Новый Мир ( № 7 2009)

не вдолбишь в седую голову. Вот морока!

Пространство заснежено. Настежь отворена

дверь. И все же страшно уйти до срока.

Первому протоптать тропку, чувствуя хруст

и скольжение под подошвами. Взгляды в спину

подталкивают вперед, к воротам. Но город пуст.

Успокойся, шепчет зима, я тебя не покину.

Успокойся, шепчет зима, я иду по пятам,

я несу с собой пустоту, белизну и холод:

облака, хитоны и крылья. Так это будет там,

где мечом архангела мир на куски расколот.

Где играет труба над заснеженной степью, там

каждый сам по себе, не всем же сбиваться в стаю!

Ничему уже не научишься. Но книги стоят по местам.

Что ж, еще посижу, на прощание — полистаю.

* *

 *

Молчание на три голоса, как сельский церковный хор.

Деревья обледенели и сияют в свете луны.

Извне — увещевание, изнутри — укор.

Спасенье и гибель равноудалены.

Данте прав. От нас отошли и милость и суд.

С двустволкой в руках и равнодушием на лице

Охотник глядит на снег — чьи следы и куда ведут

И что там в конце, кто в терновом венце?

* *

 *

Губка небытия пропитана темным смыслом.

Сухая краюха времени рассыпается под руками.

А в песнях — все те же казаки, да девушка с коромыслом,

красавица-ведьма и соколик под облаками,

вот речка течет, и вербы стоят, и осина,

вот Слово плывет по реке, что старый човен.

Воет старуха мать, на войну провожая сына:

не ровен час — убьют, а час и вправду — не ровен.

Нагнувшись, девки по полю идут с серпами,

вяжут жито в снопы, прислоняют снопы друг к другу.

Кругом идет голова, и соколик под облаками

кругом летит, и ветер идет по кругу.

Идет по кругу — никто его не остановит,

а он всё шумит и уносит клочья сизого дыма.

Казак целует дивчину, и дивчина не прекословит,

стоит в венке и лентах и смотрит мимо.

И пальцы старухи крошат не переставая

ржаную сухую краюху погибшей эпохи,

и крохи падают в пыль, и голодная стая

святых голубей прилетает и склевывает крохи.

Двойная спираль

Жолковский Александр Константинович – филолог, прозаик. Родился в 1937 году в Москве. Окончил филфак МГУ. Автор двух десятков книг, в том числе монографии о синтаксисе языка сомали (1971, 2007), работ о Пушкине, Пастернаке, Ахматовой, Бабеле, инфинитивной поэзии. Эмигрировал в 1979 году; профессор Университета Южной Калифорнии (Лос-Анджелес). Живет в Санта-Монике, часто выступает и публикуется в России. Среди последних книг – “Избранные статьи о русской поэзии” (2005), “Михаил Зощенко: поэтика недоверия” (1999, 2007), “Звезды и немного нервно. Мемуарные виньетки” (2008). Веб-сайт: http //zholk .da .ru Постоянный автор “Нового мира”.

ДВОЙНАЯ СПИРАЛЬ

Виньетки

ОСТРЫЙ ГАЛЛЬСКИЙ СМЫСЛ

Прочитал “Письма” Бальзака. Поучительноечтение. Бедняга! Как он страдал и как работал! Какой пример! После этого невозможно больше жаловаться. Подумаешь о мучениях, через которые прошел он, - и невольно проникаешься к нему сочувствием.

Но какая озабоченность денежными делами! И как мало заботы об искусстве! Ни разу об этом не пишет! Он стремился к славе, но не к прекрасному.

К тому же какая ограниченность! Легитимист, католик, одновременно мечтающий и о звании депутата, и о Французской Академии! И при этом невежественный, как пень, и провинциальный до мозга костей – буквально ошеломленный роскошью. А самые бурные литературные восторги вызывает у него Вальтер Скотт...

Я тут немного слукавил - под видом записи сделал выписку (да простит меня покойный Михаил Леонович!). К тому же пару слов опустил, несколько добавил, кое-где прописные буквы заменил строчными, что-то подредактировал, ну и ставить кавычки уже не стал. Это не я читал письма Бальзака, а Флобер. А я читал уже его письма, в частности только что процитированное, от 31 декабря 1876 года, так сказать, новогоднее, милое такое [1] .

Строг он не к одному Бальзаку.

“Беда Золя в том, что у него система и что он хочет создать школу... Вы представить себе не можете, какие потоки брани я изливаю на него каждое воскресенье... И это лишь свидетельствует о моем добром отношении к этому славному малому. Но ничего не помогает... Ему не хватает двух вещей: во-первых, он не поэт, во-вторых, недостаточно начитан, точнее говоря, невежествен, как, впрочем, все нынешние писатели.