Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть первая

Люди, чьи советы и напутствия я воспринимал с такой же верой, как искренние христиане — Божьи заповеди, бесследно исчезли. И когда я уверился в том, что их больше нет, я неожиданно осознал, что едва ли не каждый мой поступок на протяжении всей моей жизни совершался с оглядкой на них. Я стремился к успеху, зная, что они будут гордиться мной. Я старался не поступать опрометчиво, потому что боялся их огорчить. Шагнув на очередную жизненную ступень, я оборачивался, надеясь увидеть, как они одобрительно машут мне рукой. Что делать теперь — я не знаю. Чего в этой жизни хочется мне? Есть ли вообще в этой жизни такие вещи? Чего стоят теперь мои достижения и победы, когда некому оценить их…?

— Эй, олимпиец! — повысив голос, сержант-детектив Филипс вывел меня из печальных раздумий. — Заснул ты там, что ли?!

— Нет, сэр, — встрепенулся я.

— Пошли-ка проветримся. У меня необычный вызов, парень.

Старый волк выглядел слегка обеспокоенным, чего я не замечал за ним ни при одном из всех предыдущих вызовов. Как, впрочем, мне не доводилось и слышать из его уст слова «необычный». В глубине души я полагал, что не существует такого преступления, которое бы могло удивить его.

— Что случилось?

— Увидишь, — по традиции, не стал ничего объяснять Филипс.

Когда мы с ним зашли в скоростной лифт, рассчитанный на шестнадцать человек — один из четырех, расположенных в этом 40-этажном здании, одном из основных форпостов полиции Сиднея в Восточном округе — детектив нажал на кнопку 1-го этажа вместо этажа P3 подземного паркинга, где обычно был припаркован автомобиль Филипса.

— Захватим жилеты, — поймав мой вопросительный взгляд, объяснил Филипс.

На первом этаже, помимо холла и приемной для граждан, располагались оружейная, охраняемая зона хранения спецсредств и комнаты, где офицеры экипировались перед выездом на задания. Патрульные начинали в этих комнатах каждый рабочий день, а вот детективы, специфика работы которых не предусматривала большого риска встретиться с вооруженными преступниками, показывались там редко. За время стажировки мне приходилось надевать бронежилет лишь дважды, да и то лишь потому, что, как ворчал Паттерсон, «начальство маниакально относится к технике безопасности стажеров». Если предстояло надеть пуленепробиваемый жилет — это означало что-то очень серьезное.

Я потратил меньше минуты на то, чтобы натянуть поверх своей обычной тенниски плотный черный жилет из пулестойких эластичных полимерных материалов весом два килограмма, прикрывший мне грудь, живот и область паха. Жилет странно сочетался с джинсами и кроссовками, но детективы не носили полицейской униформы, и их помощников это тоже касалось.

Когда вместо того, чтобы спуститься наконец в подземный паркинг, мы поднялись на лифте на плоскую крышу здания, я понял, что ситуация действительно из ряда вон выходящая. Едва мы вышли на крышу, в лица нам ударил ветер. На ходу я накинул поверх жилета и застегнул свою черную куртку.

Легкий патрульный вертолет OH-180, который полицейские ласково называли «пташкой», стоял на своем месте, даже не заглушив полностью винты. Я уже привык к тому, что у вертолета не было кабины пилотов — «пташка» управлялась ИИ или пилотом, сидящим в наземном пункте управления с помощью системы виртуальной реальности.

«Пташка» длинной два с половиной метра казалась игрушечной рядом с тремя черными конвертопланами «Ворон» CH-100, этими исполинскими черно-белыми стальными птицами, способными взять на борт дюжину штурмовиков в полной боевой экипировке.

Из круглого, похожего на хрустальный шар салона «пташки», практически полностью выполненного из бронированного стекла, нам махнул рукой лейтенант Крамер, в полицейской униформе, летном шлеме, темных очках и со жвачкой меж зубов. Это был хорошо знакомый мне мрачный и суровый сорокалетний мужчина с обветренной кожей и преждевременными морщинами, один из руководителей патрульных 122-го участка, которые обычно появлялись на месте преступлений раньше, чем детективы.

— Не ударься снова башкой, супертяж! — с хриплым смешком пролаял Крамер, не забыв наш с ним предыдущий полет.

Оказавшись на борту, мы сели на откидные кресла и пристегнули ремни безопасности. Крамер закрыл герметичную дверь салона, заглушив шум роторов. Я почувствовал в ушах давление, связанное с набором высоты, и вертолетная площадка на крыше здания полиции Восточного округа начала стремительно удаляться.

Полет по «каменным джунглям» Гигаполиса на крохотном вертолете, лавирующем меж исполинских зданий и разминающемся с другими летательными аппаратами на расстоянии каких-то десятков метров, не был умиротворяющим занятием, и я невольно сжал поручни кресла, напоминая себе, что человек, собиравшийся стать астронавтом, должен спокойнее относиться к таким вещам.

— Как там обстановка?! — спросил детектив у патрульного.

Судя по отсутствующему виду Крамера, он как раз погрузился в сетевой интерфейс, чтобы получить обновление ситуации. Сержант-детектив Филипс оставался одним из немногих представителей старой школы, которые предпочитали информацию, передаваемую из уст в уста, компьютерным данным. Из-за этого Паттерсон часто звал его «динозавром».

Действительно, вряд ли был смысл задавать вопросы коллегам, когда каждый офицер полиции был снабжен нанокоммуникатором и дублирующим его стандартным коммуникатором (сетчаточником, напальчечниками и наушниками), подключенными к сетевому интерфейсу SPD — системе под названием «Орион». Эта система работала с помощью мощных квантовых компьютеров и сложнейшего ИИ, разработанного той самой компанией «Дрим Тек», которая проектировала виртуальные миры. Она выполняла в работе полиции намного более важные функции, чем мозги офицеров и их табельное оружие.

«Орион» создавал единое для всех офицеров полиции города интерактивное информационное пространство, которое обновлялось в режиме реального времени. Офицерам полиции больше не требовалось запрашивать информацию и передавать ее: не считая немногочисленных ограничений, каждый из нас, элементов единой сети, мог знать, видеть и слышать все, что знают, видят и слышат другие. Искусственный интеллект впитывал в себя и распределял информацию в объемах и со скоростью, которые невозможно было вообразить. Благодаря вживленным в тела офицеров нанодатчикам ИИ знал их местоположение и состояние. В режиме реального времени ИИ принимал и в считанные миллисекунды анализировал изображение с сотен тысяч нанокамер, встроенных в элементы экипировки каждого офицера, установленных на дронах, на улицах и в помещениях, а также с камер на спутниках и разведывательных самолетов. Полученные данные он сопоставлял с данными, уже хранящимися в его памяти, поступившими из миллионов других источников. Все это открывало такие возможности, какие сложно было вообразить.

Не успеет вооруженный бандит попасть в объектив одной из камер — как данные о нем уже загружены в сетевой интерфейс, и каждый сотрудник полиции знает, по каким координатам мерзавец находится, чем он вооружен и кто он такой (если компьютер смог распознать лицо с достаточной точностью, чтобы «пробить» его по глобальной базе данных). Этот коллективный разум — наше главное оружие.

Ходили слухи, что «Орион» являлся всего лишь небольшим ответвлением глобальной программы слежения, которая начала действовать в США еще в 40-ых и оказалась в распоряжении правительства Содружества после войны. В прессе ее называли по-разному: «Купол», «Колпак», «Всевидящее око», «Большой Брат». По версии тех, кто верил в существование программы, сверхмощный квантовый компьютер, спрятанный где-то в недрах штаб-квартиры СБС, мгновенно обрабатывал каждый сигнал, проходящий сквозь глобальное информационное поле, идентифицировал источник этого сигнала и сопоставлял со всеобъемлющими базами данных. Кто-то вышел на связь по коммуникатору и сказал несколько слов — система идентифицирует его по голосовым данным. Чьи-то отпечатки пальцев или сетчатка глаза мелькнули на сканере — система сохраняет об этом запись. Чье-то лицо попадает в объектив камеры, пусть даже ведущей съемку с орбитального спутника — система и его мгновенно распознает. Программа работает круглосуточно и никогда не дает сбоев.

Существование этой программы ни разу не было признано официально. Консервативные обыватели считали ее существование выдумкой или досужим вымыслом конспирологов. По крайней мере, им спокойнее было так думать. Однако Роберт Ленц мягко ушел от ответа, когда я спросил его о ней пару лет назад.

Прожив в Содружестве больше шести лет, я мог поверить, что «Купол» действительно существует. Хорошо помню строки из статьи одного экстравагантного ученого, Михаэля Якубского, прочесть которую давно подзуживал меня Ши Хон.