Новый Мир (№ 4 2007)

Проваливаясь в песок, они добрели до бревенчатой лодочной станции. Внутри было пусто, прохладно, стояла широкая кровать и комод с зеркалом. Висел спасательный круг, пахло рыбой, а стены сияли белизной. Стас отогнул покрывало и показал ей свежее белье.

— Ты лодочник? — В голове мелькнуло, что она ничего о нем не знает.

— Я веб-дизайнер вообще-то. Тут у меня друзья.

Он стянул лямку купальника с ее плеча. Посмотрел, стянул вторую. Она продолжала оглядывать комнату.

— Это что, дом свиданий?

— Нет. Дом романтических страстей.

Он усмехнулся.

Саша успела подумать о Бунине. Конечно, для бурных страстей, как она сразу не догадалась? Здесь столько света и прохлады. Он уже гладил ее бедра. Она снова почувствовала боль в затылке, а затем осторожно подкравшееся наслаждение. Язык его был быстрым, ловким, искусным.

— Первый раз был черновик, — предупредил он. — Теперь по-настоящему.

Когда они покинули лодочную станцию, день клонился к закату, окна горели алым. Саша вышла не чувствуя тела, держалась за его руку и не хотела отпускать, точно приросла. Выпустить его руку было выше ее сил. В ушах, точно шум моря, стоял скрип деревянной кровати.

На Сашином шезлонге сидел мужчина со шкиперской бородкой и обнимал за талию Таню, она неуверенно улыбалась.

— Мы пойдем в кафе, я голодна, — сообщила Саша и снова взяла своего спутника за руку. Он посмотрел удивленно, но руки не отнял.

В кафе играла музыка и толпились люди.

— Слушай, тут же одни геи! — удивилась она.

— Постой минуту, я схожу за сигаретами.

Он отошел, а к Саше придвинулась девушка и, улыбаясь, позвала танцевать. Блузка соскальзывала у нее то с одного, то с другого атласного плеча. Она была сама прелесть. Саша смеялась, когда та прикасалась к ней грудью, было весело. Вернулся Стас. Танец ему не понравился, он сел за ближайший стол, закурил и прикрыл один глаз рукой.

— Я Настя, — улыбнулась ей незнакомка. — Слушай, у тебя такая кожа, отпад! Ты чем занимаешься?

— Журналистка. — Саша перевела дыхание. Композиция Глории Гейнер оказалась слишком длинной. Она бы устала, если б не жаркие прикосновения незнакомки.

— Научи меня танцевать, как ты.

— Я здесь не одна.

— Со Стасом? — фыркнула та. — У него все время новые. Ни дня без эякуляции… — Настя снова улыбнулась, Саша, натянуто улыбнувшись в ответ, повернулась спиной, вышла с площадки и села рядом со Стасом.

— Слушай, не знаю, куда тебя повести… — Он вздохнул. — Лодочник не пускает на ночь.

— Поехали ко мне. У меня в городе пустая квартира.

Стас взял ее за руку, они вышли на шоссе и поймали машину. До города было сорок минут, и весь путь они промолчали. Костер внутри ее медленно разгорался. В лифте они обреченно обнялись.

Он спал на животе, разбросав ноги, и на лиловых простынях выглядел золотистой статуей. Ей вспомнилась аллея античных богов в курортном поселке Симеиз в Крыму.

Утром пили свежесваренный кофе без сахара и разговаривали, на Саше была ночная сорочка.

— На месте этого пляжа лет двадцать назад была летняя эстрада, — рассказывала Саша. — Играли пьесы, выступали певцы и актеры. Я видела в кафе кусок бордовой кулисы, в него завернули трансформатор.

— Прекращай. — Стас оставил чашку и закурил. — Бросай эти мемуары. И эту гадость сними… — Он кивнул на голубую, в блеклых разводах сорочку с длинными рукавами и воротником-стойкой.

— Она английская, — возразила Саша.

— Она старушечья.

Саша сердито помолчала, обдумывая.

— У тебя нет чувства, что мы занимаемся чем-то непристойным? — спросила она.

Он воздел руки и минуту беззвучно корчил рожи, сильно шевеля губами. Изображал возмущение. Покончив с пантомимой, спросил:

— Ты что, верующая?

— Да. — Саша смотрела прямо ему в глаза, решив не отвлекаться на их цвет и выражение.

— И… во что ты веришь?

— Что сама должна найти для своей жизни смысл. До тридцати лет я была актрисой и танцовщицей варьете. Бабочкой, танцующей по ночам. Потом училась. Сейчас…

Он небрежно отмахнулся:

— Не слепой. Давай ты не будешь пускаться в воспоминания...

— Нет, буду, — уперлась Саша.

Они поспорили. Никакого смысла в жизни нет, уверял он, это ошибка сознания, его искусственное порождение. Есть только гармония. Соответствие месту, времени, функции. Своевременность, уместность, эффективность.

Они сильно распалились, кричали, махали руками, Саша выплеснула на него остатки кофе. Потом оба устали, и все повернуло в обратную сторону.

— Например, мы с тобой вдвоем неуместны, — заявила она. — Все это замечают и дают понять. Твой бритый дружок сразу спросил, сколько мне лет, вспоминаешь?

— Он дебил, — заметил Стас. — Я тебя утешать не буду, а хочу предупредить, что все равно от тебя уйду. И чтобы потом не ныла!

— Еще бы! — крикнула Саша, вскочив. — Ты же Казанова! У тебя все время новые женщины!

— Да? — удивился он. — Кто тебе сказал? Та лесба в кафе? Так она же тебя хотела. Я не Казанова, запомни. Я — последний романтик.

— А если ты все равно собираешься уйти, — предложила Саша, — так сделай это сейчас. Так будет лучше. Я точно знаю.

Она вонзила взгляд и ждала.

Он не двинулся с места.

— Чем ты хвастаешь, опытом? Что родилась на восемнадцать лет раньше? В чем тут заслуга? Я ее не вижу.