А там и к нам проникло в виде стёба,

Столь боговдохновенного, что уши

Развесишь и внимаешь поневоле

Тому, как Парфенон и Лобачевский,

Джон Донн, зубная боль, пространства конус,

И греческая церковь, и Мария

Стюарт, она же — Дева-Богоматерь,

Углы, гипотенузы, анжамбманы

Собою испещряют чистый лист,

В попытке заглушить... но умолкаю,

И не беда, что не хватает части,

Какой-то составной, необходимой,

Чтобы концы свести с концами — в прозе,

Но не в стихах, — какой-то части речи.

Уф!.. В прозе, впрочем, тоже все не просто.

Ведь, как признал великий романист,

Когда б хотел он выразить словами

Все, что имел в виду сказать романом,

То должен был бы снова написать

Роман — тот самый, что и написал

Сначала, ибо им во всем почти что,

Что он писал, всегда руководила

Потребность собиранья разных мыслей,

Сцепленных меж собой для выраженья

Себя, — затем, что мысль свой смысл теряет

И страшно понижается, когда

Берется, воплощенная в словах,

Одна, особо — без того сцепленья,

В котором ей пристало находиться.

Сцепленье же составлено не мыслью,

И выразить нельзя его основу

Словами непосредственно, а можно

Посредственно, — подробно описав

Людей, поступки, чувства, положенья.

Так что же получается? Выходит,

Что проза — и уж ладно бы эссе,

С его игрою слов и парадоксов, —

Но и роман, вершина реализма,

Которого герой одна лишь правда,

Силен не мыслью, логикой, а неким

Je ne sais quoi, сцеплением, и значит,

Секрет опять в искусстве — не в уме.

Недаром же и тут нужна suspension

Of disbelief — Шишков, прости, — задержка,

Точней, приостановка недоверья

К сцепленьям этим неправдоподобным,

Аванс, и щедрый, выданный с расчетом,

Что смыслом он окупится в конце.

Но есть, есть жанр, опасный для поэта,

Да и прозаика, где нет ни рифм,

Ни метров, ни сюжетных поворотов,

И никаких спасительных сцеплений,

И надо четко мыслить и держать,

Как говорится, тему, не сбиваясь

На лирику, шармерство, анекдоты,

Разоблаченье тоталитаризма,

Ну и т. д... —

К чему я тут клоню?

К тому, что мне случилось прочитать

Большую книгу интервью с поэтом,

Тем, о котором выше говорилось

В связи с метафизической аурой

Его стихов, и в результате чтенья

Ответов, данных ста интервьюерам,

Его концептуальные ресурсы

Лежали на ладони предо мной.

Любимые идеи повторялись,

Как и противоречья между ними,

За разом раз, что только подтверждало

Единство поэтического ego

И полную его амбивалентность —

Два пропуска для входа на Парнас.

Ни сам он, ни его интервьюеры

Нескладицы в упор не замечали.

Один нашелся, правда, шибко умный, —

Он нажимал на слабые места,

Умело в угол загонял поэта,

И хоть ему не удалось пробить

Словесную броню высокомерья —

Знак цельности поэтовой души,

Но на бумаге это ясно видно

Тому, кто хочет видеть.

Было также

Там интервью какой-то юной леди,

Где для дедукций места не нашлось,