Новый Мир ( № 7 2011)
Шрифт:
Майя Кучерская. На необычных держится небо. “Русская премия” за “крупную прозу” досталась одному из самых тонких стилистов русской словесности — писателю из Нидерландов Марине Палей. — “Ведомости”, 2011, № 77, 29 апреля <http://www.vedomosti.ru>.
Говорит Марина Палей: “Да, я считаю, что одна культура непереводима на язык другой. Однако в романе „Хор”, на мой взгляд, главный акцент не ставится на межнациональном барьере как таковом. Для меня „стена между культурами” — это всего лишь частный вариант непреодолимой стены между человеком и человеком. Предвечной стены взаимного, экзистенциального отчуждения — между двумя сознаниями, даже между двумя сердцами”.
Сергей Лишаев. Фотография и путешествие. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2011, № 4 <http://magazines.russ.ru/neva>.
“Постклассическое путешествие можно уложить в трехзвенную формулу: образ — реальность — образ* (звездочка
Станислав Львовский. Премия “Поэт” присуждена Виктору Сосноре. — “ OpenSpace ”, 2011, 15 апреля <http://www.openspace.ru>.
Говорит Валерий Шубинский: “Соснора был единственным за все время существования советской литературы писателем, по крайней мере единственным поэтом, вполне, до конца эстетически состоявшимся в ее границах (не в формальном, бытовом смысле, а в эстетическом, ментальном), а потом эти границы разорвавшим, ушедшим за них целиком и полностью. Говоря конкретнее, „Январский ливень” и самые ранние стихи из „Всадников” (включая знаменитую „Смерть Бояна”) — это стихи хорошего советского поэта „левого” толка, удачливого соперника Вознесенского, продолжателя Мартынова и Кирсанова, протеже Асеева. И вдруг где-то около 1962 года происходит прорыв/взлет/падение в бесконечные засловесные пространства, гибкую и гулкую точную неточность. В мир, куда многие мучительно пробивались — а этот залетел на волне старомодного байронизма, сам, кажется, того не желая: в том мире, мире любимых и чтимых Мартынова и Асеева, у него все было хорошо. А сюда, в мир лирической свободы, начинающийся с „Последних песен Бояна”, с „Китежа”, он долетел сквозь ледяную и огненную стену с обгоревшими перьями, с надломленным крылом, с чуть надорванным голосом. Легко и приятно видеть в его бешеном своеволии по отношению к миру и языку „авангард”. Но, может быть, колдун поневоле чувствует: без этого искажения пространства и времени под себя он упадет и разобьется. Другое дело, что лучшие стихи Сосноры — те, где это напряженное колдовство едва заметно (хотя все же заметно). Этих стихотворений достаточно для нашей долгой любви. Поэт, написавший „Латвийскую балладу”, „Хутор у озера”, „Дождь-декабрь”, „Семейный портрет”, большую часть тех же „Последних песен Бояна”, — классик. И если написание этих стихотворений требовало некоторого количества шлака — что ж, таков производственный процесс”.
Александр Мелихов. Идея против протеза. — “Известия”, 2011, на сайте газеты — 20 апреля <http://www.izvestia.ru>.
“<...> человек трезвыми глазами на жизнь смотреть не может — слишком она страшна и скучна, если вглядеться в нее с холодным вниманием. И прежде люди опьянялись средствами культуры — воодушевляющими выдумками. Именно культура доставляла человеку захватывающие переживания, наполняла его жизнь смыслом и красотой, защищала от чувства бессилия и заброшенности. Но когда в погоне за практичностью человек уничтожил все красивые сказки, он остался наедине с устрашающей наготой жизни и начал „добивать до нормы” психоактивными препаратами. Наркотики пытаются выполнять ту функцию, которую в обществе прежде выполняла культура, подобно тому как протез пытается взять на себя функции утраченного органа. А потому, удаляя протез, необходимо бороться с экзистенциальным кризисом, восстанавливать ощущение красоты и значительности мира, в котором мы живем”.
Олеся Николаева. Меньше чем поэт. — “Итоги”, 2011, № 18 <http://www.itogi.ru>.
“Сегодня поэт — скорее одинокий мыслитель, который пытается выявить скрытые смыслы в реалиях современной жизни. Истинных ценителей у такого поэта, конечно, немного, это круг избранных. Но не зря же существовала традиция, которая в сегодняшнем демократическом контексте, быть может, прозвучит неполиткорректно: противопоставление поэта и толпы. Она идет от Вергилия, который сказал: „Прочь, непосвященные!” А Гавриил Державин перефразировал его: „Прочь, буйна чернь, непросвещенна...”. Пушкин, как вы помните, тоже высказался на тему поэта и толпы. Настоящая поэзия во многом так и осталась достоянием культурной элиты, которая живет вопреки правилам, навязанным ей социумом, модой, обстоятельствами, массовой культурой. Эта проза легко подстраивается под стереотипы масскульта, а из поэзии эти направления просто уходят в эстраду, в тексты популярных песен”.
Наталья Овчинникова. Юрочка. — “Соль”, 2011, 11 апреля <http://www.saltt.ru>.
Говорит Лев Данилкин: “Я испытываю ностальгию не по той эпохе, а по тому образу будущего, который предлагала та эпоха. По 2084 году, каким он показан в фильме „Гостья из будущего”. Я могу бесконечно этот фильм пересматривать, эти Колины пустые бутылки звенят у меня в голове постоянно, как пепел Клааса. Меня мучает то, что самая короткая дорога к этому будущему оказалась перекрыта. И теоретически, я думаю, еще есть шанс, чтобы 2084-й все-таки оказался таким, как там. Разница между СССР 1941-м и 1961-м гораздо значительнее, чем между реальным 2011-м и утопическим 2084-м. Есть еще целых 73 года — при нынешних исторических темпах это много”.
“Да, еще есть шанс привязать национальную идентичность к покорению космоса. Национальная идея России так или иначе связана будет с объяснением: почему наша судьба — владеть огромными пространствами, плохо приспособленными для жизни; что нам с ними делать. <...> И вот увидите: если Россия первой покорит теоретически доступные планеты Солнечной системы (и людям объяснят, что это означает), то опять будет то же, что в 1812-м, в 1945-м и в 1961-м годах: осознание того, что нам повезло именно тут оказаться”.
Сергей Переслегин. В колыбели. Космос как возможность спасения. — “Нева”, Санкт-Петербург, 2011, № 4.
“Изучение космоса представляет собой ответ на один из трех фундаментальных вызовов, стоящих перед Человечеством. Поэтому „космический прорыв” — это социосистемная необходимость и вопрос высшей, онтологической безопасности. Космические исследования очень много дают земной жизни — и прямо (глобальная связь, глобальное позиционирование, глобальный мониторинг), и опосредованно — через трансферт технологий. Отказавшись от космоса, Человечество начало утрачивать знания, что привело к деградации и архаизации картины мира среднестатистического индивидуума. В результате сложилось противоречие между сложностью современной техносферы и примитивностью представлений пользователей о мире. Нарастание этого противоречия чревато техногенными катастрофами, остановкой технического развития и в конечном счете глобальной „фазовой катастрофой”. Опосредованно отказ от исследовательской активности в одной из важнейших для мировоззрения областей привел к повсеместному кризису образования, о котором сегодня не говорит только ленивый. Мы столкнулись с парадоксом: образование сейчас является самым долгим и самым массовым за всю человеческую историю, а средний уровень знаний опустился до отметки где-то между поздним Средневековьем и ранним Возрождением. Отказ от Звезд как формальной стратегической цели, вероятно, является первопричиной редукции всей „человеческой Ментограммы”, то есть негативных изменений в сфере Управления и Культуры...”
Политика, журналистика и литература самосохранения . — “Общественное мнение”, Саратов, 2011, 18 апреля <http://www.om-saratov.ru>.
Говорит Захар Прилепин: “Я, как человек 1975 года рождения, музыкально возрос на абсолютно понятной почве: русской рок-музыке, в частности — ленинградском роке. На Кинчеве, Цое, Борзыкине, Гребенщикове, Чистякове и т. д. Они были тем, что дало нам язык. Я только сегодня понимаю огромность этого явления, его колоссальное влияние на наше поколение. Что до нынешнего поколения, то я не говорю о масштабах явления, но, безусловно, язык для определенной части нынешнего молодого поколения, безусловно, дала рэп-культура. Те люди, с которыми я дружу — Вис Витадлис, Нагано и ряд других музыкантов, — это, определенно, та генерация музыкантов, которые, что называется, „озвучивают” целое поколение людей, — людей, родившихся в 1980-е и позже. Эта генерация музыкантов придумала им новый язык, она придумала им какую-то структуру миропонимания — то, что сделали нам Цой и БГ. Это очень важная работа, когда те или иные музыканты придумывают для целого поколения людей те или иные сигналы, с помощью которых люди способны общаться и понимать друг друга. Для меня вся современная российская альтернатива связана с рэпом. Эта „альтернатива” может быть протестной, а может и не быть, но это та среда, в которой я чувствую себя наиболее адекватно. На любом рэп-концерте можно увидеть толпу правых, в том числе и фашистского толка, толпу левых и ультралевых. Нет, разве что, либерального рэпа. Тем не менее важно, что большое количество нынешней молодежи слышат в этой музыке близкие для себя слова. Важно и то, что эти слова они слышат не в группе „Любэ” и не в группе „Виагра”. Считаю, что рэп будет играть важную роль в формировании языка молодежи еще очень долго”.
Последняя война (футуризм смыслократии и неотрадиционалистский проект). — “Финам.FM”, 2011, 8 апреля <http://finam.fm>.
Гость радиопередачи “Будущее где-то рядом” Егор Холмогоров, ведущий Александр Неклесса. Говорит Егор Холмогоров: “<...> надо понимать, что мы уже все абсолютно видим знаки того на сегодняшний момент, что спокойное развитие человечества, которое было задано итогами Второй мировой войны, на сегодняшний момент закончилось”.
“Что в данном контексте означает „атомное православие”? Это, прежде всего, способность защитить православную цивилизацию при помощи новейшего оружия. <...> Если представить себе, что вот, что называется, кто-то махнул рукой и наше ядерное оружие исчезло, то завтра же существование России прекратится”.
Григорий Ревзин. Прелесть запустения. — “ Citizen K ”, 2011, № 2, 26 апреля <http://www.kommersant.ru/citizen_k>.