Новый Мир ( № 6 2011)

Они уплыли.

На синем ките.

Кита звать Костя.

Кстати, если он встанет на хвост —

Довольно высокого роста.

* *

 *

Специальным приказом

Нового губернатора

Штата Калифорния

Введена высшая мера наказания

Суд Дэвида Линча

Толпы кинематографистов

Ловят зрителя

Окунают в чан с карамельным сиропом

Вываливают в синтетических перьях

И поднимают на шест

Уже было три воскресения

Из не очень живых

Мир изменился

Наш полный метр

Теперь не любовь, погоня и драка

Нудная жвачка

Плохих диалогов

И продакт-плейсмент

На макроплане

На мокром плане

Твоих глаз

И самое нежное

Титры в конце

Срежут редакторы телеканала

Оставив только

THE END.

Или END.

Если картина попроще.

Неистовый Орланд

Лудовико Ариосто

(1474 — 1533)

*

НЕИСТОВЫЙ ОРЛАНД

Перевод с итальянского и предисловие Евгения Солоновича

В истории мировой литературы имя Лудовико Ариосто затерялось бы среди не одного десятка достаточно громких имен, если бы не его великая поэма. В числе тех, кто отдал в России дань восхищения Ариосто, — Батюшков, Пушкин и Мандельштам, для которых герой знаменитой рыцарской поэмы именно Орланд, Орландо, итальянец, «перекрещенный» несколькими поколениями наших литературоведов и переводчиков в Роланда под влиянием французской «Песни о Роланде».

Лицеисту Пушкину Ариосто подсказал замысел и некоторые эпизоды «Руслана и Людмилы», а в 1826 году Пушкин не смог удержаться от искушения перевести отрывок из XXIII песни «Неистового Орланда» («Пред рыцарем блестит водами / Ручей прозрачнее стекла…»).

Но, пожалуй, никто из русских поэтов не проявил себя таким знатоком величайшего из классиков Высокого Возрождения, как Осип Мандельштам. Для не прочитавших «Неистового Орланда» насквозь мандельштамовское стихотворение «Ариост» полно загадок. Уже в начальной строфе стихотворения — три переклички с «Орландом». Написать «Любезный Ариост немножечко охрип» мог только тот, кто знал, помнил заключительное двустишие четырнадцатой песни Ариостовой поэмы: «Но я охрип — и до другого раза / Отложим продолжение рассказа» [1] .

А строка «Он наслаждается перечисленьем рыб» вместила в себя не двустишие, но целую октаву из шестой песни поэмы:

К земле дельфины стаями и врозь

Спешат, султанки, сальпы, кашалоты,

Без тучного тунца не обошлось,

Плывет тюлень, очнувшись от дремоты,

Сциена-ворон, пилонос, лосось,

Быстрее плыть — важнее нет заботы,

И над водой косатки и киты

Вздымают непомерные хребты.

Параллельное чтение стихотворения Мандельштама и поэмы Ариосто не исчерпывается приведенными примерами. Выбранный для этой публикации эпизод из «Неистового Орланда» подтверждает главную особенность поэмы, зорко подмеченную Мандельштамом: Ариосто,

Не уставая рвать повествованья нить,

Ведет туда-сюда, не зная сам, как быть,

Запутанный рассказ о рыцарских скандалах.

Герой эпизода сарацинский рыцарь Руджер, после того как стал свидетелем смотра английского войска, отправляющегося на помощь осажденному сарацинами Парижу, продолжает кругосветный путь на крылатом коне гиппогрифе и случайно становится спасителем оказавшейся в беде катайской принцессы, красавицы Анжелики. И тут уместна еще одна цитата из стихотворения Мандельштама:

И морю говорит: шуми без всяких дум,

И деве на скале: лежи без покрывала…

Дело в том, что все комментаторы мандельштамовского «Ариоста» отсылают вторую процитированную выше строку к стихотворению Пушкина «Буря» («Ты видел деву на скале… С ее летучим покрывалом?») и, в лучшем случае, к октавам, повествующем о спасении Орландом Олимпии, которую готовится сожрать морское чудовище (песнь XI), обходя молчанием публикуемый ниже эпизод из предыдущей, десятой, песни.

«Запутанный рассказ о рыцарских скандалах» дает переводчику возможность выбора: любой законченный эпизод «Неистового Орланда», насчитывающего 4842 октавы, уже — поэма, но поэма, как оказывается позже, не всегда завершенная, продолжающаяся, уступив до поры место другой поэме, в свою очередь обрывающейся на полуслове.

Не воспользоваться этой счастливой возможностью значит не услышать «приглашения» автора, заключенного в словах: «…до другого раза / Отложим продолжение рассказа».

Песнь Х (октавы 90 — 115)

Пока Руджер глядит на лес знамен,

На рать, что встать за Францию готова,

И про вождей британских, чьих имен

Он не запомнил, спрашивает снова,

К себе вниманье привлекает он

Конем — здесь видят первый раз такого,

И любопытные по одному,

Не выдержав, сбегаются к нему.

На удивленье любопытным взорам,

Еще сильнее интерес дразня,

Руджер, почти не прибегая к шпорам,

Играючи летучего коня

Внезапно поднял над земным простором,