Новый Вавилон

Президент пустился в рассуждения, сыпал историческими ссылками, то отвергая возражения Лилио, то взывая к нему, словно к неразумному дитяте, которому все приходится объяснять по нескольку раз. Но убедить журналиста явно не получалось.

Через двадцать пять минут Немрод выдохся и у Лилио на вопросы осталось всего пять. Де Кастро смотрел на холмы Иерусалима, не в силах представить убийства, творившиеся здесь тысячелетиями только потому, что значительная часть человечества свято верила, будто с этого самого места Магомет телепортировался в рай, а другая часть не сомневалась, что подвиг несколькими веками ранее совершил некто по имени Иисус Христос. Он постарался сосредоточиться. Всего пять минут на три горячие темы. Все решится здесь и сейчас — с помощью нескольких фраз.

— Итак, президент, давайте поговорим о Новом Вавилоне, если не возражаете. Мировое общественное мнение все менее благосклонно относится к празднованию столетия телепортации. Люди считают, что в нынешней тревожной обстановке устраивать подобное мероприятие опасно. Как относитесь к этой проблеме вы?

— Я? — Немрод мастерски изобразил удивление. — Решаю не я, а Экклесия, то есть население Земли. Через несколько часов все станет ясно. Вы, я и десять миллиардов жителей планеты смогут наблюдать за голосованием в прямом эфире.

Лилио посмотрел на часы, в его распоряжении меньше трех минут.

— Продолжим, президент. Вы начали наш разговор с книги Оссиана «Право крови». В ней содержатся некоторые возражения вашей планетарной утопии. Оссиан пишет об изгоях — гражданах, лишенных права на свободу передвижения.

— Это миф, господин де Кастро! Рядом с нами живут мирные домоседы, и мы должны уважать их выбор. К несчастью, есть и кучка преступников, которые ради собственного обогащения вторгаются в пределы чужих частных пространств, но наше Бюро криминальных расследований неизбежно находит их и берет под арест, потом их судят и выносят приговор. Самые опасные лишаются права покидать личное частное пространство, но в нашем мире нет специальной зоны для изгнанников, куда не мог бы телепортироваться кто-то еще. Таковы факты, все остальное досужие домыслы и фантазии романистов.

Лилио заторопился. Осталось две минуты.

— Что насчет «Пангайи»? Теории Оссиана и впрямь могут показаться экстремистскими, но разве не опасно всемогущество этого искусственного интеллекта? Все наши перемещения становятся известны, архивируются, контролируются и анализируются с помощью алгоритма, который…

— «Пангайя» — всего лишь машина, которая каждую секунду управляет миллиардами данных с географической привязкой. Гигантская диспетчерская, лишенная души и настроений, вместилище заявок на перемещение. Практически все желания исполняются, каждый человек может попасть куда захочет. Но если бы все одновременно оказались в одном и том же месте, это создало бы некоторые трудности, согласны?

— Только не на церемонии в честь столетия телепортации, — заметил Лилио.

Туше. Немрод понял, что пропустил удар.

— Прошу меня извинить, господин де Кастро, я вынужден вас покинуть.

Журналист понимал, что должен рискнуть и выпустить последнюю стрелу. Он, никому не известный репортер, интервьюирует президента Немрода, так что надо действовать.

— Возвращаясь к происшествию на Тетаману…

— Кажется, есть новости, — перебил Немрод и телепортировался.

Лилио де Кастро остался на эспланаде один. Ненадолго. Почти сразу вокруг него появились десятки туристов. Телепортацию снова открыли, а в Иерусалиме Уровень допустимой заполненности территории составляет 0,78 жителя планеты на квадратный метр. Лилио подхватил оглушающий вихрь постороннего присутствия, он вспомнил последние слова президента.

Кажется, есть новости…

Надо торопиться.

Вот-вот раздастся сигнал к началу.

14

Стадион «Маракана», Рио-де-Жанейро

На поле вышли команды, и стадион взорвался воплем восторга. Многие зрители вскочили и начали размахивать флагами, приветствуя своих любимцев. Клео заметила, что в большинстве своем это были люди в возрасте, дородные, явно давно не занимавшиеся спортом. «Пожалуй, мама была права, Элиас действительно прыгнул выше головы, чтобы достать два билета на финал. Мы оба молоды, а наших ровесников на трибунах совсем мало…»

Клео заметила журналиста, который только что брал интервью у президента Немрода, он сидел несколькими рядами ниже и никак не реагировал на адский шум на трибунах. В профиль он напоминал орла, внимательно наблюдающего за происходящим. «Наверняка один из модных репортеров, имеющих право телепортироваться в любое место планеты, где камеры фиксируют важные события. Какая потрясающе интересная жизнь, он за день узнает о мире больше, чем мне удастся за всю жизнь!»

Элиас, охваченный коллективной эйфорией, разрушил волшебство момента, обняв ее за плечи. Он тоже размахивал флажком Бразилии и глуповато улыбался.

— Что может быть лучше атмосферы стадиона?!

Зрители скандировали фамилии игроков. Клео никого из них в лицо не знала и не участвовала в этом празднике жизни. Она попыталась снова найти глазами журналиста, но ей мешали вскочившие люди, аплодировавшие разминке двадцати двух футболистов.

— Помнишь, когда мы были маленькими, — сказал Элиас, — они попытались навязать нам Телеолимпийские игры? Повсюду проводили соревнования, чтобы привлечь как можно больше участников, но ничего хорошего не вышло. Пришлось вернуться к старой доброй схеме: мяч, две команды, поле и стадион.

— Где посмотреть матч может горстка привилегированных особ, — заметила Клео.

— И миллиарды телезрителей. Мечта объединяет мир. За какую команду ты болеешь?

Клео понятия не имела и не собиралась забивать голову такими глупостями, она смотрела на гигантские экраны, висевшие над трибуной напротив, выискивая лицо журналиста. Не дождавшись ответа, Элиас вдруг осмелел и положил руку на колено Клео, чуть ниже подола короткого платья.

Она вздрогнула и судорожным движением смяла в кулаке стаканчик из-под сока.

— Ты… хочешь что-нибудь еще?

Бедняга Элиас залился краской до самых ушей, рука у него задрожала.

— Нет. Спасибо, нет, ты такой заботливый…

Он забрал у нее стаканчик и бросил в отверстие для мусора у себя под ногами, туда же отправилась бутылка из-под кока-колы, и пустая тара прямым ходом проследовала на завод по переработке отходов где-то в далекой точке планеты. Элиас решил сменить тему, поняв, как мало Клео интересуется игрой.

— Не могу поверить, что когда-то весь мусор выбрасывали в баки, пакеты, коробки и проходили часы, а иногда дни, прежде чем являлся невезучий бедняга, чтобы собрать, утрамбовать и отправить все на свалку. Та еще работа! Сплошная антисанитария. Кажется, баки опорожняли раз или два в неделю. Можешь себе представить?

Клео по-прежнему смотрела на гигантские экраны, рука Элиаса застыла на ее голом колене, не осмеливаясь продвинуться выше, поскольку он сообразил, что монолог о помойке романтическому настрою не способствует, а игроки уже заняли свои позиции на поле в ожидании свистка арбитра.

— Угадай, почему почти все на стадионе болеют за Бразилию, — сказал Элиас.

О футболе Клео знала следующее: чемпионат мира проводится раз в четыре года, всегда на самых больших стадионах планеты, команды носят названия давно исчезнувших государств. И еще знала, что она сейчас станет свидетельницей великого спортивного события, ей завидуют десять миллиардов жителей Земли, половина которых мечтала бы занять ее место.