Новый Мир ( № 9 2010)
Шрифт:
“В кодексе средневековых добродетелей наряду с благородством, отвагой, щедростью, верностью была юность. Вот такой юностью был он [Бродский] молод и в 30, и в 50. Что не противоречило трезвому взгляду, которым он смотрел на жизнь и людей. От него можно было услышать неприятные вещи. Это создает репутацию неприятного человека — абсолютно несправедливо: худа вещь, а не тот, кто ее называет худой. Интеллектуальная ясность в нем переплеталась с органически присущей чистотой наивности, напоминавшей детскую. Все это одних притягивало, других отталкивало”.
Неигровое кино: имитация реальности. Ведет “круглый стол” Даниил Дондурей. — “Искусство кино”, 2010, № 1.
Говорит Александр Расторгуев: “Фактически документальное производство — это десять режиссеров, имеющих какое-то отношение
Говорит Виктор Матизен: “Я сидел в зале, где показывали картину, снятую на мобильный телефон. Часть аудитории просто никак это не воспринимала. Считала ужасным, чудовищным, а я понимал, что это просто совершенно другая эстетика. Мы сейчас находимся в процессе смены рецепторов. И то, что воспринималось раньше как хорошее кино, теперь может восприниматься как плохое. Поставлено хорошо, снято грамотно, аккуратно подсвечены фигуры, четкая артикулированная речь, ясная авторская позиция — все это сметается непосредственной реальностью, которую фиксирует мобильник”.
Андрей Немзер. Черновик “Главной книги”. Издан двухтомник дневниковых записей Твардовского. — “Время новостей”, 2010, № 83, 18 мая < http://www.vremya.ru >.
“Если „творческая” составляющая тетрадей интересна в первую очередь филологам и тем немногим искушенным ценителям поэзии, для которых процесс „вырастания” стихотворения важен почти так же, как „конечный результат”, то часть „хроникальную” не минует ни один историк (включая, конечно, и историков литературы) 60-х. Ибо, во-первых, Твардовский пишет далеко не только о „Новом мире”, а во-вторых, летопись величия, противоречий и гибели журнала зримо выражает болезненный и печальный исторический период, серьезное изучение и осмысление которого (как и всего русского ХХ века) — дело сколь насущное, столь и далекое от завершения”.
Cм. также: Владимир Березин, “Крестьянская работа. Случай Александра Твардовского” — “Новый мир”, 2010, № 6.
Андрей Немзер. Безадресная искренность. Семьдесят лет назад родился Иосиф Бродский. — “Время новостей”, 2010, № 87, 24 мая.
“Выросший из давно и закономерно сложившегося мифа о „последнем великом русском поэте” его громоздкий и навязчивый культ подменяет реальность судьбы и творческого дела Бродского, болезненно деформирует картину российской словесности конца ХХ века (все больше читателей склонны либо вовсе не замечать современников Бродского, либо видеть в них лишь статистов из массовки, оттеняющих великолепие словно бы единственного солиста) и печально сказывается на состоянии современной поэзии, провоцируя изрядную часть новых стихотворцев на сознательное или бессознательное подражание Бродскому. <…> Между тем Бродский никогда не мыслил себя ни „образцом для подражания”, ни „последним”, ни „единственным””.
О детской литературе: коммерческой и демократической. Интервью с Мироном Петровским. Беседу вела Ника Дубровская. — “Рабкор.ру”, 2010, 29 мая < http://www.rabkor.ru >.
Говорит Мирон Петровский: “Действительно, тексты детской литературы — это городское создание, но внутри этого массива текстов нет сельской и городской тематики. Литература адресована и крестьянскому, и городскому ребенку, и тому маргиналу, который еще не стал горожанином. Ребенок еще не социализирован настолько, его детские интересы перекрывают будущие социальные различия. Интересы ребенка скорее антропологические, чем социальные. Это придает им общенародный характер, потому что дети любого социального слоя апеллируют к одной и той же литературе. Более того, сама эта литература — один из факторов социализации. <…> Интересно, что это свойство — быть носителем общенародного сознания — делает детскую литературу не только специфически детской”.
Игорь Померанцев. Вкус и свобода. Беседу вела Екатерина Паньо. — “Зеркало недели”, Киев, 2010, № 18, 15 — 21 мая < http://www.zn.ua >.
“С моей точки зрения, нынешнее стремление держаться за рифму, втискиваться в четко определенные рамки — это литературная незрелость. А литературная незрелость связана с незрелостью личности. Это одна из основных проблем — как в России, так и в Украине — нехватка зрелых личностей, индивидуальностей, способных полагаться на самих себя и отвечать за собственные поступки. Когда читаешь стихи, написанные свободным стихом, сразу видишь — талантливо это или нет, интересно или неинтересно. А когда читаешь рифмованные стихи... Какие-то сомнения постоянно возникают. Вроде бы красиво. Мило! Ты только посмотри — не хуже, чем у Ахматовой! А здесь — ну чистый Мандельштам!.. Вообще-то, это антикомплимент для поэта. Я предпочитаю открытую, мужественную и рискованную позицию, с которой напрямую связан свободный стих”.
Евгений Рейн. Живи добрей, страдай неприхотливей. — “Литературная газета”, 2010, № 20, 19 — 25 мая.
“Когда я с ним [Бродским] познакомился, а это был сентябрь 59-го года, он писал такие стихи, которые потом сам же терпеть не мог и, я думаю, никогда бы не напечатал. Он был тогда совсем молодым человеком, ну, может быть, и не молодым для поэзии, потому что поэзия — удел молодых, но ему было уже восемнадцать-девятнадцать лет, и он больше всего увлекался модернистской западной поэзией — околореволюционной, потому что никакую другую у нас в те времена не переводили. Это были Назым Хикмет, Пабло Неруда, Яннис Рицос. <…> Приблизительно полгод — год спустя в его поле зрения, видимо, попали советские поэты 20-х годов: Тихонов, Багрицкий, Сельвинский, и его поэтика сильно изменилась, он не стал стопроцентным подражателем, но он резко отошел от этого своего переводного модернизма и стал писать иначе. „Воротишься на Родину, ну что ж…” или „Не забывай никогда, как плещет в пристань вода”. Однако, по всей видимости, его это тоже мало устраивало. Он искал что-то другое, искал и нашел. Я прекрасно помню момент, когда это случилось. Это было 7 ноября 61-го года...”
“Родись Бродский на десять лет раньше, мы бы вряд ли его узнали”. Беседу вела Наталья Пыхова. — “
GZT.RU ”, 2010, 24 мая < http://www.gzt.ru >.
Говорит Тимур Кибиров: “Чтение Бродского для меня было потрясением не только потому, что это великие стихи, а потому, что разрушало дурацкую картину, которая сложилась в моем сознании. Я понял, что совершенно безусловно современные стихи вполне выдерживают сравнение с классическими образцами, и современная поэзия может существовать. Это было чрезвычайно отрадно. Но потом несколько лет я провел в неустанных и довольно сложных борениях с желанием подражать Бродскому”.
“Его манера чтения — сознательно выбранная, условно говоря, анти-евтушенковская, антиактерская, антиэстрадная. В этом сказывается большой, хороший вкус. Но все-таки тут есть некоторое романтическое отстранение от читателя: хочешь понимай, хочешь нет. А чтобы понять, придется как следует подумать. Это вполне достойный и красивый художественный жест, но мне он не близок. Мне кажется, что читателю нужно минимально помогать: что-то подчеркнуть, что-то разъяснить, потому что не читатель приходит к поэту, а поэт к читателю. Но это моя позиция, в некотором смысле антиромантическая”.
Столичный провинциал. — “Гудок”, 2010, 4 февраля <
http://www.gudok.ru >.
Говорит Евгений Попов: “Между Шукшиным и Аксеновым гораздо больше общего, чем может показаться. Они оба, в сущности, из народа, у обоих были репрессированы родители. Аксенов прекрасно знал русскую жизнь, а Шукшин вовсе не был чужд западной культуре. Он учился во ВГИКе, в юности смотрел и Феллини, и Антониони, и других классиков кино. В его последних рассказах можно видеть такие формалистические виражи, каких не найдешь и у иного модерниста. Представление о Шукшине как о человеке от сохи — очень сомнительное. Несколько лет назад одно издательство заказало мне предисловие и комментарий к тому прозы Шукшина, и я очень увлеченно занимался этим делом. Комментарий получился объемный. Теперь я могу уверенно сказать, что Шукшин, кроме всего прочего, писатель большой культуры. Главное в его творчестве, по-моему, рассказы. Они и оказывают наибольшее влияние на сегодняшнюю литературу”.