Новый Мир (№ 4 2006)

В сиквеле “Льда”, романе “23 000”, этот мальчик-олигофрен превращается в самого могущественного члена братства не потому, что так было задумано сразу, а потому, что интрига для автора — вещь подсобная, которую можно гнуть, рубить и корежить. Но прежде чем продолжить “Лед”, Сорокин написал приквел “Путь Бро”. Сюжетно “Путь Бро” мало что добавляет к первому роману, где уже появляется величественный и изможденный старик Бро, который в сжатом виде рассказывает о своей жизни, о том, как двадцатилетним студентом он принял участие в экспедиции к месту падения Тунгусского метеорита, как по мере приближения к небесному телу начал ощущать энергию, идущую от него, как отстал от вернувшейся назад экспедиции, разыскал метеорит, оказавшийся громадной глыбой льда, нечаянно поскользнулся, ударился о него грудью и почувствовал свое проснувшееся сердце. Отколов кусок льда, он пошел к людям и в стойбище эвенков увидел пришлую светловолосую девушку, ударил ее ледяным осколком в грудь — и обрел сестру. Первые инициированные пошли искать себе подобных.

В “Пути Бро”, разумеется, эта история обрастает плотью и насыщается красками. Ребенок, родившийся в счастливых условиях благополучной барской жизни, детские радости и печали, взрослая жизнь, увиденная наивным детским взглядом. Биография Александра Снегирева разворачивается на фоне войны, двух революций, принесших разорение богатому семейству, попытки бегства за границу, гибели родителей. Но он, зачарованный своим тайным даром, пропускает в своем рассказе все эти события как ничего не значащие в его жизни. Знаковы лишь обстоятельства, приведшие Снегирева в экспедицию, и служение цели. Точно так же малозначащи в рассказе Храм, главной героини романа “Лед”, события семейной деревенской жизни, войны, немецкого лагеря, службы в МГБ, вообще вся история “мясных машин”, которая рассматривается лишь с одной точки зрения: помогает ли она поиску братьев или мешает? В этом смысле массовые собрания “мясных машин” и лагеря для военнопленных в “стране порядка” так же полезны, как массовые собрания в “стране Льда” и ее тюрьмы, а вот ликвидация шарашки, где делают ледяные молоты, и всей системы лагерей — просто катастрофа для братьев.

Описание физиологической трансформации, происшедшей с Бро, также наличествует в первом романе: на каком-то этапе восхождения братья Света перестают различать человеческие лица, но проникают во внутреннюю суть человека, делаются способными охватить разом всю человеческую историю, которая видится как дурная бесконечность и бессмыслица. Сами по себе описания оперы, цирка, кино, партийных собраний, военных действий с точки зрения нечеловеческого взгляда дают огромные возможности для сорокинских языковых экспериментов и выполнены с мрачным юмором и мизантропическим блеском, но все же по прошествии какого-то времени все эти мясные машины (люди), железные машины (автомобили), “мощные трубы, плюющиеся горячим металлом” (артиллерия), “трубки, плюющиеся горячим металлом” (автоматы), “плавучие и летающие машины” (корабли и самолеты), железные яйца (бомбы) — вся эта лексика начинает уже не занимать, а утомлять. Прием был найден в романе “Лед”, в приквеле — он лишь повторен. Зачем?

Зачем вообще потребовался этот роман, вся суть которого в концентрированном виде уже содержалась в предыдущем? Думаю, что к этому времени у Сорокина уже созрела необходимость продолжить историю братьев Света и посмотреть на нее глазами людей. Качнуть маятник в другую сторону. Но прежде чем качнуть его вправо — надо максимально отвести его влево. “Путь Бро” строится как житие великого человека, вероучителя, обнаружившего великую цель. Откровение о Свете Изначальном, явившееся ему на глыбе Льда, явно кивает на Священное Писание, но не насмешливо пародируя его стиль, а лишь иронически к нему отсылая.

Сама структура романа предполагает сочувствие читателя великой цели. На протяжении трех романов Сорокин придумывает разные способы поиска братьев Света. Если в “Льде” просто колотят ледяным молотом голубоглазых блондинов, наугад выхваченных из толпы, то в “Пути Бро” поиск поначалу идет по-другому. Первообращенные, Бро и его названая сестра Фер, обладают удивительным свойством: вместе их сердца образуют сердечный магнит, которым они просвечивают людей, обнаруживая своих. Таким образом драгоценный лед тратится строго по назначению, поиск идет быстро, позволяя стремительно развиваться действию, как в авантюрном романе, где герои ищут сокровище, а отсутствие напрасных жертв среди “пустышек” легко склоняет симпатии читателя к герою.

Семантика работает на идею. Мир “мясных машин”, увиденный глазами Бро, — омерзителен, отталкивающ. Но стилистические задачи у Сорокина всегда часть содержательной стратегии. И в романе “23 000”, лишь чуть-чуть сместив акценты, он внезапно дает читателю возможность усомниться: а кто видит мир правильнее — братья Света, холодно взирающие на несовершенную Землю как на свою ошибку, или “мясные машины”?

Уже знакомая читателю Храм, обладательница вещего сердца, учит молодого новообращенного Горна понимать мир: для этого надо особым образом посмотреть на него семь раз, “положить его на ладонь”, как она выражается на своем особом языке. Вот это видение: “Взгляд первый: неподвижное совершенней подвижного, лед совершеннее воды, окаменевшие растения совершеннее живых, отсутствие движения совершеннее самого движения...” Каждый новый взгляд — восхождение по ступеням понимания совершенства мира как неподвижности, единообразия, неизменности. Живая природа вносит в мир несовершенство: “камни совершеннее растений, растения совершеннее животных, животные совершеннее людей, люди же самые несовершенные существа на созданной нами Земле”. Именно несовершенство человека делает неустойчивым мир Земли, что нарушает уже устойчивость и совершенство Вселенной. Вот почему он приговорен братьями Света к уничтожению. Ради восстановления гармонии.

Это уже не осмеяние гуманизма с его самоуверенным представлением о человеке как венце творения, это спор с Творцом. И тут возникает вопрос о смысле и целях мутации, происшедшей с братьями Света. Утратив способность смотреть на людей с человеческой точки зрения, представляя их себе в виде “мясных машин”, ошибки природы, совокупляющегося и размножающегося мусора, засорившего Землю и грозящего засорить Вселенную, не превратились ли они сами в некие машины, рентгеновские аппараты, способные просветить нутро человека, но не способные понять, что живое совершеннее мертвого?

В двух предыдущих романах Сорокин никогда не касался судьбы “пустышек”, тех, кого простучали братья Света и добили в чекистских подвалах, в нацистских лагерях, в бетонных гаражах, лесах и оврагах.

В романе “23 000” дано слово “недобиткам”. Главные герои — русская еврейка Ольга Дробот, живущая в Америке, и швед Бьорн Вассберг — знакомятся на сайте www.icehammervictims.org Как ясно из названия сайта, здесь обмениваются своими историями жертвы ледяного молота, пытаясь понять, кто колотил их в грудь столь изощренно-изуверским способом и зачем? И Ольга, и Бьорн — голубоглазые блондины, которых похитили, изувечили и бросили умирать. Травмы груди заросли, травмы души остались. Родители Ольги, голубоглазые и светловолосые, погибли от ледяного молота, брат Бьорна погиб тоже. Молодые люди деятельны, активны, горят желанием понять, что за сила вмешалась в их жизнь, изучают разнообразные свидетельства, списываются с координатором общества и не ленятся принять его приглашение и прилететь в Китай. Сайт, однако, оказывается ловушкой, его координатор — членом Братства, а штаб-квартира жертв ледяного молота оборачивается подпольной тюрьмой, куда братья Света засовывают своих не в меру любознательных жертв. Ну а чтобы не кормить зря недобитков, их заставляют работать: вырезать кожаные ремешки из шкур дохлых сук (было же в “Пути Бро” членам Братства откровение, что лед должен быть привязан к деревянной рукоятке ремнем из шкуры животного, умершего своей смертью.)

Внимательный глаз заметит, что автору пришлось сделать немало усилий, чтобы связать концы с концами и начать новый роман в той точке, где был закончен “Лед”, вовсе не ожидавший продолжения.

Дебильный мальчик шести лет, оставленный матерью дома в одиночестве и решивший поиграть с кусочком льда, погреть его, явно выступал неким метафизическим заступником рода человеческого, приговоренного братьями Света к уничтожению. Ничто не предвещало, что именно этот мальчик станет ключевой фигурой Братства в новой книге, что вокруг него закрутится интрига, его будут похищать, переправлять за границу: у него окажется могучее, вещее долгожданное сердце, и с его помощью Братство наконец сможет завершить многолетний труд поиска в одну ночь. Самолет летит над землей, два вещих сердца просвечивают все население Земли, а уж мощный компьютер каким-то неведомым способом устанавливает земные имена будущих братьев. Непонятно только, как светлые братья обнаружили чудесные свойства самого мальчика, не простучав его: ведь вся интрига “Льда” на том и строится, что Братство утратило двух самых могучих своих членов, владевших даром прозревать сердца себе подобных.

Впрочем, такие нестыковки у Сорокина не так уж редки. Среди пленников Ольга Дробот встречает старика, который говорит, что находится пятьдесят восемь лет в рабстве у секты, — это сын того самого инженера Себастиана Вольфа, которого в конце двадцатых похитили в Москве Бро и Фер. Вернувшийся в Германию инженер стал основателем немецкой ветви Братства, а через некоторое время ясновидящие сами перебрались в “страну порядка” и жили в “большой каменной пещере” брата Ковро, то есть в доме Себастиана Вольфа. Их видящие сердца могли без труда установить суть каждого человека, так что простукивать пустышку у г-на Вольфа не было никакой необходимости. Если же автор хотел донести до читателя мысль, что старик Вольф врет, то, думаю, избран не лучший способ: не следует рассчитывать на память читателя и его потребность сопоставлять тексты.

Но именно Вольфу автор поручает взглянуть на картину сердечного общения братьев Света глазами человека, резко меняя уже привычный читателю ракурс. Вот в “Пути Бро” главный герой переживает минуту беспомощности и отчаяния, размышляя над невыполнимостью задачи и неизбежностью гибели в этом чуждом мире, “распахнувшем перед нами свою могильную пасть”. И тогда немногочисленные пока братья сцепляют руки, образуя Малый Круг Света. “Едва мы сделали это, сердца наши вздрогнули . И ожили. Свет снова заговорил в них”. А вот рассказ старого Вольфа, ребенком наблюдавшего, как его отец и другие члены Братства застывали, обнажив торсы, взявшись за руки и образовав круг. Мальчик чувствует, что они что-то нарушают, пытается их разбудить, бьет по спинам и даже приставляет к спине отца раскаленную кочергу. Но тщетно: они не обращают на него никакого внимания. И он понимает, что сидящие в круге — уже не люди, что они — живые мертвецы.